П-М-К

Сразу хочу заметить: групповой секс, вопреки весьма распространенному мнению

(— Люблю, групповуху!

— Почему?

— Можно сачкануть…), — дело сложное, ответственное и требующее не только полнейшей физической отдачи от всех участников, но и полной согласованности и единодушия внутри, так сказать, задействованного коллектива.

Тут не сачканешь.

Но дело даже не в этом: чтобы получить от группенсекса ИСТИННОЕ удовольствие, необходимо подготовиться персонально, т. е. настроить себя на совершенно особый, альтруистический лад, плохо совместимый в человеческом сознании с нашим собственническим и крайне эгоцентричным образом мышления.

Я где-то читал, что при групповом сексе у мужчин (если их двое и больше…) количество спермы в момент эякуляции увеличивается чуть ли не в полтора раза. Это, по мнению некоторых «продвинутых» сексопатологов, бесспорно доказывает тот факт, что репродуктивная функция человека напрямую связана с соревновательным началом, заложенным в нас самой природой. Конкуренция, мол, сказывается: у кого из самцов больше спермы выделится, от того самка, вроде как, и «залетит»… Фигня конечно, но что-то в этом есть.

Если даже внутри вашей группы царят мир, любовь и взаимопонимание, все равно элемент соперничества на каком-то зверином, подсознательном уровне скажется всенепременно, и самое трудное — элемент этот целиком и полностью исключить только уступая другому, отдавая самые «лакомые» куски, не стараясь занять «первое место» во рту или во влагалище вашей партнерши, вы сможете погрузиться в полную нирвану и обрести наивысшую гармонию, ради которой люди преимущественно и занимаются этим грязным и греховным делом, положив «с прибором» на этические нормы и морально-нравственные комплексы.

Уговорить Галю не составило особого труда. Тем более, что я уже имел с ней кое-какие контакты в ванной комнате, правда — в основном орально-мануального характера.

Наше совместное ползание по моему полутораспальному дивану с непременными неувязками и заваливанием на пол я описывать не стану, ибо нарочито вельми и нецеломудренно (ведь я, насколько вы помните, с недавних пор ханжой заделался и ретроградом, так что — не пристало…).

Могу сказать одно: Галя оказалась на высоте.

На практически недосягаемой высоте. Видимо бог, обделив ее красотой, даровал ей изощренный эротический ум и гиперсексуальность, как бы извиняясь за причиненное по недосмотру неудобство.

Мухомор же, напротив, оказался сачком «еще тем».

Похоже, последняя его фамилия оставила на нем свою совершенно определенную «непритязательную» печать: по слухам, у профессиональных революционеров (каковыми, без всякого сомнения, являлись и Дыбенко, и Коллонтай) в ходу была свободная форма сексуальных взаимоотношений, легко определяемая понятием «стакана воды»: захотел пить — налил и выпил, соответственно — захотел трахаться — поймал пробегающего мимо товарища по партии и без лишних разговоров засадил ему под хвост…

В общем, Мухомор все делал по необходимости и без творческого энтузиазма.

Короче говоря, наше треугольное сообщество, будучи явлением случайным и неустойчивым, в прочный и долговременный союз так и не оформилось.

Остались только Галя, которая на высоте, и я, которому это было просто выгодно: позвонил — приехала, перепехнулись — свалила. Меня такой формат вполне устраивал, чего, как выяснилось впоследствии, нельзя было сказать о Гале.

Я быстро погрузился в пучину мимолётных половых связей и стал обрастать разнообразными похотливыми похождениями, как мерзкая прожорливая гусеница обрастает коконом, состоящим из оставленных в прихожей чужих перчаток, рассыпанных по всему дому заколок-невидимок, забытых в ванной комнате помад и резинок для волос вперемежку с гигиеническими прокладками, а также завалившимися за мой диван женскими трусиками, сильно отличающимися друг от друга фасоном и размерами.

Однажды я, возвращаясь из гостей поздно ночью, умудрился в такси познакомиться с одной миловидной татарочкой. Мне удалось за полчаса, пока мы ехали из одного конца города в другой, уговорить ее зайти ко мне на бокал шампанского (страшное искушение в эпоху антиалкогольных горбачевских реформ).

Звали ее Шелла или Шуша, темноволосая черноглазая девица лет двадцати, потерявшая в бурном потоке столичной жизни первобытнообщинные мусульманские ориентиры.

Шампанским дело не ограничилось.

На утро Шуша (или Шелла), которую я для удобства и простоты общения стал называть по-есениниски Шагане, сказала, что у нее масса свободного времени, что она может задержаться у меня хоть на день, хоть на два, и выразила благородное желание сбегать к автобусной остановке за водкой.

На работу я в тот день не пошел.

Ближе к вечеру ко мне без предварительного звонка (дурная привычка, перенятая у Мухомора) заявилась Галя.

Я ей, как ни странно, совершенно искренне обрадовался.

Шагане оказалась заурядной дурочкой, «повернутой» на астрологии, очень хорошо разбирающейся в проблемах психологической совместимости «Рыб» и «Скорпионов», но совершенно неспособной назвать количество планет, входящих в состав Солнечной системы.

Название нашей галактики, впрочем, она вспомнить тоже не смогла. Зато перед этим довольно долго рассуждала о перспективах карьерного роста «Весов» и «Водолеев».

Я предложил Гале пройти на кухню.

Пока я ходил за водкой, девушки самостоятельно познакомились и мирно обсуждали какой-то зодиакальный кулон, вечно болтающийся на Галиной шее (нашли общую тему).

…В лабиринтах памяти я различаю себя как бы со стороны,

за клубами табачного дыма,

стоящим на одном колене

перед основательно приунывшей Галей

и пытающимся

в этой гусарской позе

убедить ее в необходимости

замены

самоустранившегося Мухомора на

танцующую посередине кухонного стола

темноволосую и

черноглазую

представительницу

многострадального

татарского

народа.

Потом следует кратковременный провал — и я уже читаю, встав на подоконник:

Шаганэ ты моя, Шаганэ! Потому, что я с севера, что ли, Я хочу рассказать тебе, поле, Про волнистую рожь при луне. Шаганэ ты моя…

После пары таких эскапад взволновалась не только есенинская подлунная рожь, но и моя доморощенная, переделанная из Шуши, Шаганэ: она соскочила со стола и полезла к Гале целоваться, стараясь с ходу засунуть ей под майку свою жадную мусульманскую ручонку.

Такого быстрого развития событий не ожидал даже я.