Паблик [ПУБЛИЧНАЯ]

Он умолк. Я вытерла слезы. Игорь бросил на меня мимолетный взгляд и снова заговорил:

– Я знаю твое реальное к ним отношение. При первой возможности сотрешь их с лица.

– Дело не в моем отношении. Дело в том, что я должна буду отказаться от своих слов, рискнуть репутацией. В жизни каждого человека должны быть какие-то принципы, какая-то мораль…

– Главное здесь слово – «какие-то». Аморальная мораль – это тоже мораль, моя детка.

– То, что ты хочешь от меня, выходит за пределы даже самой аморальной морали.

– Значит, ты снова будешь первооткрывательницей. Ты же это обожаешь – пройти там, где еще не ступала нога человека. Но решать тебе. Или ты становишься флагманом моего нового проекта, его главным рупором, или идешь в расход вместе со всеми своими клиентами, коллегами и коллегиями. Даю тебе один день на размышление. Завтра вечером сообщишь лично, я буду на своей подавксомной вилле. Буду ждать, карамелька, с нетерпением ждать.

В его глазах снова мелькнула искра вожделения. Но он резко моргнул.

– А пока пошла вон.

4.

Я никогда не испытывала такого унижения. Он навалился на меня огромным весом своей пресс-машины, нажал на кнопку и начал сдавливать. Чем сильнее он сжимал меня в тисках, тем большее удовольствие я испытывала. Игорь уничтожал меня, вырывал с корнями гордость, дробил на осколки все мое существо, но чем более жестоко его действия отзывались в моей сжимающейся от боли душе, тем ближе я подходила к черте максимального физического удовольствия. Это было парадоксально: ужасная душевная боль отзывалась упоительной сладостью в теле. Он снова полностью овладел мною.

Мысль об этом отозвалась во мне приступом тахикардии. Сердце колотилось так, словно я вот уже сутки бежала марафон. Я задумалась. Делать было нечего. Он снова прав: для меня такое не впервой. Сколько раз в жизни я меняла друзей на врагов, когда того требовали обстоятельства? Если вдуматься, кто есть друг и кто есть враг, когда в мире давно стерты четкие границы всему? Да, это теория Альберта Э. по версии Елены Маяк: все в мире относительно настолько, что даже не зависит от точки наблюдения. Я на этом собаку съела. Но почему на этот раз мне так противно? Уж не потому ли, что я просто не хочу признаваться самой себе в том, что Игорь снова сделал меня по полной программе? В тот самый момент, когда я себе надумала, что сама вот-вот его сделаю…

Думай, Лена, думай. Весь сыр-бор из-за робоженщин. Может, Игорь прав, и это не так опасно, как мне кажется? Нет, все именно настолько опасно. Думается мне, что это начало конца устоявшегося мира … Я вспомнила вчерашний разговор с Ольгой Позёркиной…

… – Ты прикинь, Лен, прихожу я на съемки, а дверь в студию закрыта. Я подумала еще про себя, что они тут, видимо, совсем офигели. Я пришла, – выкрикнула Ольга, делая ударение на первое слово, – а у них там ни хрена не готово! Где такое свинство видано? Оля Позёркина в жизни никого не ждала больше двух минут, не то, чтобы прийти на сессию и уткнуться в закрытую дверь! Ну я давай кричать, ломиться, естественно, бить ногами. Ну ты понимаешь мое состояние… Короче я им там показала кузькину мать… Так что ты думаешь? Фонд презрения! Ни одна собака не отозвалась.

Ольга продолжала сновать по кабинету туда-сюда.

– Я еще молчу о предыстории этого безобразия… Как они вместо моего счастливого семнадцатого этажа поселили меня на шестнадцатом, как моему Наполеону Бонапарту вместо его любимых консервов из новозеландского тунца навалили какого-то левого норвежского лосося, как маска для сна была не из атласа, а из бархата и еще куча всяких мелких пакостей… Как в таких условиях вообще можно нормально настроиться на работу? Тут даже кокаин не помогает!

Ольга подошла к столу, налила себе минералки и попыталась влить в себя жидкость, но у нее плохо выходило. Стекло клацало о ее бело-голубые зубы, изрядная часть жидкости проливалась на ковер.

– Кароч… Звоню я, значит, своему агенту, сходу не по-детски на него, значит, наезжаю, чтобы сразу было ясно, кто тут главный, а он мне, знаешь, что говорит, Лен? – Ольга вылупилась на меня взглядом истерички. – Что мой контракт аннулирован, а сессию в данный момент уже отрабатывает другая модель.

– Подожди, Оля, не горячись. Объясни нормально, как другая, если им нужно было твое лицо?

– А так! Глуцис сказал, что вместо меня с ними теперь работает какая-то модель-робоженщина. Я вначале подумала, что этот старый хрен шутит и просто решил меня позлить, но потом по его тону поняла, что он был абсолютно серьезен. Эти уроды из Стар-Моделс аннулировали мой контракт под предлогом того, что я регулярно нарушаю технологическую дисциплину, что б им, сволочам, пусто было… Они сами-то поняли, что имели в виду? Технологическая дисциплина! Что это за термин такой новый?!

– Не отвлекайся. Нарушаешь технологическую дисциплину и …

– И поэтому они на совете директоров приняли решение о том, что с сегодняшнего дня начинают сотрудничество с дочкой холдинга «Транс-Восприятие номер один», с агентством по внегендерному внедрению. Если коротко «ВиВиМоудел». Я эту тему зазырила и просто обалдела! Этот вивимоудел предлагает агентствам в аренду оборудование. А именно роботизированные человекообразные устройства, похожие на реальных людей, которые могут выполнять весь спектр команд для позирования фотографу в качестве модели. Понимаешь??? Весь спектр! Эти ублюдки хотят сказать, что их ублюдская кукла-робот сможет заменить на площадке саму Ольгу Позёркину? Они там вконец, что ли, себе мозги кокосом изнюхали?

– Так, подожди, подожди… «Транс-Восприятие один», говоришь…

– Ну да!

– А что модель, она, значит, уже на площадке?

– Так я тебе об этом и говорю, Лен! Это же дискриминация личности! Я уже молчу о нарушениях норм публичного права. Если мы найдем доказательства того, что они меня так вот без предупреждения слили, да еще и, заменив на какую-то куклу, так мы с тобой их так прижмем, что они до конца дней будут мне безакционные дивиденды выплачивать!

– Значит, эта робоженщина, которую они взяли с сегодняшнего дня в аренду, у нее что, твое лицо?

– Видимо! Мы ведь часть материала уже отсняли, так что им не было смысла заваривать эту кашу сейчас, в разгар проекта, если бы у них не было моего лица. Они могли замутить все после завершения съемок.

– Понятно. Ты поезжай пока к себе. Я соберу информацию и подумаю, как мы будем действовать. Ты права, у нас все карты на руках, это одиозный случай дискредитации прав публичной личности. Но надо подумать, как разыграть эту комбинацию с наибольшей выгодой. Я дам тебе знать…

…