Падение с небес

Этот являлся одним из членов смертоносной семейки, пулемет системы Виккерса-Максима, стреляющий пулями калибра.303, марка VI.В, а рядом с ним стопкой лежали коробки с пулеметными лентами. В каждой ленте – 250 патронов. Прицельная дальность стрельбы – 2440 футов, эту дистанцию пуля пролетает за одну секунду, скорострельность – 750 выстрелов в минуту.

– Ну, что скажешь, товарищ? Ты спрашивал, чем мы собираемся воевать… как считаешь, для начала хватит?

В тишине подвала доносился до слуха из зала наверху едва слышный, но явственный детский смех.

Марк сидел в одиночестве на самой высокой точке гряды невысоких холмов, протянувшейся на запад; эта черная гряда с железосодержащей породой выступала из плоской сухой земли и напоминала снабженную гребнем спину крокодила, всплывшего на поверхность спокойного озера.

Он всю ночь не спал, вспоминая о тайном арсенале, и теперь не мог отделаться от ощущения, словно в глаза ему сыпанули песком, а кожа на щеках высохла и натянулась.

Бессонная ночь оставила ему некое темное чувство, легкость мысли, совершенно оторванной от действительности, и теперь он сидел под ярким солнцем, нахохлившись как сыч, и внутренним взором всматривался в образы, теснящиеся в его голове, словно видел их впервые.

В груди рождалось смутное чувство смятения и тревоги; он понял, насколько бездумно плыл по течению, которое принесло его сюда, на самый край бездны. Лишь снайперская винтовка в руках и детский смех заставили его опомниться и прийти в чувство – словно кто-то протянул ему кончик веревки, чтобы он смог выбраться из этого ужаса.

Все его воспитание, все его твердые убеждения сходились к одной мысли о святости закона и порядка, об обязанностях перед обществом. За это он воевал и всю свою взрослую жизнь посвятил борьбе за эти убеждения. А сейчас вдруг из-за собственного равнодушия и апатии его принесло к лагерю врага; его уже поставили в один ряд с огромным количеством людей, презирающих законы, ему уже дали в руки оружие и призвали начать работу разрушения. Теперь он ни на секунду не сомневался в том, что все их слова, все, что выкрикивал его друг перед сборищем пьяных рабочих, – пустая риторика, краснобайство, ведь он своими глазами видел настоящее, боевое оружие. Война грядет жестокая и безжалостная. Он понимал Гарри Фишера и те силы, которые движут им. Он понимал Фергюса Макдональда, человека, который и раньше убивал людей, и довольно часто. И он снова станет убивать не моргнув глазом.

Марк громко застонал, ошеломленный тем, чему он позволил случиться в своей жизни. Он-то ведь не понаслышке знает, что такое настоящая война, он носил форму солдата королевской армии и был награжден медалью за отвагу.

Стыд жег его, ему было тошно думать об этом, и, чтобы не допустить подобной слабости в будущем, он пытался докопаться до причин: как могло произойти, что его втянули в это дело?

Марк понял, что это случилось, когда он оказался потерянным и одиноким, когда у него не осталось ни дома, ни семьи и Фергюс Макдональд стал для него единственным прибежищем в этом холодном мире. Фергюс был его старшим товарищем, с которым он прошел огонь и воду и которому безоговорочно доверял. Фергюс являлся для него непререкаемым авторитетом, он заменил ему отца, и Марк пошел за ним, благодарный ему за то, что тот взял на себя роль руководителя, и не очень-то спрашивал, куда Фергюс его ведет.

Свою роль тут, конечно, сыграла и Хелена; она тоже имела над ним власть, и ее влияние на него было настолько мощным, что редко кто мог бы похвастаться чем-то подобным относительно другого человека. Мысли о ней постоянно преследовали его. Она пробудила в нем слишком долго подавляемую и жестко контролируемую чувственность. Стена, которую он выстроил, чтобы сдерживать этот инстинкт, вот-вот готова была разрушиться; когда это случится, держать в узде свое влечение он окажется не в состоянии – одна мысль об этом приводила его в настоящий ужас.

Теперь он пытался оторвать образ этой женщины как человека от ее женственных чар, пытался увидеть в ней личность, порвать в клочки губительные сети, которыми она опутала все его чувства. И ему это удалось настолько, что он понял: восхищаться ее личностью он не способен, а тем более сделать ее матерью своих детей. К тому же она ведь является женой его старого товарища, который полностью доверял ему в этом смысле.

Теперь он чувствовал, что готов принять решение уехать и твердо его исполнить.

Он немедленно покинет Фордсбург, оставит Фергюса Макдональда с его темными, разрушительными интригами и заговорами. При этой мысли на душе у Марка сразу стало легче. Он не станет скучать по своему другу, он не станет скучать и по этому серому, как монастырская келья, отделу зарплаты с его ежедневной епитимьей скуки и тягомотной работы. В груди у него снова запылал огонь, и ему показалось, что он стоит на пороге новой жизни.

Да, он уедет из Фордсбурга следующим же поездом… но как же Хелена?

Пламя в груди замигало и сникло, и настроение сразу упало. Представив себе такую перспективу, он ощутил почти физическую боль. Под мощным напором страсти стена дала трещину.

Уже стемнело, когда он поставил велосипед под навесом; в доме слышались веселые голоса и громкий смех. За кухонными занавесками горел свет. Войдя на кухню, Марк обнаружил, что за столом сидели четверо. Хелена быстро подбежала к нему и, смеясь, порывисто обняла; щеки ее горели. Взяв его за руку, она подвела юношу к столу.

– Проходи, товарищ, садись с нами, – сказал Гарри Фишер, глядя на Марка тяжелым взглядом, и качнул копной спадающих на лоб жестких как проволока темных волос. – Как раз вовремя; у нас праздник, присоединяйся.

– Хелена, тащи парню стакан! – рассмеялся Фергюс.

Выпустив его руку, она поспешила к шкафу, чтобы принести стакан и наполнить крепким портером.

Гарри Фишер, глядя на Фергюса, поднял стакан:

– Итак, товарищи, позвольте представить вам нового члена Центрального комитета Фергюса Макдональда.

– Замечательно, правда, Марк? – Хелена пожала его руку.

– Человек он правильный, – рокотал Гарри Фишер. – Так что назначение пришло как раз вовремя. Нам нужны такие стойкие и принципиальные люди, как товарищ Макдональд.

Остальные двое, члены местного комитета партии, согласно закивали со стаканами в руках; Марк хорошо их знал, часто встречая на собраниях.

– Давай к нам, дружок, – пригласил Фергюс и подвинулся, давая ему место за столом, и Марк втиснулся рядом с ним, чем сразу привлек всеобщее внимание.

– И такие, как ты, наш юный друг, нам тоже нужны, – сказал Гарри Фишер, кладя ему волосатую руку на плечо. – Скоро и тебе выдадим партийный билет…

– Ну, что скажешь, дружок, а? – подмигнул ему Фергюс и ткнул локтем в ребра. – Обычно на это требуется года два, а то и больше; кого попало мы в партию не принимаем, но в Центральном комитете у тебя теперь есть друзья…

Марк хотел что-то ответить, отказаться от предложенной ему чести. Его мнением никто не интересовался, все считали, что он выдвиженец Фергюса, что он свой. Марк хотел было опровергнуть это, сообщить о своем решении, но вовремя спохватился; то самое чувство опасности подсказало не делать этого. Он ведь видел в подвале оружие, и если он им не друг – значит враг, которому стали известны их секреты, а это для него смертельно опасно. Им нельзя так рисковать. Насчет этих людей у него теперь не осталось никаких сомнений. Если они сочтут его врагом, то обязательно позаботятся, чтобы он не передал их секреты кому-нибудь еще. Раньше надо было думать, а теперь уже поздно.