Падение Света

— Хочет собрать всех шлюх в одной комнате, — усмехнулась Ренарр, — и назвать ее храмом дурной славы. Вот увидишь.

Шелтата Лор стояла перед ней, все еще в тяжелом плаще. Казалось, новая обстановка ее не тревожит и не смущает.

— Итак, тебя послала Синтара?

Пожимая плечами, Шелтата ответила: — Хунн Раал придумал. Инфайен доставила меня. Синтара думала присоединиться к ним, но в конце концов отказала мне в гостеприимстве храма, заметив, что плоть моя порядком потрепана. — Она оглянулась. — Ты пользуешься второй комнатой? У меня скромные притязания. Полагаю, одежду пришлют позже. И надеюсь, что питание тут лучше, хотя компания явно скучнее.

Ренарр по-прежнему улыбалась. — Прежде всего тебе нужно совершенствовать наглость, Шелтата. Если желаешь язвить словами, будь наблюдательнее и выбирай подходящие цели. Меня не ранишь.

Шелтата пожала плечами и стащила плащ, уронив на пол. — Солдаты говорили о тебе. Ждали встречи… до недавних пор. Солдат, убивший себя в твоем шатре, порядком испортил тебе репутацию.

— Я хотела самого лучшего, — отозвалась Ренарр, все еще изучавшая из кресла дочь Тат Лорат.

Брови Шелтаты поднялись, она засмеялась. — Это… я очень даже понимаю тебя.

— Неужели?

— Да. Это атака на мать. Они говорят, что это ради меня, но они ничего не понимают. Когда она поймет, что больше не сможет издеваться надо мной, то быстро утешится. Видишь ли, я была лучше.

— В чем?

— Я изучила искусство обольщения в самом юном возрасте. Я не готова дряхлеть, тратя силы на дым и выпивку. Моя юность была ее врагом, она знала. И сделала дурные привычки оружием, желая видеть, как я их перенимаю и разрушаюсь.

— Ты наблюдательна. Считаешь это мудростью? Это не так.

Улыбаясь Шелтата Лор воздела руки — и внезапно возникло белое пламя. — Огонь очищает что нужно. Моя плоть не знает упадка. Привычки не рождают грязных пятен. Ну, скорее они быстро стираются.

— Хитро, — согласилась Ренарр. — Итак, тебя отрезали от матери. Скажи, чего ты хочешь сама?

Шелтата опустила руки, пламя угасло и пропало. Глаза обежали комнату. — Ничего.

— Ничего?

— Меня окружают амбиции. Каждое лицо уродливо, куда ни взгляни.

— Ага. А мое лицо?

Шелтата глянула на Ренарр и нахмурилась. — Нет, твое остается вполне милым.

— Не стоит ли этим восхищаться, не стоит ли этого пожелать? Научить тебя неуязвимости? Видишь ли, мне нет нужды от чего-то очищаться.

— Сомневаюсь, что тебе будет дадено пламя.

— Согласна. И потому я выбрала средства более обыденные, они послужат и тебе, если волшебство вдруг подведет.

— Подведет? Почему бы?

— У всего, — сказала Ренарр, — есть цена. Долг уже копится, хотя ты не знаешь и не чувствуешь веса. Будь уверена, он есть.

— Откуда тебе знать?

— Ты видишь уродство амбициозных. Это их долги, и письмена вполне очевидны на лицах. Я гляжу на тебя и вижу требования магии.

Шелтата склонила голову набок. — Что же ты видишь?

— Пустошь в твоем взоре.

Почти сразу Шалтата моргнула и отвела глаза. — Какая комната моя?

— Тебе нужны указания?

— Ты ведь назвала себя более умной.

— Нет. Лишь более опытной.

Шелтата вздохнула. — У меня уже был учитель. Трогал меня ради удовольствия — о, ничего пошлого и наглого. Скорее напротив. Краткое касание руки. Погладить по плечу, пошлепать по коленке. Он был очаровательно жалок. Тоже хотел украсть меня от матери и ее привычек. Но его уроки были бесполезными. Почему твои будут лучше?

— Чему он хотел тебя научить?

— Без понятия. Возможно, он только начинал. А, и просил меня массажировать отрезанную ногу. Призрак, как он говорил. Но я видела ее вполне отчетливо. Эту эманацию лучше всего описать как остаточную энергию. Тело видит себя целым, ему плевать на реальность. Забавно, правда?

— Ты видишь энергию и в здоровых конечностях?

— Да. В некоторых она сильна, в других слаба. Имеет множество оттенков. Твоя в данный миг оттенка ясного неба, как бывает на заре. Синяя, с намеком на серость. Заря или начало сумерек. Это говорит, Ренарр, что у тебя есть секрет.

— Что ж, можно начать обучение с этого.

— Как ты сможешь, если у тебя нет дара?

— Забудем о магии. Занимайся ее исследованием сама. Мы же будем работать над правильным прочтением эманаций. Посмотрим, что ты извлечешь из наблюдения над встречными.

— Жрица Синтара не поддается моим способностям.

— Неудивительно. А Инфайен?

— Она может убивать без колебаний. Но такое окоченение делает ее тупой и бесчувственной. Не умея понять деликатные вещи, она их боится. Подозревая, что творится что-то тонкое, наливается темной энергией от недоверия, ненависти и желания уничтожить то, чего не понимает.

Крякнув, Ренарр вскочила. — Отлично. Полезно. Пока никто не знает о твоих скрытых талантах.

— Никто, кроме тебя.

— Тогда зачем было открываться мне? Мы едва знакомы.

— Твоя энергия не изменилась при моем появлении. Это значит, что тебе ничего не нужно, ты не хочешь причинить мне вред. Тебе просто любопытно. И, — добавила она, — моя магия ничего в тебе не родила. Ни страха, ни зависти, ни удивления. Твой секрет не для меня, Ренарр, но это самое сильное, что я видела.

— Тогда пойдем, я покажу тебе комнату.

Кивнув, Шелтата пошла за Ренарр.

«Самое сильное, что я видела». А под ним нечто серое».

Верховная жрица слишком поспешно отвергла девицу, и это, на вкус Ренарр, было хорошо. «Секреты, они такие. Таиться нас заставляет страх? Не всегда. Нет у меня не страх. У меня лишь терпение.

Небо в сумерках. В ожидании грядущей ночи».

ДВЕНАДЦАТЬ

— Ты боишься желания, — сказала Лейза Грач, и глаза тускло сверкнули в свете костра. — Ханако Весь-в-Шрамах, я отворачиваю для тебя край мехового одеяла, чтобы мы разделили бездумное соитие, а затем нежные обнимания. Что тут важнее, как думаешь? Ладно, считай одно устрицей, другое раковиной, и если я раскрашу золотом не то, что ценишь ты — таковы превратности любви.

Ханако оторвался от ее глаз и уставился в пламя. — Пелена твоего горя столь тонка, Лейза Грач, что ты отбрасываешь ее, ощутив жар?

— Мужей больше нет! Что мне осталось? — Она отбросила волосы обеими руками, движение заставило выпятиться грудь, и Ханако подумалось о проклятиях анатомии. — Великая пустота пожрала душу, милый мальчик, и нужно ее заполнить.

— Новые мужья?

— Нет! Хватит! Не видишь, я бегу легко, как бабочка, по лугам освобожденного разума? Внимательно смотри в мои глаза, Ханако, убивший Гневного Владыку. В этих прудах снуют все виды похотливого любопытства — вперед и назад, вверх и вниз. Нужна только смелость, чтобы посмотреть.