Озорной вампир

— Что ты им сказала, Саша?

Взгляд Эвана снова потемнел, и негодующий огонь вспыхнул в ее животе. Он думал, что она так легко сдаст его? Что, возможно, она дала демонам что-то, что они могли использовать против него? Что за куча дерьма.

— Ничего. — Она попыталась вырвать свою руку из его хватки, но он крепко держал ее. — А что, черт возьми, я могла им сказать? — Она пыталась примириться с их случайными сексуальными отношениями. Но осознание того, что она ничего не знает об Эване за пределами боевой арены, задело ее за живое. Они даже не были друзьями. — Я не знаю о тебе ни единого проклятого слова! — Она не хотела кричать, но слишком долго сдерживала эмоции.

Гнев исчез с лица Эвана, и он тупо уставился на нее, прежде чем притянуть ближе и прижаться губами к ее губам. Поцелуй был сокрушительным, настойчивым. Полным жара, отчаяния и чего-то еще, чего Саша не понимала. Он просунул свой язык за барьер ее губ, требуя, чтобы она открылась для него. Он углубил поцелуй, и ее колени ослабли под его страстным натиском. Она ненавидела то, что он так легко мог влиять на нее. Так легко и просто брать ее под свой полный контроль. Саша просунула свободную руку между ними и прижала к его груди. Она не хотела, чтобы ее успокаивали или соблазняли.

Она хотела, чтобы ее любили.

Воздух покинул ее легкие, а сердце бешено заколотилось о грудную клетку. Она месяцами кормила себя ложью, которую проглатывала без всяких вопросов. Убеждая себя, что она не хочет, чтобы о ней заботились. Что она может переходить от одной бессмысленной встречи к другой, чтобы найти удовлетворение. Что это был единственный способ уберечь ее сердце от того, чтобы оно снова не разбилось на миллион осколков.

Боги, какой же она была дурой.

Ей удалось отодвинуться от него на достаточное расстояние, чтобы прервать поцелуй. Ее предплечье пульсировало от сверхъестественного ожога, который вряд ли заживет, пока она не поест, но Саша отказалась унижаться, умоляя Эвана об одолжении. Его кровь могла взывать к ней. Она могла укрепить ее силу так, как ничто другое никогда не могло, но она больше не могла позволять себе быть использованной. Она не думала, что переживет еще одно разбитое сердце.

— Перестань, Эван. Я не могу больше этого делать. — Она провела дрожащей рукой по своему рту, словно пытаясь избавиться от ощущения губ Эвана. — Мне нужно выбраться отсюда.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — Он попытался удержать ее за руку, но она сумела высвободить ее. — Саша?

Его требовательный тон только разжег ее гнев. Пока он получает свое, какая разница, что она чувствует? Она была настолько глупа, что думала, что может хоть как-то контролировать эту ситуацию. Больше она ничего не могла контролировать.

Вот тебе и автономия. Вот тебе и вся привязанность. Так много для того, чтобы быть сильной, независимой женщиной, которая не может быть обеспокоена заботой. Единственное, что связывало ее с Эваном — это секс и их общая история войны. Она была полной дурой, когда думала, что может быть что-то большее.

Глава 16

Дверь захлопнулась за Сашей, и этот звук ударил Эвана в живот, как кулак. Он сделал неуверенный шаг вперед, прежде чем застыл на месте. Он знал, что должен пойти за ней, чувствовал ее гнев и боль. Но что же тогда? Что он сделает… скажет… когда доберется до нее? Что он сожалеет? Что он не хотел причинить ей боль? Что он не рассчитывал на то, что его характер возьмет верх? Берсерки никогда не извинялись. Они не проявляли слабости. Но ведь так было не всегда, не так ли?

Как и каждый оставшийся в живых член их клана, Эван сделал все возможное, чтобы не обращать внимания на свое прошлое и отстраниться от разрушительных эмоций, которые только ослабляли его. Он забыл кое-что из своих собственных инстинктов. Позволив мести и гневу Грегора стать его собственными. Он отдался ярости и горю и позволил им изменить себя. В целом, берсерки потеряли самих себя. Дали времени и горю разрушить то, что делало их теми, кем они были, подобно тому, как вода изводит скалы, образуя глубокие каньоны.

Вендетта Грегора чуть не погубила его, и Эван этого не потерпит. Он так долго сражался, убивая на аренах, чтобы обеспечить себе свободу, в то время как он должен был просто сбросить оковы Грегора. Может быть, еще не поздно что-то изменить. Но одно Эван знал наверняка: без Саши он не справится.

За последние несколько недель она стала его утешением. Его безопасным местом. А он показал свою признательность, держа ее на расстоянии вытянутой руки. Это казалось невозможным, но Саша пробудила что-то в Эване. То, что было похоронено так глубоко, что его присутствие казалось чужеродным. Он пытался убедить себя, что приходит сюда каждую ночь из чувства долга. Чтобы защитить Дрю и его собственные проклятые секреты и махинации. Что каким-то образом Саша вообще не фигурировала в уравнении, кроме того, что она была чем-то теплым и приглашающим для него, чтобы засунуть свой член. Он пытался убедить себя, что она ничего не значит. Что она ничего для него не значит. Однако он больше не верил в собственную ложь. Саша имела значение. Она значила для него так много, что он почти ничего не понимал.

Она была светлым домом. Эван все еще не знал, что именно это означает, но он знал, что это правда. И из-за этого ее жизнь была в опасности. Из-за Грегора. Из-за этих чертовых демонов, которые думали, что смогут добраться до него через нее. Из-за ее собственного проклятого богами ковена. Не говоря уже о том, что случилось. Если бы они прошли через это без серьезных повреждений, Эван был бы шокирован.

Саша была очень важна. Без нее у него нет ни единого шанса вернуть то, что он искал десятилетиями: самого себя.

На протяжении веков Сортиари использовали их как своих сторожевых псов. Триста лет назад, под видом священников, они очистили Европу и Азию от вампиров и всего остального, что их лидеры считали угрозой для хода судьбы. Они позволили своим инстинктам притупиться и заменить их магией и оружием Сортиари. Эван выпустил гневное дыхание, когда начал расхаживать по крошечной гостиной. Сам он был оружием задолго до появления Сортиари. Ему не нужна была магия или что-то еще, чтобы стать смертельно опасным.

Боевые арены напомнили ему об этом.

Грегор знал слишком много. Ожидал слишком многого. Единственным выходом для Эвана было держать Сашу рядом. Как для ее собственной безопасности, так и для защиты его собственных секретов. Он привел что-то в движение в ту ночь, когда подошел к ней, такой самоуверенный, одержимый победой и полный решимости заполучить ее. Он должен был предвидеть все это. Он не мог позволить Саше уйти, уже слишком поздно для этого. Они оба чересчур глубоко увязли.

Когда он запер квартиру Саши и направился к своей машине, его поразила мысль, что он был не единственным берсерком, потерявшим связь со своими врожденными инстинктами. Если бы у Грегора была хоть капля здравого смысла, он бы понял, что Эван может помочь ему систематически уничтожать каждый из городских ковенов практически без помощи Саши. За то время, что они провели вместе, Саша внедрила крошечные кусочки памяти и опыта в ДНК Эвана. Берсерки не признавали своих пар так, как это делали другие сверхъестественные существа, но природа компенсировала это тем, что позволяла им соединяться другими способами. Запахи, прикосновения, секс — все, что он испытал с Сашей, все его чувства — помогли создать базу данных, которая пополнялась с каждой ново встречей. Он просто забыл, как получить доступ и использовать эту информацию.