Пацанячьи истории. Вафлерша

– А почему ты молчал? Я бы взял перед телками рисануться.

– По три рубля?! Да я за два рубля воробья в поле загоняю. В киоске замок амбарный висит, не перепилишь, а петли совсем хлипкие, я смотрел. Сейчас две монтировки у деда в гараже возьмем, их оторвать – одна минута.

– Боб, если ты такой умный и все продумал, зачем тебе нужен я? – задал резонный вопрос Виктор.

– Во-первых, Клест, я много один не унесу, во-вторых, мы с тобой кореша с первого класса, в-третьих, мы давно это собирались сделать, и, вообще, идти на дело без подельника – это херня.

Гудымов, несмотря на то что учился в школе на одни двойки, которые добрые преподаватели заменяли тройками лишь бы выпустить его из восьмого класса, обладал даром убеждения. Он очень редко дрался, но мог так словесно надавить на пацана помладше и даже на одногодков, что те безропотно выворачивали перед ним карманы с мелочью.

Витек своего дружбана никогда не боялся, но был на кураже от выпитого и, зайдясь в безудержном смехе, произнес:

– Пошли за монтировками, подельник. – Подельник, блин, где ты так, Гудым, наблатыкался?

Киоск «Папиросы-сигареты» находился на остановке, где останавливались все автобусы химического микрорайона. Был ларек поставлен сюда двадцать лет назад, его железные бока раз в несколько лет красились в синий цвет и выгодно отличались от всех серебристых металлоконструкций микрорайона. Молодые люди, идущие к ларьку с целью похищения сигарет, еще в третьем классе, когда закладывали в самокрутки листья ясеня, чтобы подымить, заметили, что его дверь деревянная просто оббита железом. Уже тогда впервые Гудымов предложил обчистить киоск и вволю накуриться настоящими сигаретами, а не листьями и бычками. Теперь его давняя задумка осуществлялась. Просунув монтировку между створками двери и косяком, Клестов с силой надавил, а Борис, подсунув вторую монтировку под ушко, в которое был продет замок, оторвал его. Замок бесполезно повис на косяке. Взломщики вошли в ларек и принялись распихивать в авоськи блоки с сигаретами.

– Бери только с фильтром, – командовал Гудымов.

– Без сопливых знаю, что брать, – зло отозвался Виктор. – Где твои «Мальборо»? Нет их нигде.

– Ты даром не рыскай. Вон блок с «Космосом» пропустил.

– Зато я два блока «БТ» нашел.

– Не «БТ», а «ВТ», умник.

Борис уверенно набивал авоськи, а Клестов искал дефицит, больно не обращая внимания на сигареты, которые мог каждый день купить. Наконец он нашел начатый блок с молдавским «Мальборо», но в нем осталось всего пять пачек.

– Хватит искать, нет тут их больше, – сказал Гудымов, в руках которого было четыре полные авоськи.

Клестов, который бережно разложил фирменные пачки по внутренним карманам, накидал еще за пазуху кучу пачек папирос «Север».

– Нафига тебе эта лабуда? – спросил Борис, покидая ларек.

– Мужиков буду на работе угощать, они только папиросы и курят.

Прикрыв дверь в ограбленный киоск, пацаны скрылись в темноте майской ночи.

Глава 2

Авоськи с блоками сигарет были спрятаны в гараже деда Гудымова. Захватив бутылку шампанского, пацаны направились к общежитию, решив искать счастья на женской половине.

– Идем в комнату к Алке и Светке, – заявил Клестов.

– А они дадут? – спросил не пользовавшийся большой популярностью у девушек Борис.

– У нас с тобой бутылка «Советского шампанского» и сигареты «Мальборо», конечно дадут!

– Вы к кому на ночь глядя? – остановила их вахтерша тетя Люба.

– В четыреста четвертую, Светка мне червонец должна, – развязно сказал Клестов.

Бутылка с шампанским заблаговременно была спрятана в рукав Витиной куртки, и он, повернувшись к вахтерше боком, пытался скрыть раздувшийся рукав.

– Уже начало двенадцатого, не положено, – резко произнесла вахтерша.

– Теть Люб, мы только туда и обратно.

– Не положено!

– Теть Люб, а у нас для вас подарок, – не унимался Виктор, которому не терпелось попасть на женскую половину общежития. – Вы же курите, мы вам пачку болгарских сигарет «Родопи» подарим. Боб, отдай подарок тете Любе.

– Хорошо, проходите, – хитро произнесла вахтерша, беря в руку пачку сигарет.

Парни весело побежали по лестнице на четвертый этаж. Виктор достал из рукава куртки бутылку вина и постучался в комнату.

– Входите, – послышался за дверью девичий голос.

Ввалившись в комнату, Витя и Боря увидели нерадостную для них картину. За празднично заставленным закусками столом сидели четверо человек – Алла и Светлана лаборантки, присланные на химкомбинат на отработку после техникума, и два тридцатилетних мужика, которые работали грузчиками в лакокрасочном цехе.

– Вот и шампусик подоспел, – встал из-за стола здоровый амбал и подошел к Клестову.

– Мы дверью ошиблись, – находчиво заявил Гудымов и дал заднюю.

– Шампанское отдал, – цепко ухватился грузчик за бутылку.

– С чего это?! – злобно оскалился Виктор.

– А то больно будет. Не видишь, что ли, девчонки газировки хотят.

– Так мы тоже хотим, – всунулся обратно в комнату Борис.

– Засунь свои хотелки себе в кулачок, – произнес второй грузчик, подходя к двери, его голова почти касалась верхнего дверного косяка. – Молодые вы еще пацаны, чтобы что-то хотеть, лучше пойдите и подрочите.

– Ты, дядя, оборзел! – крикнул Гудымов, который сам хорошо умел колотить понты. – Ты Ваську Корявого знаешь?! – назвал он самого страшного на районе человека.

– Знаю – это я, – рассмеялся грузчик.

Но Гудыма не так просто было смутить:

– Сейчас рога поотшибаем, посмотрим, какой ты Корявый!

Великану надоело спорить, и он сунул здоровенный кулак в морду Бориса. Со стороны могло показаться, что удар несильный, грузчик, словно нехотя, отмахнулся от надоедливой мухи, но Гудым, отлетев метра на два по коридору, упал на пол. Клестов отпустил бутылку и бросился поднимать товарища, делая вид, что очень озабочен его здоровьем. На самом деле ему хотелось отдать шампанское и смыться, не сильно теряя лицо.

– Борис, уходим, – тряся друга, говорил он.

Гудымов был в полном ауте, и Виктор, приподняв его, оттащил в умывальник, где облил его голову холодной водой, после чего Борис начал приходить в себя.

– Где я? – были первые его слова.

– В общаге, Корявый тебе в дыню дал.

– Хороший удар, как ларек вскрывали, помню, как в общагу шли, помню, а Корявого совсем не помню.

– Лучше и не вспоминай, пошли на улицу.

Вахтерша посмотрела на них, ехидно улыбаясь, когда незадачливые Дон Жуаны покинули общагу.