Падение Царьграда

Он немедленно вернулся в лавку и, взяв Сиаму, отвёл его в свой дом, где поместил в комнате, отведённой для гостей, а на следующий день приступил к осуществлению плана его господина. Отыскать подходящий дом оказалось нетрудно, и он вместе с Сиамой выбрал двухэтажный дом на улице, огибавшей гору, на которой стояла небольшая христианская церковь.

Обращённая на восток, она находилась на самой границе между кварталами греков, отличавшихся чистотой, и евреев, славящихся неопрятностью» Ни гора, ни церковь не препятствовали обширному виду с крыши дома, откуда можно было видеть многие красивые жилища греков, церковь Пресвятой Девы на Влахерне и императорский сад за этой церковью. Ко всем этим удобствам присоединялось ещё одно: дом находился прямо против его собственного — небольшого, но уютного деревянного жилища.

Уель был очень доволен, что Сиама аккуратно платил за всё купленное. С ним было очень легко объясняться. Его глаза заменяли недостающий слух, а знаками, жестами и взглядами Сиама ловко разыгрывал целую пантомиму. Это особенно забавляло дочь Уеля, и она с любопытством следила за безмолвными разговорами.

Наконец всё было готово, и отремонтированный, обставленный мебелью дом ждал своего хозяина.

II ПАЛОМНИК В ЭЛЬ-КАТИФЕ

Барейнская бухта находится на западном берегу Персидского залива, и на самой северной её оконечности возвышаются белые, одноэтажные мазанки города Эль-Катифа. Так как в Аравии ничто не изменяется, то эта бухта и этот город были известны в эпоху нашего рассказа под теми же именами, которые они носят и теперь.

Этот город в старые времена имел значение главным образом из-за дороги, которая шла оттуда на запад через безводные песчаные пустыни с одной стороны в Медину, а с другой — в Мекку.

Когда ежегодно наступало время паломничества в священный город, то об Эль-Катифе говорилось почти столько же, сколько о Мекке среди паломников из Ирана, Афганистана, Индии и других стран далёкого Востока.

По закону Магомета паломники должны быть в Мекке во время рамазана, когда сам пророк совершил первое паломничество. Из Эль-Катифа можно было достигнуть священного города в шестьдесят дней, делая в день средним числом двенадцать миль. Собравшись предварительно в Константинополе, Каире, Дамаске и Багдаде, паломники составляли обширные караваны и на пути останавливались в удобных местах, где устроены были торговые центры. Одним из таких центров был Эль-Катиф, и в нём преобладали торговцы лошадьми, ослами и верблюдами, а окружающая его страна представляла бесконечную ферму, на которой откармливали баранов и другой скот. Тут паломники могли получать всё, что им было нужно: сёдла, вьюки, сандалии, одежду, палатки и т. д.

Среди тысяч паломников, прибывших в Эль-Катиф в конце июня 1448 года, находился один человек, который обращал на себя всеобщее внимание. Он прибыл с юга на восьмивесельной галере с индусскими матросами и три дня стоял на якоре, прежде чем выйти на берег. Его судно не было военным или торговым, оно не было вооружено, в воде сидело очень неглубоко, следовательно, не имело груза. Прежде чем были спущены паруса, на корме была раскинута пёстрая, блестящая палатка. При виде этого на берегу было решено, что владелец судна был один из князей Индии, чрезвычайно богатый и явившийся сюда с целью доказать паломничеством в Мекку, что он истинный мусульманин.

Три дня он не показывался на берег, но лодка постоянно возила на судно и обратно поставщиков верблюдов, фуража и продовольствия.

Последние описывали его человеком лет шестидесяти, хотя ему могло быть и до семидесяти пяти, среднего роста, чрезвычайно энергичным и решительным. Он говорил по-арабски, но с индусским акцентом. Одежда на нём была индусская и состояла из шёлковой рубашки, короткой куртки, широких шаровар и громадного белого тюрбана с пером, украшенного такими крупными драгоценными камнями, которые мог иметь только могущественный раджа. Свита его была немногочисленная, но великолепно одетая, и она безмолвно, раболепно исполняла все его желания. Один из слуг постоянно находился за ним и держал над его головой громадный зонтик. Чужестранец говорил мало, но каждое его слово было толковое и деловое. Ему требовалось двадцать вьючных и четыре под верх верблюдов. Высказывая эти требования, он пытливо смотрел на поставщиков и, к их величайшему удивлению, ни разу не спрашивал о цене.

— А как велика твоя свита, князь? — спросил один из шейхов.

— Четыре человека.

— О Аллах! — воскликнул шейх, подняв руки. — Зачем тебе четыре верблюда под верх и двадцать вьючных для четырёх человек?

— А разве ты хочешь, чтобы я явился с пустыми руками в святейший из городов и ничего не раздал бедным? — отвечал спокойно чужестранец.

Наконец нашёлся поставщик, который взялся устроить всё, что было нужно, и на четвёртый день своего прибытия в Эль-Катиф князь Индии сошёл на берег и осмотрел приготовленный для него в окрестностях города паломнический стан, состоявший из четырёх палаток, а также приведённых лошадей и верблюдов. За всё была уплачена уговорённая плата, и тридцать нанятых им слуг, из которых десять были вооружены, немедленно приступили к выгрузке из судна багажа и распределению его по верблюдам. Палатку, предназначенную для князя Индии, выкрасили снаружи в зелёный цвет, а внутри разделили её на два помещения: приёмную и спальню, украшенные диванами, коврами и драгоценными шалями.

Наконец всё было готово и оставалось только назначить день для отбытия, но об этом дне князь Индии никому не сообщал, так как он был, по-видимому, человеком необщительным и любившим одиночество.

III ЖЁЛТЫЙ ВОЗДУХ [1]

Однажды вечером князь Индии сидел перед своей палаткой. Солнце закатилось, на небе уже виднелись звёзды. Верблюды спали, вытянув свои длинные шеи, а часовые, расставленные вокруг стана, так же как все слуги князя Индии, творили вечернюю молитву, обращая свои лица к Мекке. Их господин также молился и делал те же движения, как правоверные мусульмане, но его молитва была совершенно иная.

1

Под этим названием известна среди арабов чума.

«О, Господь Бог Израилев, — говорил он про себя, — все окружающие меня молят о жизни, а я молю Тебя о смерти Я искал её на море и не нашёл, а теперь я пойду в пустыню навстречу ей. Но если мне суждено жить, о Господи, то даруй мне счастие служить во cлаву Твою... Тебе нужны орудия добра, и прими меня в число их. Дозволь мне совершить великие дела во славу Твою и тем заслужить блаженный покой. Аминь».

Окончив молитву, он встал и начал ходить взад и вперёд перед своей палаткой, скрестив руки за спиной и опустив голову на грудь.

В эту минуту к палатке подошёл шейх и, низко поклонившись, сказал:

— Князь, завтра на рассвете караван отправится в путь.

— Хорошо. Мы готовы, можешь идти.

— Князь, сегодня пришло судно из Гормуза на восточном берегу и высадило целую толпу нищих.

— Хорошо. Я сейчас раздам им часть того продовольствия, которое ты нагрузил на верблюдов.

Шейх покачал головой:

— Если бы они были нищие, то это ещё не беда. Аллах милостив ко всем существам, но они заражены жёлтым воздухом, и они вынесли на берег четыре мёртвых тела, а одежду с мертвецов продали в лагерь паломникам.

— Ты, значит, боишься, чтобы мы не занесли чуму в Каабу? Не тревожься, всё в руках Аллаха. Помни, что молитва — хлеб веры.

На следующее утро при восходе солнца караван числом в три тысячи душ выступил в поход, и князь Индии занял место в последних его рядах.

— Отчего ты, князь, идёшь позади всех? — спросил шейх и услышал в ответ:

— Аллах благословляет тех, кто подбирает отсталых и мёртвых, на которых не обращают внимания люди, гордо идущие впереди.

Шейх передал эти слова всем паломникам, и они единогласно воскликнули: