Озорной вампир

Может быть, она и не хотела отдаваться Эвану, но начинала понимать, что у нее нет выбора.

Глава 21

Эван очень тосковал по Саше. По ее телу, ее нежной коже, ее вкусу, плотному влажному теплу, которое так прекрасно удерживало его. Его потребность в ней выходила за рамки потребности во временном удовлетворении, и это пугало его до чертиков. Она спала уже около десяти часов. Он мог бы пронзить ей сердце колом. Прекратить ее существование, как и бесчисленное множество других вампирских жизней. Он мог бы заставить Грегора гордиться собой и отказаться от расположения вампирского ковена. Он мог предать ее. Но он этого не сделал.

Вместо этого он присматривал за ней. Защищал, пока она была слаба.

Он был не в ладах с самим собой. Так было с того самого момента, как он увидел ее темную, дикую красоту. Он больше не знал, кто он такой. Его будущее, само его существование было неопределенным, и это ужасно пугало. И именно этот страх заставил его найти утешение в объятиях Саши. Он хотел забыть все, что мучило его, по крайней мере, на какое-то время. За этими стенами мир постепенно исчезал. Внутри этой комнаты с ней существовала альтернативная реальность.

Ее запах сводил его с ума. Настойчивое желание в ее знойном голосе превратило его член в камень. Он укусил ее сильнее, как она и хотела, и она тихо застонала.

— Тебе это нравится, Саша? — Он не смог удержаться и попросил подтверждения. Этого требовало его эго.

— Боги, да. — Слова слетели с ее губ в хриплом порыве. — Мне это нравится.

— Это делает тебя мокрой? — Он снова укусил ее, еще сильнее.

Она резко втянула воздух.

— Да.

Его грудь раздулась от самодовольной гордости. Она хотела его так же безумно страстно, как и он сам. Так отчаянно стремящийся к бегству, к удовольствию, к самозабвению. Эван не мог поверить, но он считал минуты до заката, до того когда она проснется.

— Раздевайся догола.

Слишком много одежды разделяло их. Он хотел обнаженной кожи и хотел ее сейчас.

Саша соскользнула с его колен и слезла с кровати. Боги, от ее красоты у него перехватило дыхание. Ее темные волосы были взъерошены после сна, а на щеках играл румянец страсти. Серебряная оправа обрамляла ее радужки, придавая дикость ее обычно безмятежному лицу. Она протянула руку за спину и медленно расстегнула лифчик. Она не отрывала от него взгляда, пока стягивала лямки с рук. Медленно. Она вытянула руки перед собой и прижала чашечки к соблазнительным грудям на мучительное мгновение, прежде чем сбросила одежду на пол. Взгляд Эвана был прикован к мягкой бледной округлости ее грудей и нежным розовым жемчужинам сосков. Она скинула носки, и ее брюки отправились следом. Одетая только в пару белых кружевных трусиков, она помедлила, теребя пояс.

Сладкая, бесхитростная улыбка тронула ее темно-розовые губы.

— И это тоже?

Он никогда не видел в ней такой игривой, дразнящей стороны. Сам Эван никогда не был игривым и обнаружил, что совершенно не знает, как реагировать. Его мир состоял из жестких граней и холодной, сосредоточенной, стратегической мысли. Силы и мощи. Он не знал, что такое мягкость. Игривость. Только с тех пор, как он познакомился с Сашей, он почувствовал, как напряжение покидает его тело. Она играла с кружевным поясом, подтягивая ткань на бедре, дразня его видом. Она опустила ткань обратно на место и ждала, не сводя с него выжидающего взгляда.

Эван сглотнул ком в горле.

— И это тоже. Сейчас.

Выражение лица Саши разгорячилось, и губы приоткрылись на выдохе. Она потянулась к трусикам, стянула их с бедер и переступила с ноги на ногу. Желудок Эвана сжался, когда она прикусила нижнюю губу. Один острый клык задел кожу, и она слизнула кровь. Боги, он никогда не думал, что что-то настолько простое может быть настолько эротичным.

— На мне сейчас гораздо меньше одежды, чем на тебе.

— Верно. — И он собирался позаботиться об этом прямо сейчас, черт возьми.

— Может быть, ты захочешь присоединиться ко мне в движении «без одежды»?

Она снова поддразнила его, и Эван не знал, как реагировать. В его теле не было ни одной игривой косточки. Он слез с кровати на противоположную сторону и быстро разделся. Какое-то время они, молча, смотрели друг на друга, и кровать разделяла их. Эван был настоящим бойцом. Солдатом. Его мир состоял из того, чтобы отдавать и выполнять приказы. Хотя он и должен был признать, что никогда не был особенно хорошим исполнителем, о чем свидетельствовала его бунтарская жилка. Ему было гораздо удобнее руководить. Он хотел командовать. И он ожидал, что ему будут повиноваться.

— Ложись на кровать.

Взгляд Саши затуманился. Уголок ее рта приподнялся, и она, не говоря ни слова, сделала так, как он просил, растянувшись на матрасе. Член Эвана запульсировал, когда воспоминание о Саше, связанной и привязанной к кровати в секс-клубе, вторглось в его мысли. Боги, она свела его с ума той ночью. И как он любил ее покорность. Она понимала его потребность быть главным и не сопротивлялась этому.

Она подняла руки над головой и ухватилась за перекладины изголовья кровати, будто прочитала эти мысли и тоже хотела вернуться в ту ночь. Она пошевелилась, ее бедра потерлись друг о друга, и внимание Эвана переключилось на гладкую, блестящую плоть ее киски.

— Раздвинь ноги.

Она согнула колени.

— Шире.

И снова она подчинилась без единого слова протеста.

Эван подошел к изножью кровати. Образ Саши, растянувшейся на кровати и готовой делать для него все, что он захочет, врезался ему в память. Он забрался на матрас и скользнул руками под Сашин зад, обхватив округлые изгибы ладонями, прежде чем толкнуть ее вверх к своему ожидающему рту.

Ее бедра дернулись, и она вскрикнула, когда его язык скользнул по ее лону. Мягкие, легкие движения не должны были сделать ничего, кроме как разжечь огонь ее страсти. Эван хотел делать все медленно. Он хотел, чтобы она извивалась и умоляла. Бессмысленно хотела. Он хотел заклеймить ее своим удовольствием, чтобы она знала, без сомнения, что ни один другой мужчина не сможет дать ей такого блаженства.

По словам Саши, ее душа уже была связана с его душой. Но Эван хотел большего.

Он продолжал свое неспешное наступление, стараясь двигаться медленно и ровно. Давление его рта на нее было достаточно сильным, чтобы подтолкнуть ее к краю, но не настолько, чтобы столкнуть. Ее прерывистое дыхание и сдавленные стоны подстегнули его. Перекладины изголовья заскрипели, когда она крепче вцепилась в них. Мускулы ее бедер дернулись у его щек, когда он погрузил свой язык внутрь нее, чтобы полностью ощутить медовую сладость.

Он никак не мог насытиться ею. Она была несравненна. Он знал, что отношения между ними будут невозможны. Слишком много препятствий стояло на их пути. Но он также знал, что еще до того, как отпустит ее, он сожжет весь мир.

Звук ее сердцебиения эхом отдавался в его ушах, мягкий пульс, который каким-то образом успокаивал врожденную ярость, всегда кипевшую под поверхностью его кожи. Он никогда не знал такого умиротворения, которое давало ему общение с Сашей. Она была укрытием от бури. Теплом в холодную ночь. Водой, утоляющей его жажду, пищей, утоляющей голод. Его язык прошелся по ее клитору, и она застонала. Он прижался губами к ее клитору, чтобы нежно пососать, и ее стон превратился в стон изысканного наслаждения. Он широко раздвинул ее половы губы кончиками пальцев, чтобы прикусить зубами тугую бусинку, и сильная дрожь сотрясла ее тело. Она балансировала на острие бритвы, и он мог дать ей то, в чем она нуждалась, всего лишь слегка подтолкнув.