P.S. I Dare You. Я бросаю тебе вызов

Я могу справиться с чем угодно – даже с такими задачами, хотя искренне считаю всю эту затею неправильной и глупой.

Глава 4 Колдер

Вопреки всем доводам рассудка, я нажимаю кнопку пятнадцатого этажа на панели лифта.

Собственная кровь ощущается мной то огненной, то ледяной.

В лифт набиваются пять белых воротничков в строгих костюмах с галстуками, и я отхожу к стене, чтобы освободить место. Двое из них беседуют между собой, потом выходят на своем этаже, еще один окидывает взглядом мои рваные джинсы и хлопчатобумажную водолазку. Их жизнь в костюмах от «Армани» скучна мне до зевоты. Они, по сути, узники – их деловые костюмы подобны тюремной униформе, а крошечные кабинеты – камерам-одиночкам.

Но если они довольны такой жизнью…

Лифт останавливается на пятнадцатом этаже, который выглядит точно так же, как почти десять лет назад, когда я был здесь в прошлый раз. Тот же самый журчащий фонтанчик. Те же самые мраморные полы. Правда, кресла и диваны в вестибюле новые – коричнево-оранжевая кожа вместо дизайнерской клетки – и еще добавился маленький забавный кофе-бар с настоящим бариста и тому подобное.

– Здравствуйте, чем я могу вам помочь? – Девушка немногим старше меня привстает из-за стола, хлопая ресницами.

Я подхожу ближе и смотрю на часы, а когда перевожу взгляд на нее, то наблюдаю в реальном времени, как на ее лице мелькает узнавание.

– О, так вы же… да, минутку. – Она склоняется над столом, сдвигает бумаги, находит радиотрубку и нажимает три кнопки ноготком, окрашенным в бежево-коричневый цвет. – Сын мистера Уэллса пришел, чтобы увидеться с ним. Да, хорошо. – Она кладет радиотрубку обратно. – Если вы пройдете по этому коридору налево, вас встретит Марта и проводит вас в… кабинет вашего отца.

Я вижу, как она сглатывает, горло ее инстинктивно подергивается, она смотрит на меня так, словно я сказочный единорог, в существование которого она до сих пор не верила.

Я киваю в знак благодарности и направляюсь по коридору налево.

Два дня назад я был в Теллерайде и занимался своими делами, пока не получил известие о том, что мой отец умирает, и вот я здесь, дабы исполнить просьбу умирающего.

Это до невозможности приближает меня к святости, я в этом уверен.

В конце холла находится полукруглый стол цвета густого эспрессо, над ним склонилась чья-то платиново-белокурая голова.

Должно быть, блондинка слышит мягкий звук моих шагов, потому что поднимает голову, улыбается мне и встает из-за стола.

– Вы, наверное, Колдер, – говорит она, обходя стол и протягивая правую руку. – Я Марта.

И я понимаю, что ошибался, принимая ее по голосу за пожилую женщину.

Очень ошибался.

Марте максимум тридцать пять лет. Платиновые волосы подстрижены под градуированное каре, она одета в узкую темно-синюю юбку-карандаш и белую блузку на пуговицах – расстегнутую в достаточной степени, чтобы чуть-чуть приоткрыть ложбинку ее пышного бюста, слишком идеального, чтобы быть настоящим. В ушах покачиваются бриллиантовые серьги. Готов держать пари, что это подарок моего отца на «День помощника директора».

Он явно нанял ее не только за приятный голос.

Я зря полагал, будто мой отец хотя бы на старости лет способен отказаться от своих привычек.

Не могу не гадать, что думает его нынешняя жена – Лизетта – относительно такой помощницы. Предположений у меня не много, я никогда не встречал Лизетту лично, но я видел ее на фотографиях, и она именно такая, какой я представлял себе четвертую жену моего папаши.

– Очень рада, что вы смогли приехать. – Марта широко улыбается, и я замечаю, что ее зубы частично испачканы красной помадой, однако не хочу указывать ей на это и смущать ее – голос ее и так дрожит и прерывается. – Ваш отец все утро готовился к этому визиту. Он предвкушает встречу с вами и очень волнуется. Хотите кофе? Я могу попросить принести чашечку.

– Нет, спасибо. – Я откашливаюсь и смотрю вдоль коридора, где виднеются знаменитые двойные двери высотой в двенадцать футов – когда-то отец выписал их из Италии. В центре каждой створки красуется логотип «Уэллс-Тех Медиа» – вырезанный вручную каким-то парижским мастером – а на золотых дверных ручках оттиснут семейный герб Уэллсов.

– Конечно, хорошо. – Марта снова улыбается, и красные пятнышки помады размазываются, становясь розовыми. – Я провожу вас.

Я иду в нескольких шагах позади нее, держа руки в карманах. Я ступаю по мраморному полу, проходя мимо висящих на стенах портретов моего отца, написанных маслом в былые годы.

Ничего менее пафосного я и не ожидал.

Марта на ходу привычно-уверенно покачивает бедрами, и это выглядит иронично, учитывая, что, судя по голосу, ей сейчас требуется хорошая порция успокоительного.

Мы подходим к дверям, и Марта три раза стучит по створке, а потом заглядывает в кабинет.

– Мистер Уэллс, ваш сын здесь, – говорит она, потом широко распахивает дверь и жестом приглашает меня войти. – Сообщите мне, если вам что-либо потребуется.

Отец, сохраняя бесстрастное выражение лица, рассматривает меня. Он не встает из-за стола, и это хорошо. Мы не из тех людей, которые любят объятия, да и все равно обниматься друг с другом мы не стали бы.

– Ко-Джей, – говорит он, приподнимаясь и поправляя свой красный галстук.

Уже добрых десять лет никто не называл меня Ко-Джей.

Колдер-джуниор, Колдер-младший… это прозвище отец дал мне в детстве. Мать тоже называла меня Ко-Джей. Она говорила, что так проще всего отличить, к кому обращаются – ко мне или к отцу.

К тому же это казалось ей милым.

– Может быть, присядешь? – Он указывает на одно из гостевых кресел с оливково-зеленой замшевой обивкой, стоящих напротив его стола.

Сжав губы и резко выдохнув, я сажусь, желая, чтобы этот поганый спектакль поскорее закончился.

Я здесь только потому, что мне любопытно: какие же такие насущные вопросы наследства он хочет обсудить со мной лично?

Может быть, это подстава. Может быть, он забросил удочку, а я схватил наживку. Но это неважно, потому что он по-прежнему не может заставить меня сделать ничего, что я не захочу.

– Рад видеть тебя, сын, – говорит он, садясь обратно в свое кресло.

Под глазами у него мешки, словно от усталости, кожа на руках тоньше, чем мне помнилось, видны все фиолетово-синие вены, но, не считая этого, он выглядит так же, как в прошлую нашу встречу – как старый богатый американец. Я убежден, что к концу жизни все они выглядят одинаково.

Но на умирающего он не похож. Лицо у него не особо бледное, взгляд ясный. И он здесь, верно? У него хватает сил на то, чтобы работать.

– Спасибо за то, что пришел. Я знаю, что для тебя это было нелегко, – говорит он. Мой отец не глуп. Он считает, будто если поблагодарит меня и признает, что решение прийти сюда сегодня я принял совершенно самостоятельно, это смягчит меня. Но он ошибается.

– Что тебе нужно со мной обсудить?

Он на миг кривит тонкие губы, потом его лицо принимает прежнее выражение.