П.Филатов. Рассказы
Шрифт:
Поблажек нам действительно делать не стали. Гоняли весь день, объясняя с какой стороны подходить к этим здоровым пушкам, которые посылают снаряды на несколько километров вперед, в сторону предполагаемого врага. Орудия действительно были старыми. Не нашими ровесниками, конечно, но около того. Не было тут автоматической зарядки, компьютерного наведения, и других примочек, которые уже давным-давно использовались в армии. Все приходилось делать самостоятельно, вручную.
Инструкторов было жаль. Глухих среди нас оказалось не так уж и много, а вот маразм, в разной степени, проявлялся почти у каждого. Потому, сколько над нами не потели, сколько не объясняли, сколько не вдалбливали в нас технические термины, все оказалось впустую. Зато, мы смогли самостоятельно поименовать каждую часть, у доставшейся нам пушки. «Хреновина», «херовина», «хуевина» и
Обучали по ускоренной методике, поэтому уже на третий день, нам удалось пальнуть, и снаряд рухнул в опасной близости от мишени. Естественно, что ни в какие нормативы мы не укладывались. Возраст не тот был, чтобы изображать из себя молодых живчиков. Зато все делали спокойно, уверенно и надежно, как и привыкли.
Время в лагере летело, а не тянулось, как в нашей повседневной жизни. Никаких тебе длинных очередей в магазин, или за пенсиями, никакого вечного, отупляющего головизора. Мы вновь почувствовали себя живыми. В нас проснулся, давно, казалось бы, умерший азарт. Молодыми мы и так себя чувствовали всегда, а вот тела уже были дряхлыми, ни на что не годными. Потому, во время занятий, возле нас всегда дежурили бригады медиков. Хорошо хоть жара пропала. Похолодало немного. А то бы число угодивших в лазарет, было бы несоизмеримо больше.
Мы все перезнакомились, и передружились. Хорошие все мужики собрались. Правильные. Всякие уроды, уже давно повымерли, или дома сидеть остались. Душевная у нас собралась компания. В выпивке нас не ограничивали — всякого разного бухла, хоть залейся. Правда, мы не злоупотребляли, так только, выпивали для поднятия боевого духа. Возвращаться домой, из-за того, что не смог прийти на занятия, не хотелось никому. И кормили очень хорошо — сытно и вкусно. Даже овощи с фруктами подавали.
Если сначала молодые офицеры на нас косились, и, изредка, за спиной, не злобно подшучивали, то теперь начали смотреть с уважением. Толи не ожидали от нас такой выдержки, и успехов в воинском искусстве, толи долгие разговоры за рюмочкой водки, сыграли свое дело. Сошлись мы с нашими инструкторами и командирами. Тоже оказались нормальными людьми. Только молодые еще, и суетные. Ладно, хоть инопланетяне скоро прилетят. Не успеют к нам настолько привязаться, чтобы начать жалеть. Жалости никому из нас не хотелось. Не за тем мы сюда пришли.
Спустя неделю, мы уже уверенно палили без посторонней помощи. И даже попадали куда надо. В том числе и по движущимся мишеням. Евсеев жутко обрадовался, и, впервые, ужрался вместе со всеми. Оказалось, что и в самом деле, никакой он не военный, а чекист. На какое ведомство работает и чем занимается, он так и не рассказал, сколько мы ему не подливали. Зато признался, что сам он был ярым противником службы стариков в армии. Пускай и на добровольной основе. Он считал, что это не гуманно, аморально, в общем не правильно. Мы попытались, было его переубедить, но Евсеев уже был не в том состоянии, чтобы воспринимать информацию, а мы едва ворочали языками, чтобы связанно что-то объяснить. Так и остались, каждый при своем.
Уже завтра должен был состояться наш первый и последний бой. Пришельцы ворвались в солнечную систему — об этом передавали по головизору, в который мы изредка, по привычке, косились краем глаза. Сейчас в космосе шла ожесточенная схватка наших военно-космических сил, и инопланетчиков. Шансов у наших было не много. Впрочем, об этом все знали с самого начала. Зато на Земле, их десант, нашим солдатам в подметки не годился. Так проинформировала нас разведка, и им страшно хотелось верить. Потому что, если они ошиблись, то всему человечеству, крайне скоро, придет конец. Аналитики, каким-то одним им известным образом, смогли просчитать, что высадка начнется в нашей области. Мы, так сказать, станем первым щитом на пути агрессора. Робкой заслонкой, которую они сметут и не заметят. Зато из их действий, станет ясно, как военным действовать в дальнейшем. Уже было разработано несколько планов на этот счет, и ни у кого не было сомнений, что морды им набьем, и отвадим на Землю соваться, совершенно точно.
Из-за предстоящего завтра сражения нас особо и не гоняли. Постреляли на полигоне в свое удовольствие. Снарядили орудия, и нацелили их на холмики, что были в двух километрах от нашего лагеря. Именно там завтра, по прогнозам,
должны были приземлиться инопланетные корабли. Пристрелялись, как следует и пошли в тир, упражняться с автоматами. Каждый завтра собрался повесить себе на плечо ружье, чтобы сойтись с противником в ближнем бою. Все прекрасно понимали, что после первого же нашего залпа, все орудийные расчеты, будут сравнены с землей ответным огнем неприятеля. И все равно, с автоматом было как-то надежней, спокойней. По-солдатски.После сытного ужина, неспешно, как и подобает нашему возрасту, возвращались к себе в казарму. Все встречные инструктора, кто еще не успел покинуть базу, отдавали нам честь. Мы лишь с достоинством кивали в ответ и приветливо улыбались — не было у нас головных уборов, а прикладывать руку к непокрытой голове моветон.
В нашей казарме — объемной, вместительной, современной армейской палатке, со стоявшими в ряды кроватями, обогревателями, столами, терминалами и непременным атрибутом цивилизации — головизором, собрались уже все. Как всегда разбились на компактные группы по интересам. Кто-то писал на планшетах последние письма домой, другие отчаянно рубились в шахматы, преферанс или нарды, третьи беседовали, четвертые рассказывали друг другу о собственных болячках и лекарствах. Самые смелые, еще этими самыми лекарствами и таблетками обменивались, запивая их водкой. Короче, каждый расслаблялся, как мог. О завтрашнем побоище никто не вспоминал. Зачем? Только нервы самим себе трепать.
Я лег на свою койку и прикрыл глаза. Сердце колотилось о ребра. Ломило суставы. Отвык я от длительных нагрузок. Да и все отвыкли. Держались из последних сил, скрипя зубами. Никто не жаловался — ни один. Ну, ничего, еще совсем немного потерпеть осталось.
Писать я никому не собирался, хоть и было кому. Мобильник я отключил сразу, как только сюда прибыл, чтобы не изводили звонками и уговорами. Зачем лишний раз рвать сердце себе и им? Все что можно было, я им уже дал и сказал раньше. Не зря жизнь прожил. Дорогая супруга уже давно на небесах — с ней я скоро встречусь и лично скажу все. А дети, внуки и две правнучки-близняшки, все равно меня не поймут. Я им так никому ничего и объяснил, не предупредил о своих намерениях. Подождал, пока они разбегутся по своим делам, и тихонько сбежал на призывной пункт. Записку только оставил, чтобы зря не волновались. Наверняка они обиделись и перепугались. Ну, ничего, доживут до моих лет, поймут.
Семейные фотографии были в мобильнике, но я не включал его, даже ради них. И так вся семья передо мной, стоит лишь глаза прикрыть. Во снах ко мне приходят. В такие моменты, хочется все бросить и вернуться к семье. Стыдные мысли, не достойные сильного человека. Потому и не смотрел на фотографии, чтобы не поддастся соблазну.
— Добрый вечер, отцы! — радостно поприветствовал нас Евсеев. В палатку зашел он и еще пять старших офицеров базы.
— Алексей Степанович! Господа!!! Вы, почему еще не эвакуировались? — полным негодования голосом завопил Михаил Евграфович.
— Глидер за нами придется часа через полтора-два. Решили к вам зайти. Попрощаться.
Один из начальников, глава медицинской службы, высунулся из палатки и махнул рукой. Тут же два солдатика, втащили внутрь пару ящиков водки, и закусь. Весь этот драгоценный груз они сгрузили на стол.
— Ну что, присядем, на дорожку? — весело подмигнул прапорщик Ерыпаев, который нам всем стал как родной.
Заскрипели сдвигаемые столы. Практически все сели вместе. На кроватях остались лишь те, кому сбыло совсем плохо, или, по медицинским показателям, нельзя было не капли. Но и те, подложили себе подушки под локти, и с интересом наблюдали, за начинающимся застольем.
— Ну что, вздрогнули? — поднял рюмку Евсеев.
Дружно выдохнули, и дружно выпили. Закусывать никто не стал.
— Степаныч, летели бы вы отсюда, а? — предложил я.
— Спасибо за заботу, но мы еще пока с вами посидим.
— Зачем? Всему чему могли, вы нас уже и так научили. А слова какие-то говорить, только впустую воздух сотрясать. Мы и так знаем, что нас ждет, знаем, на что идем. Взрослые же люди — уже сто раз все обдумали, и все для себя решили.
— Вас никто и не собирается отговаривать, — пожал плечами майор. — Нам просто хочется понять — зачем это вам? Вы мне в прошлый раз пытались объяснить, но я из событий того вечера мало, что помню, — Евсеев рассмеялся, но быстро посерьезнел. — Достойные же все люди — ученые, врачи, писатели, инженеры, юристы, преподаватели. Почему не хотите быть с семьей? Зачем смерти ищете?