Падение Света

— Халлид?

— Сарторилу конец, а капитана нигде не видно.

Паралендас вытер сопли с губы. — Я видел, как тридцать солдат рванулись на врага. Ни один не пережил двадцати шагов. Телра, их тут не меньше тысячи!

— Мы спеклись, — согласилась Телра. — За мной, будем обходить их.

— Назад?

— Чертовски верно. Отступаем!

Стрелы свистели мимо. Двое солдат, взрывая ногами снег, скользя, начали отходить.

* * *

Лаханис присела над умирающим, вонзила скользкий нож в снег и освободившейся рукой нашла зияющую рану на шее солдата. Зачерпнув кровь в ладонь, запачкала себе лицо. Лизнула губы и улыбнулась солдату. Из раны шла пена, он пытался дышать, но лишь захлебывался и тонул. «Медленно, а? Хорошо. Знай, твой конец близок. Ощути свою душу. И смотри в глаза убийцы.

Иногда девица, которую ты догоняешь, может ответить».

Поток бегущих солдат нарастал, лишь немногие были ранены. Кто-то наконец приказал отступать. Некоторые миновали засаду, но Глиф шел по пятам легионеров. Стрелы вонзались в спины, звук несся со всех сторон — словно стук града. Она и сама бежала за солдатами, те бросали мечи и щиты, стягивали с голов шлемы, чтобы лучше видеть, и она резала одного за другим со спины, как и товарищи — Мясники, что, пользуясь топорами и тесаками, крушили черепа и подсекали колени.

Резня со всех сторон, отступление стало бегством, а бегство побоищем.

Смеясь, Лаханис вскочила над захлебывающимся и начала отыскивать следующую жертву.

* * *

Глиф потянулся за стрелой и обнаружил, что колчан пуст. Бросив лук, вынул охотничий нож и начал обходить тела легионеров. Ища признаки жизни. Если находил, то избавлялся от них.

Никогда он не видывал такого количества трупов, никогда не воображал, каково ходить по полю брани, замечая кровь, кал, мочу и вспоротые животы мужчин и женщин. Не мог представить, какие разные выражения дает лицам смерть, словно художник сошел с ума в лесу, создавая одно белое лицо за другим, вырезая из снега и обрызгивая багрянцем кровоточащих рук.

Глиф понял, что бродит, уже не осматривая тела, не интересуясь тонкими струйками дыхания.

День становился еще холоднее. Дрожа, он остановился и оперся о почернелое бревно. Какой-то охотник стоял перед ним и говорил, но Глиф не понимал смысла слов, словно в этом жутком месте родился новый язык.

Но постепенно, словно с далекого расстояния, он разобрал: — … еще дышит, о владыка войн. Молит сохранить жизнь.

— Кто?

— Их вождь, — отвечал охотник. — Назвался капитаном Халлидом Беханном. Мы нашли его в дупле упавшего дерева.

— Связать. И привести к Дозорному. Начинайте собирать доспехи, оружие и стрелы.

— Какая великая победа, владыка войн!

— Ага. «Ну же, ищите скульптора. Выследите его. Повалите наземь. Успокойте красные руки. Хватит работать, день окончен. Больше не надо» . — Ага. Великая победа.

* * *

Завернувшийся в шубу Нарад стоял, глядя, как тащат вражеского командира. У капитана Беханна было мокро между ног. Слезы оросили щеки. От него воняло совершенно звериной паникой. Достоинство, давно понял Нарад, трудно сохранить, особенно в бою и после боя. Выживание само по себе может вызывать горечь.

«Лучше бы его убили. Не хочу иметь дела…»

Охотники, а отныне воины возвращались в лагерь Глифа небольшими группами, таща окровавленные кожаные доспехи, перевязи и шлемы. Лица их сияли, хотя были серыми, но за возбуждением таилось что-то безжизненное, словно их выскребли и возврата к прошлому не будет. Смерть сопровождала приходящих воинов, как волна тумана над мрачным и вонючим болотом. Нарад ощутил ее вокруг, постарался не пустить в себя.

«Вы отныне воины, но это не повышение в чине и ранге, не свежий трофей. Это падение, ощутимое глубинами души — словно новое мастерство вдруг показалось проклятием. Злодейское умение, порочная гордость. Теперь вы в моем мире, мы сравнялись».

— Заплатят выкуп. Обещаю!

Нарад нахмурился брошенному под ноги капитану. Он пытался понять сбивчивое бормотание. — Выкуп? К чему нам твои деньги?

— Я ценный! Я офицер Легиона, проклятие.

«Да. Припоминаю, как получал приказы от такого как ты, сир. И припоминаю, куда это нас привело». — Любой солдат, — заговорил он, — держится веры. В то, что командиры полны чести, что необходимость истекает из правомерности. Лишь это позволяет им не запачкаться окончательно. Вообрази же чувство измены, когда солдат открывает отсутствие чести и правоты в таком командире.

— Дело лорда Урусандера вполне правое, дурак. Бездна побери, — взвыл Халлид, — неужели я должен вести спор с лесным разбойником и убийцей?

Нарад чуть склонил голову, изучая мужчину у ног. — По приказу лорда Урусандера была перерезана семья в день свадьбы? Назовите мне, славный сир, ваши моральные оправдания. Как насчет невесты — бедной невесты, изнасилованной до смерти на камне очага? Неужели и в этом зверстве можно найти честь? Умоляю, скажите!

— Излишества того… события всецело на командире. Она превысила приказ…

— Инфайен Менанд, верно. Но мне любопытно: когда именно начались излишества? С изнасилованием или когда первый меч покинул ножны? Иногда движение порождает инерцию. Уверен, ты сам понимаешь. Одно неизбежно ведет к другому. И так от благородного начала к нескрываемому ужасу.

Халлид оскалился: — Разбирайся с Инфайен.

— Возможно, так и будет.

Лицо Халлида Беханна резко исказилось. — Они выследят вас, проклятых! Сдерут кожу со всех и каждого!

Нарад поднял голову, заметив три фигуры. Шаман и две ведьмы. Пришли с северо-запада, из земель Дома Драконс. «С мешками костей и когтей, зубов и желудей, перьев и бус. И магия клубится вокруг них. Не говорите о древних духах и забытых богах, и я не передам свои воспоминания: как подобные вам визжали, сгорая в длинном доме».

Мужчина в рогатой шапке заговорил: — Йедан Нарад, мы заберем его, если ты не против.

— Заберете? — Он глядел на троицу. Их лица не выражали ничего.

— Поляна, — пояснил шаман. — Полная острых кольев. Подходяще.

— О чем вы бормочете? — спросил Халлид Беханн, пытаясь переменить позу и увидеть шамана.

— Они хотят продлить твою смерть, думаю, — вздохнул Нарад.

— Пытки? Бездна подлая, сжалься. Нельзя так с солдатами — народ, неужели не понимаете? Давно ли Тисте спустились на уровень дикарей?

— О, мы настоящие дикари, — закивал ему Нарад. — Вовсе не солдаты, сир. Нужно было думать, прежде чем посылать солдат в леса, резать невинных. Прежде чем насиловать беззащитных. В твоем мире, сир, жертв прозвали отрицателями. Так какую же часть даров вашей цивилизации мы столь гнусно отвергли? Ладно. Мы успели усвоить ваши пути, сир.

— Ты треклятый дезертир! Этот меч у пояса!

Нарад лишь пожал плечами. — Мне интересно, сир. Чего стоит цивилизация, если в ней процветает дикость? Если преступники множатся за безопасными стенами? О нет, я говорю не об отрицателях, но о тебе и твоих солдатах.