Озорные рассказы. Все три десятка

– Он плакал? – воскликнула графиня. – Это отец!..

Она уронила голову на подлокотник кресла, того самого, где, как вы уже догадались, совершился её грех.

Услышав странные её слова, дамы всполошились и не сразу разглядели, что бедная вдова сенешала мертва. И никто никогда не узнал, произошла ли эта скоропостижная смерть от горя, что её милый Ренэ, верный своему обету, удалился, не ища встречи с ней, или же от великой радости, что он жив и есть надежда снять с него запрет, коим мармустьерский аббат разбил их любовь.

И все погрузились в великий траур. Мессир де Жаланж лишился чувств, когда предавали земле останки его возлюбленной. Он удалился в Мармустьерский монастырь, который называли в то время Маимустье, что можно было понять как maius Monasterium, то есть самый славный монастырь, и поистине не было во всей Франции монастыря прекраснее.

Королевская зазноба

Перевод Е. В. Трынкиной

В то время один золотых и серебряных изделий торговец проживал близ кузниц, что рядом с мостом Менял, а дочка его по всему Парижу славилась красотой своей и любезностью, так что многие домогались её любви известными для таких случаев способами, а некоторые, желая взять эту самую дочку в законные жёны, предлагали деньги её отцу, что оному льстило несказанно.

Один сосед, адвокат парламента {29} , торговавший своим красноречием до того ловко, что прибрал к рукам столько земель, сколько вшей у собаки, вознамерился подарить отцу красавицы в благодарность за его согласие особняк. Ювелир не устоял и обещался дочь ему отдать, не посмотрев, что рожей этот крючкотвор был точно обезьяна, да сверх того с редкими зубами и шамкающими челюстями. Алчного торговца не отпугнул даже запашок, исходивший от соискателя, хотя от того воняло, как от всех судейских, что разгребают дворцовые конюшни, загнивая в пергаментах, анналах и тёмных делах.

29

Парламент – верховный суд в дореволюционной Франции, должности в котором покупались и передавались по наследству.

Как только дочка сего женишка узрела, так недолго думая выпалила:

– О Господи! Нет, мне такого даром не надобно.

– Это мне решать! – отвечал отец, которому особняк уже пришёлся по вкусу. – Я даю его тебе в мужья. Настройте ваши лютни на один лад, и – с Богом! Отныне ублажать тебя – его повинность.

– Ах, так? Ин ладно, послушаюсь я вас, но прежде я ему всё скажу.

Ввечеру того же дня, после ужина, когда влюблённый принялся с жаром расписывать, как он влюблён, да обещать златые горы до конца её дней, она прервала его речи такими словами:

– Отец запродал вам моё тело, и коли вы возьмёте его, то превратите меня в продажную девку, но знайте, чем вам, я лучше первому встречному отдамся. Обещаю в отместку за всех девушек такое бесчестье, которое обернётся только смертью – вашей или моею.

Потом она заплакала, запричитала, как поступают поначалу все ещё неопытные девицы, хотя потом из них чего-чего, а слезинки уже не выжмешь. Любезный адвокат принял столь странные повадки за уловки и приманки, к которым прибегают женщины, дабы посильнее раздуть пламя страсти и обратить на всё готовность своих суженых в женину долю в наследстве и в прочие имущественные права. Потому сей павлин от слёз девичьих отмахнулся и даже посмеялся над тяжкими вздохами красавицы, сказав:

– Так когда свадьба?

– Завтра же, – отвечала она, – поелику чем скорее, тем ранее я получу свободу, заведу полюбовников и заживу весёлой жизнью тех, кто любит по склонности сердца своего.

Тут эта жаба безголовая, попавшаяся, как пташка на клей, уходит, приступает к приготовлениям, держит речь во дворце правосудия, бежит в церковный суд, выдаёт расписки и всё это проделывает быстрее, чем свои бесконечные тяжбы, только и мечтая о красавице. Тем временем король, возвратясь из дальних странствий, услышал, как весь двор судачит о девушке, которая отказалась от тысячи экю, предложенной ей таким-то, дала от ворот поворот такому-то и вообще не хотела никому покориться и отвергла любовь самых красивых юношей, кои покинули Господа нашего и кущи райские исключительно для того, чтобы когда-нибудь насладиться этим драконом в юбке. Так вот, славный король, весьма охочий до подобной дичи, вышел в город, добрался до кузни у моста Менял и заглянул к ювелиру будто бы за тем, чтобы купить подарок для дамы своего сердца, а на самом деле, чтобы сторговаться на предмет самой прекрасной из драгоценностей, что была в этой лавке. То ли король не нашёл ничего для себя подходящего, то ли он сам не подходил к товару, да только старику пришлось залезть в свой потайной шкафчик, чтобы предложить королю самый большой бриллиант. И пока отец стоял, поворотясь к ним спиной, король обратился к красавице с такими словами:

– Милочка, – сказал он, – ты не создана для того, чтобы торговать украшениями, тебе должно их получать. И коли позволишь, я укажу тебе на сокровище, которое сводит меня с ума так, что я готов навеки стать его подданным и слугой, и за которое не в силах расплатиться всё французское королевство.

– Ах, сир, – вздыхает красавица, – завтра я выхожу замуж. Но ежели вы уступите мне кинжал, что висит у вас на поясе, я сумею защитить мой цветок и сохранить его для вас, дабы последовать словам Писания, гласящим: «Кесарю – кесарево».

Король {30} протянул свой маленький кинжал девице, чьи слова вскружили ему голову до того, что он потерял всякую охоту к еде и питью. Он стал готовиться к переезду, желая поселить свою новую зазнобу на улице Ласточки, в одном из своих особняков. А адвокат, которому не терпелось, чтоб на него надели хомут, к великой досаде своих соперников, под благовест повёл свою невесту к алтарю, потом под музыку задал пир, способный расстроить самые крепкие желудки, и вечером явился в опочивальню, где должна была возлежать его красавица. Но вместо красавицы он увидел в кресле бешеную ощетинившуюся ведьму, которая не желает ложиться в постель и сидит у очага, подогревая свой гнев и зад. Добрый муж в изумлении падает перед ней на колени, умоляя вступить с ним в честный и прекрасный поединок, но она молчит, будто воды в рот набрала, а чуть только он делает попытку приподнять ей подол, чтобы одним глазком узреть то, что столь дорого ему встало, как она всё так же молча затрещину ему отвешивает и чуть не ломает нос. Игра сия приходится адвокату по нраву, ибо чает он, что она известно чем кончится, и он с верой и упованием принимает от притворщицы все удары. Он подступается к ней и так, и эдак, рвёт ей рукав, потом юбку и касается-таки предела вожделенного. Подобного лиходейства красавица не стерпела, выбранилась, вскочила на ноги и выхватила королевский кинжал.

30

Король – Франциск I (1494–1547), французский король с 1515 года. Символ французского Возрождения, король-воин, король-строитель, покровитель литературы и искусств. Способствовал укреплению абсолютизма, расширению границ Франции. Отличался женолюбием и жизнелюбием, и удовольствия, которым неосмотрительно предавался Франциск I, рано состарили его. Ему не было ещё и сорока, когда здоровье его пошатнулось, а с 1539 года у него начались приступы подагры и боли, вызванные сифилисом, которые сильно сказались на его настроении и характере.

– Чего ты хочешь от меня? – воскликнула она.

– Всего! – отвечал адвокат.

– Ха! Я стану дрянью распоследней, коли отдамся наперекор своему сердцу. И ежели ты полагаешь, что я не смогу защитить себя, то ты сильно заблуждаешься. Вот королевский кинжал, которым я убью тебя, посмей только шаг сделать.

С этими словами она взяла уголёк и, не спуская с адвоката глаз, провела на полу черту и добавила:

– Это граница королевских владений. Не вздумай её пересечь, я не шучу!

Адвокату вовсе не улыбалось совокупляться с кинжалом, однако, слушая жестокий приговор, который обошёлся ему уже в кругленькую сумму, добрый муж видел сквозь прорехи юбки до того прекрасные образчики полной, белой и свежей плоти, что смерть показалась ему сладка, коли он отведает хотя бы один кусочек. И тогда он набросился на королевские владения с криком:

– Плевать мне на смерть!

Бросок его оказался столь мощным, что красавица рухнула на постель, однако не растерялась и стала так отчаянно отбиваться, что адвокат, лишь коснувшись до шёрстки бестии, заполучил удар кинжалом, который отсёк у него добрый кусок сала, но особого ущерба не причинил. Таковую не слишком, надобно признать, высокую цену пришлось ему заплатить за посягательство на королевскую собственность.

Однако даже столь жалкое завоевание привело его в крайнее возбуждение, и он воскликнул:

– Я не смогу жить, не заполучив это прекраснейшее тело и не вкусив с тобой сладости любви! Убей меня!

И он снова пошёл на приступ королевского заповедника.

Красавицу, у которой король не выходил из головы, великая страсть адвоката ничуть не тронула, и она сурово произнесла таковые слова:

– Раз ты мне угрожаешь и не желаешь от меня отстать, то я убью не тебя, а себя!

Лик её был до того ужасен, что бедный муж перепугался, сел в сторонке, проклиная недобрый час, и остаток ночи, столь радостной для тех, кто любит друг дружку, провёл в жалобах, мольбах, восклицаниях и разных обещаниях: и как, дескать, он будет ей угождать, и как дозволит ей всё промотать, как она станет есть только на золоте и как из простой девушки превратится в знатную даму и богатую землевладелицу, и, наконец, дозволь она ему преломить копьё в честь любви, он оставит её в покое и расстанется с жизнью так, как она того захочет.