Пацаны: конец истории

Домой Николая привезли в третьем часу ночи. Не отвечая на вопросы матери, он сразу же заперся в своей комнате и лег в кровать. Мрачные мысли терзали его, особенно угнетало подлое поведение перед этой троицей. «Жил и не знал, что на самом деле трус и подлец. Сейчас это вылезло наружу», – думал он. Вскоре гнетущий страх перед завтрашним ужасным днем овладел им: «Если бы можно было этот день как-то перелистнуть и лежать вот так на кровати, только уже следующей ночью!» В эту ночь он заснуть не смог.

В шесть утра зазвонил будильник. Николай поднялся, в голове была тяжесть, его сильно мутило. В половине седьмого ему посигналили с улицы. Колобов выглянул в окно: во дворе стояла грязная синяя «девятка». «Началось», – подумал он.

Ехали молча. Фома вел машину нервно, быстро. В начале восьмого были уже на месте. Припарковались шагах в двадцати от подъезда. Примерно через час из него вышел Потапов, довольно высокий, толстый, с животом малый лет тридцати, в костюме, галстуке и с портфелем в руке. На секунду он остановился, закурил и двинулся в их сторону. Колобов почувствовал, как отчаянная тревога и вместе с тем какое-то окостенение разлились по всему его телу.

– Вот он! – пробормотал опомнившийся Николай.

– Спрячь жало, – прошипел сидящий рядом с ним Незнайка и грубо, схватив рукой за затылок, пригнул его вниз.

Хипарь спокойно, закрывая себе лицо, развернул газету. Не спеша Потапов прошествовал мимо машины.

– Какой коммерс! В гавриле, с портфелем! – сказал Фома.

– На стоянку пошел, за джипом, – добавил Николай.

– Ты что тормозишь, спалиться хочешь? – накинулся на него Незнайка.

– Извини, растерялся.

– Хорош теряться, соберись, тебе хату выставлять.

– Хорошо.

– Цирк, б…, – усмехнувшись, процедил сквозь зубы Хипарь.

Минут через двадцать неожиданно на своем намытом красном «Гранд Чироки» к подъезду подъехал Потапов, посигналил.

– За женой заехал, шкура, – сказал Фома.

И действительно, через несколько минут появилась Вера, элегантная стройная брюнетка, одетая во что-то темное, обтягивающее.

– Красивая фраерица, с такой пошалить не в падлу, – прокомментировал Незнайка.

Когда они отъехали, Хипарь повернулся к Николаю:

– Ты же сказал, она одна в институт ездит?

Колобов пожал плечами.

Фома завел мотор:

– Мы тебя до центра кинем. Завтра, видно, все отменяется: суббота.

– По субботам он тоже работает и она учится, – ответил Николай.

– Так же, как сегодня? – зло съехидничал Хипарь.

Разговаривая между собой, бандиты довезли Колобова до Пушкинской.

– Завтра утром в такое же время. Всё, давай, – сказал ему Незнайка.

– Пока, мужики, – попрощался со всеми Николай.

– Мужики землю пашут, – буркнул Хипарь.

– А как к вам тогда обращаться?

– Ваше благородие, – хмыкнул Фома.

– Мы – пацаны! Понял? Пацаны! – важно, менторским тоном заявил Незнайка.

6

Окончательно потеряв остаток воли, Колобов уже не мог сам ничего предпринимать, он полностью покорился событиям. Ночью он ворочался, ходил на кухню курить, иногда засыпал, но сон его был коротким и тревожным. Когда пришло время вставать, Николай не мог вспомнить, спал он этой ночью или нет.

Как и договаривались, утром за ним опять заехали бандиты. Прибыли на место. Все также вышел на работу Потапов. Прошел час, два – Вера не появлялась.

Все это время Николай провел в постоянном нервном напряжении, он совсем извелся. Он не мог больше выносить бандитских разговоров, шокировавших его своей дикостью. «Скоты, отстреливать таких нужно, как взбесившихся зверей», – думал он.

Прождали до часа дня. Бандиты начали тыкать Колобову, что его «кобыла» не выходит, расслабились и собрались уже через полчаса уезжать. В машине играло радио, крутили песню Юрия Антонова. Фома, дразня своего младшего брата, показывая на него пальцем, подпевал: «Давай не видеть мелкого, не замечать нам мелкого…»

Вдруг из подъезда вышла Вера. Фома оборвал свою песню. У Николая сдавило грудь, сердце заколотилось. Вера шла быстрым шагом, видно было, что она торопится. Из машины по одному за ней последовали Незнайка и Хипарь. Когда все трое скрылись за углом дома, Фома завел мотор.

– Дуй в подъезд, – сказал он Николаю.

Все произошло очень быстро. Веру догнали, когда она вышла на дорожку. Подойдя сзади, Незнайка резко рукой зажал ей рот и подставил к боку нож:

– Тихо, овца, дернешься – прирежу.

Идущая впереди, шагах в десяти, тоже по направлению к парку женщина с сумками ничего не заметила.

Через кусты ошеломленную Веру затолкали в ожидавшую их машину. Девушка оказалась на заднем сиденье, между Незнайкой и Хипарем, тот сразу же несколько раз сильно ударил ее кулаком в живот.

Отъехали к школе. Незнайка схватил Веру за волосы и ножом приподнял голову.

– Где деньги? Где деньги? Сейчас на небо отправлю! – шипел он ей на ухо.

– В… вот. – Она потянулась к сумочке.

Фома с разворота ударил ей локтем в грудь. Вера охнула.

– Дома где хранишь деньги, дура?

Она не могла перевести дыхание.

– Дай мне нож, я ей глаза выколю, – проскрежетал Хипарь.

– Они в комнате… в колонке.

– Что за колонка?

– В большой колонке от музыки… Она на полу стоит, слева от телевизора… пустая внутри, передняя крышка снимается – деньги там.

– Чё гонишь, тварь, чё ты нам, сука, гонишь! – Хипарь выкручивал ей ухо.

Незнайка размахнулся рукой с ножом.

– Убью, б…!

Вера отшатнулась, ее колотила дрожь:

– Они там… правда… в пакете, в углублении.

– Смотри, прогнала – изуродую… Где ключи от хаты? – спросил Хипарь.

– В сумке.

– Эти? – Он достал связку.

Вера кивнула.

– На, Фомич, действуй.

Фома быстро вышел из машины. Незнайка, взяв Веру за волосы, повернул к себе:

– Передай мужу, чтоб не вздумал мусорнуть-ся, заявить. Мы не одни работаем. Выловим, привяжем вас друг к другу и сожжем, балбесов. Ясно? – Он дернул за волосы.