Пациентка
Шрифт:
Он был счастлив. Эта великолепная в своей безбожное™ шлюха была здесь, а значит, их встречу разделяет всего ничего, от силы пара недель. А то, что она вырвала у него из-под носа его законную добычу, лишь прибавляло ему ярости и сил, ибо ни судить, ни карать она никаких прав не имела и теперь должна была поплатиться и за это. Рано или поздно. И обязательно страшно.
Следующие три дня Нэнси была почти счастлива. Ей не приходилось более бояться хотя бы за Энни, и — бог мой! — как же она переживала за себя! Уже на следующий день после покушения на извращенца Джимми сказал ей,
— Откуда это известно? — ощутила в животе знакомый сладостный комок из смеси восторга и ужаса Нэнси.
— Каблуки, — лаконично ответил Джимми. — Там вокруг все истоптано. Даже вес ее примерно известен — фунтов сто тридцать, как у тебя.
Экстатический комок внутри дрогнул и начал расти, распространяясь во все стороны, словно чернильное пятно на поверхности воды.
— Понятно, что эта сволочь Тальбот не хочет раскалываться! — хмыкнул Джимми. — Говорит, не видел, кто именно в него стрелял… трясогузка чертова!
Едва переступая ватными от сладкой истомы ногами, Нэнси подошла к столу и поставила перед мужем традиционного цыпленка и села рядышком — слушать. А той же ночью почуявший это ее томление Джимми снова и снова был на высоте.
Но это эфемерное счастье оказалось недолгим и нестойким. Энни от встречи с преследовавшим ее до самой школы Тальботом отходила с большим трудом. А Ронни… не прошло и двух дней, как Рональд снова ощетинился на нее — уже третий раз за последние полгода, а однажды и Джимми вернулся со службы потухший и бессильный — как обычно.
— Замучил меня этот Бергман, — мрачно сообщил Джимми. — Сам ничего сделать с этими Маньяни не может, а с меня требует.
— А что случилось?
— Кто-то старшеклассника порезал, — отмахнулся Джимми. — И, главное, никто ничего не видел и не знает! Молчат, сукины дети!
Нэнси побледнела и кинула быстрый взгляд в уткнувшегося в учебники Рональда. В школе определенно что-то происходило, и Рональд наверняка совершенно точно знал, кто к этому причастен.
«Может, сказать ему о Ронни? — поджав губы, подумала Нэнси и сама же себя одернула: — Только не ему. Сама что-нибудь придумаю».
Она дождалась, когда муж сядет за стол, и тихонько присела напротив. Она уже знала, что сегодня между ними снова ничего не будет.
Ночь прошла, как один большой кошмар. Нэнси вскакивала в холодном поту, судорожно искала тапочки, а затем брела на кухню, открывала холодильник и доставала очередной пакет сока. Пила, понемногу приходила в себя и признавала, что без профессиональной помощи ей все-таки не обойтись.
Жажда отмщения, обуявшая Нэнси, едва она поняла, что у Рональда снова появились какие-то таинственные проблемы в школе, а специально поставленный на пост у школы и не могущий ничего сделать Джимми ходит по дому мешок мешком, пугала ее все сильнее.
Снова и снова Нэнси представляла себе, как она ставит машину возле магазина, идет через сумрачный заросший школьный парк, достает черную «беретту» и стреляет — неизвестно в кого, но уж точно наповал. И едва в голове гремел выстрел, она вздрагивала и приходила в себя. Становиться убийцей Нэнси не хотела.
Но главное, чем навязчивее были эти мечтания, тем сильнее она была склонна
согласиться с мистером Левадовски — с ней что-то не в порядке. А когда прошла ночь и наступило утро, Нэнси, как всегда, проводила мужа на работу, а детей — в школу, выгребла все свои наличные деньги, взяла машину и поехала в Хьюстон.До Хьюстона она добралась быстро, часа за три, но вот затем ее как застопорило, и вместо того, чтобы сразу отправиться на прием к психоаналитику, Нэнси принялась ходить по магазинам.
«Еще немного, и я иду к Левадовски, — хищно поглядывая на полки и едва удерживаясь от того, чтобы повторить однажды опробованный трюк с икрой, как заведенная твердила она. — Еще немного, и я иду к Левадовски…»
— Вам помочь, мэм? — иной раз подходил к ней продавец.
— Исчезни, — мрачно отзывалась Нэнси и почти насильно заставляла себя покинуть очередное «гнездо разврата».
Но шли часы — первый, второй, третий… — а решимости оставить это опасное занятие и сделать то, зачем она приехала, не прибавлялось. И в какой-то миг Нэнси признала, что если не сумеет заставить себя переступить порог стильного кабинета мистера Левадовски сегодня, то, скорее всего, не переступит его уже никогда.
Этот день для Скотта Левадовски сложился на удивление удачно. С самого утра пришел его вечный пациент Салли — глубоко верующий и на удивление порядочный, невзирая на необразованность, парень.
Прерывающимся от волнения голосом Салли поведал, что он наконец-то встретил женщину своей мечты, и добрых два часа Левадовски разбирал с ним отличия между этой, похоже, действительно подходящей для Салли женщиной и остальными — теми, которых он знал прежде.
— Знаете, док, — лежа на кушетке с закрытыми глазами, умиротворенно улыбался Салли, — теперь я согласен, что женщина может в себе нести загадку. Я правильно понял вашу мысль, док?
— Вообще-то, я имел в виду загадку ваших отношений с мамой, — уклончиво кивнул Левадовски и не выдержал — напомнил: — Она ведь нами так и не решена…
— Так я о том и говорю! — с жаром подхватил пациент и промокнул несвежим платком хронически слезящийся глаз. — Ведь зачем-то господь позволяет женщине нести в себе загадку?! Ведь так?
— И какой из этого вывод? — поддержал порыв пациента Левадовски.
— Главное, чтобы она в страхе божием жила! — разве что не заикаясь от волнения, выпалил пациент. — Ну, и… не гадила чтоб чересчур… Правда ведь, док?
— Продолжайте, — ободряюще кивнул Левадовски.
— Скажем, если она пытается тебя зарезать или заехать ногтем в глаз, так зачем такая женщина нужна? Мне от нее будут одни неприятности… А вот если без разрешения взяла машину, так это можно и простить… на первый случай. Можно ведь за это простить, док?
— Думаю, да, — поддержал энтузиазм христианского всепрощения Левадовски. — Продолжайте…
Салли внезапно помрачнел.
— А вот если она стреляла в кого, это уже нехорошо… не по-божески. За это рано или поздно ответить придется.
Левадовски вздохнул. Тени трудного детства преследовали его пациента до сих пор.
— А что для тебя теперь главное, Салли? — искренне заинтересовался он, одновременно грамотно уводя разговор в сторону от опасной темы.
Салли надолго задумался.