Паддингтон путешествует

Едва стих последний удар, изнутри донёсся скрежет отодвигаемых засовов, и Паддингтон тут же подбежал поближе и прижался носом к щёлке для писем.

— Эй ты, там, — буркнул швейцар, разглядев сквозь щёлку Паддингтонову шляпу, — а ну проваливай. Это тебе не работный дом, а солидный банк. Всяким проходимцам тут делать нечего.

— Проходимцам? — переспросил медвежонок, отпустив от изумления планку, которая прикрывала щель.

— Во-во, — ворчливо подтвердил швейцар, распахивая створки. — Смотри-ка, ещё и на ручку мне надышал. Ходят тут всякие, а я потом драй эту распроклятую медяшку!

— Я никакой не проходимец, а приходимец. Я пришёл узнать у мистера Флойда, как поживают мои деньги, — с достоинством ответствовал Паддингтон, помахивая своей сберегательной книжкой. — И вообще, я медведь.

— Ах ты, господи! — смутился швейцар, разглядев Паддингтона поближе. — Извините, сэр, обознался. Я как увидел ваш мохнатый нос в щёлке, так подумал, что вы из тех бородатых джентльменов, что шляются по дорогам.

— Ничего страшного, — грустно отозвался медвежонок. — Меня часто принимают за кого-то не того.

Швейцар почтительно распахнул двери, и Паддингтон, вежливо приподняв шляпу, вошёл внутрь.

Миссис Бёрд уже несколько раз растолковывала ему, что предусмотрительные медведи всегда откладывают деньги на чёрный день и что деньги эти всегда могут понадобиться для какого-нибудь важного и неотложного дела. Вчера вечером, лёжа в кроватке, Паддингтон твёрдо решил для себя, что поездка за границу — очень даже важное дело и, ещё раз внимательно перечитав рекламное объявление, придумал, как сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Ночью идея показалась ему просто замечательной, но, как и все «пододеяльные» идеи, в ярком свете дня как-то полиняла и выцвела.

Теперь, когда отступать было уже поздно, Паддингтону вдруг стало очень неловко, и он пожалел, что не посоветовался сначала с мистером Крубером: миссис Бёрд ведь наверняка будет недовольна, что он снял деньги со счёта, не спросив её разрешения.

Паддингтон подошёл к одному из окошечек, взобрался на чемодан и заглянул. Дяденька, сидевший по ту сторону за стеклом, похоже, не на шутку перепугался, когда в окошечке внезапно появилась Паддингтонова шляпа, и судорожно потянулся к чернильнице.

— Я бы хотел забрать все свои деньги для важного дела, — объявил Паддингтон, изо всех сил стараясь выглядеть солидно, и подал дяденьке свою сберегательную книжку.

Дяденька, оправившись от испуга, взял книжечку, поднял её к свету и неодобрительно вздёрнул бровь. Вся обложка была испещрена красными чернильными вычислениями, неопрятными кляксами и липкими пятнами мармелада.

— У меня просто банка вчера случайно перевернулась под одеялом, — поспешил объяснить Паддингтон, поймав недоумевающий дяденькин взгляд.

— Банка перевернулась? — повторил дяденька. — Под одеялом?

— Ну да, — кивнул Паддингтон. — Я высчитывал свои проценты и случайно попал в неё лапой. Понимаете, просто под одеялом темно и места мало.

— Оно и видно, — проговорил дяденька брезгливо. — Мармеладные пятна! На сберегательной книжке Флойда! Фу, гадость какая!

Он не так давно поступил в этот банк на работу, и хотя управляющий предупреждал его что иногда приходится иметь дело с довольно странными клиентами, о вкладчиках-медведях не было сказано ни слова.

— И как же вы желаете распорядиться своими сбережениями? — осведомился он не очень уверенным голосом.

— Я хотел бы, если можно, оставить на счету проценты, — объяснил Паддингтон. — На чёрный день.

— Боюсь, — довольно надменно сказал дяденька, подсчитав что-то на листочке бумаги, — что много светлее он от этого не станет. Ваши проценты составляют всего три пенса.

— Что?! — возмущённо воскликнул Паддингтон. — Три пенса?! Знал бы я, как оно у вас тут в банке, держал бы деньги в своей собственной банке. Из-под мармелада…

— Банк и банка — совсем разные вещи, — строго возразил дяденька. — Совершенно разные вещи.

Он попытался придумать, как бы получше объяснить, что такое проценты, но он никогда раньше не имел дела с медведями и сильно опасался, что Паддингтон окажется очень несговорчивым клиентом.

— Процент — это… это такая штука, которую мы вам даём за то, что вы разрешаете нам пользоваться своими деньгами, — нашёлся он наконец. — Чем дольше мы ими пользуемся, тем больше вы получаете.

— Моими деньгами вы пользуетесь уже почти полгода! — запальчиво отозвался медвежонок. — С самого Рождества!

— Три пенса, — непререкаемо повторил дяденька.

Не обращая внимания на смятенный вид медвежонка, он сделал какую-то пометку в его книжке, а потом выложил на прилавок фунтовую банкноту и несколько серебряных монеток.

— Прошу вас, — проговорил он отрывисто. — Один фунт, три шиллинга, шесть пенсов.

Паддингтон недоверчиво покосился на банкноту, а потом сверился с бумажкой, которую держал в лапе. После этого глаза у него стали совсем круглыми.

— Боюсь, вы ошиблись, — заявил он твёрдо. — Это не мой фунт.

— Ошибся? — недовольным голосом переспросил дяденька. — В банке Флойда не ошибаются.

— Но тут не тот номер! — стоял на своём Паддингтон.

— Не тот номер? — повторил дяденька.

— Совсем не тот, — подтвердил медвежонок. — А у меня в сберегательной книжке написано, что вы обязуетесь вернуть каждому в лапочку его деньги по первому требованию.

— Не «в лапочку», а «вкладчику», — поправил дяденька. — Так вот я и возвращаю ваши деньги. Совершенно необязательно, что вам выдадут ту же самую банкноту, которую вы в банк вложили. Ваш фунт за это время мог попасть куда угодно. Если он был старый, может быть, его даже сожгли. Истрепавшиеся банкноты часто сжигают.

— Сожгли? — вконец опешил медвежонок. — Вы сожгли мой фунт?

— Я не сказал — сожгли, — поправил дяденька. — Я сказал: может быть, сожгли.

Паддингтон засопел и устремил на дяденьку суровый взгляд — один из тех, которые он перенял от тёти Люси и приберегал для самых тяжёлых ситуаций.

— Я хотел бы поговорить с мистером Флойдом, — заявил он решительно.

— С мистером Флойдом? — повторил дяденька.

Он судорожно провёл платком по мокрому лбу и встревоженно покосился через Паддингтоново плечо на успевшую скопиться очередь. Заждавшиеся клиенты тихонько бурчали, и ему это вовсе не понравилось.