Падение в пропасть
Шрифт:
— Хорошая мысль, — немного неестественно ответил ему. Будто бы переступал через себя. Но так бы ответил Дэсарандес. Уверен в этом!
Вернувшись, застал картину без изменений, однако они были. Я знал это. Задержка не привела ни к чему хорошему. Последствия сильного отравления так просто не снять. Процесс этот, хоть и знаком мне, но довольно длителен и требует времени.
Времени… того ресурса, которого у меня нет! Аха-ха-ха! Я ведь мог стать ренегатом! Мог послать всех на хер и, взяв Люмию, просто уйти. Сбежать и жить в своё удовольствие. Пусть не в самом лучшем месте, пусть где-то на краю обжитого мира, но… лишь мы. Я и она. Мы бы жили недолго, но счастливо, и умерли в один день. На самом деле один! Почему нельзя так? Почему? Почему?!
Что меня останавливало?
Я не хотел давить эту мысль. Не хотел представлять, что сказал бы Дэсарандес. У него-то есть всё время мира. А у меня нет. У меня осталось лишь полтора года. Нет, меньше. Куда меньше… А я сижу тут, по колено в чужом дерьме и лечу тех, кто мне откровенно неприятен. Причём делаю это не с целью заработка или по договору с гильдией тех же целителей, которые взамен предоставляли бы мне собственные ресурсы и блага. Нет, это нужно для нашего выживания! Чтобы не сдохнуть в грёбаном Сизиане…
Прочистить и в должной мере привести в порядок всех больных заняло достаточно много времени. Зато дало мне опыт. Хах, надеюсь, что он мне пригодиться! Эх, придётся ли ещё кого-то лечить за оставшееся время жизни? Может быть.
Далее я оказался на некоторой развилке. Мне нужно было одновременно три вещи (и все от меня, да-да…): долечить Ресмона, ибо сейчас его «клешня» имела лишь два недоразвитых пальца. Заняться восстановлением тухлого мяса, так как ящик, где оно лежало, хоть и снова стал исполнять роль хранилища, но не обладал возможностью возвращать время вспять. Хм… а можно ли, в теории, добиться этого рунами? Стоп! Не думай об этом! Потом, как-нибудь потом. Например, перед сном. Да, перед сном… Так вот, третье — это зачарование новых повозок, взятых из оазиса «Последняя Надежда». Неплохо было бы нанести на них руны облегчения веса и необходимого минимума удобств: защита от солнца, например. Кроме того, недавно Мариус (подумать только, он всё ещё жив!) предложил довольно интересный вариант: зачаровать накидки для верблюдов, чтобы они могли с бoльшим рвением, в абсолютно комфортной для них температуре, передвигаться через палящее солнце Сизиана. Тоже здравая идея! Где бы время взять?..
Занялся, по итогу, в первую очередь, именно Ресмоном. Всё ещё был риск наткнуться на лафтетаров или каких-то иных недоброжелателей. И в такой ситуации лучше иметь двух боеспособных магов, чем одного.
С самого утра позвал его в повозку, где здоровяк привычно протянул мне всё ещё бледную, но уже успевшую немного загореть руку. В какой уже раз проверив её сонаром, не обнаружил никаких отклонений. Значит, можно приступать к продолжению исцеления.
Я лечил, мы болтали. Пару раз заходил Дризз, проверяя, не произошло ли новой драки. В середине дня заглянул один из ребят Ауста — принёс еды. Очередная жареная верблюжатина, но хоть со специями. Приятно, но уже хочется разнообразия. Хотя бы каких-то овощей!
— Как думаешь, что сейчас с Бенегером? — неожиданно спросил Ресмон, припомнив моего старого «врага», который врезал мне по лицу в первый день пребывания в Третьей магической.
— Что с ним будет? — криво ухмыльнулся я в ответ, занимаясь восстановлением «большого» пальца. Его строение было немного иным, чем у остальных четырёх, но изучая как зеркальную руку здоровяка, так и свою собственную (сонар в помощь), удалось примерно понять суть. Более того, я уже видел, что придётся немного переделать уже выращенную кисть. Вот видел же, что в прошлый раз «что-то не совпадало», но устало махнул рукой. Придурок. Прибавил себе работы на ровном месте!
— Наверное, вступил в стражу, — вздохнул Рес.
— И ладно, — пожал я плечами. — Вот в чём его жизнь, если посудить не предвзято, лучше, чем у нас?
Парень скептично посмотрел на меня, будто бы спрашивая: «Серьёзно?»
— Думаешь, он там столкнулся с теми же или аналогичными испытаниями? — слабо улыбнулся я. — Спокойная, можно сказать, жизнь в столице — она не сравнится с тем, что пережили мы. Если абстрагироваться от дерьма, которого мы хлебнули глубокой ложкой — нет, целым половником! — то согласись,
что даже половину всего, что мы пережили, далеко не каждый может испытать за всю жизнь! Считаешь, это не стоит того?— И Люмия? — провокационно спросил он. Однако я видел, что сейчас Ресмон не хотел меня как-то зацепить или оскорбить. Это… всё-таки и правда больше относилось к любопытству. Ну и немного укору, чего уж.
Либо крестьянское отродье умудрилось набраться ума, во что я, признаться, верю весьма слабо. Нет, шанс есть, всё-таки я не Хорес, но… Невозможно взять и измениться с ничего. А у него не случалось каких-то, столь же переворачивающих жизнь потрясений, как у меня. Я про Люмию, да.
Вздохнул.
— Люмия… — отвёл я взгляд, рассматривая пыльную стену повозки, где проводилось лечение. — Люмия значила для меня очень и очень многое. Больше, чем весь этот караван.
Ресмон облизнул губы. Он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и лишь дёрнул головой.
— Извини, если это так прозвучало, — добавил я толику ехидности. — Но я бы обменял на неё даже тебя. Что уж говорить про Хродбера и всех остальных?
— Понимаю… наверное, — согласился он.
— Однако, смерть — это часть жизни, как бы противоречиво оно не звучало, — мне припомнилась «Сага о тёмном принце». История, которая рассказывала о потерянном принце старого королевства, который возвращал себе власть, поднимая в стране восстание и свергая узурпатора. Он потерял многих. Очень многих. И всё-таки, в конце концов, победил. Понятно, что эта история была больше легендой, чем реальностью, но… может, бытие «тёмным принцем» подходит мне больше, чем Дэсарандесом? Кем-то… более человечным. Тем, кто переживал за смерть соратников и страстно мечтал о возлюбленной, томившейся в заточении у узурпатора. Я могу ассоциировать себя с ним, могу. Что бы он сказал сейчас? — В конце концов, — улыбнулся я, — смерть, конечно, большое несчастье, но всё же не самое большое, если выбирать между ней и бессмертием.
Ресмон рассмеялся, хлопая здоровой рукой себя по бедру.
— Как ловко ты выкрутился! Ещё и императора приплёл! Не боишься, что за такие слова к тебе снова привяжутся законники?
— Там, куда мы идём, с меня спросит сам Дэсарандес, — хмыкнул я. — И почему-то мне кажется, что мои слова придутся ему по душе.
Лечение моего… друга — всё-таки друга, да, — длилось до самого вечера. Даже, скорее, ночи. Пришлось переделывать его ладонь на несколько раз. Но, вроде как, по итогу всё было правильно. Но в этом я не был уверен на все сто процентов. Потому что лишь глупец думает, что тело состоит из нескольких элементов: мясо, кости, кровь и немного жил, которые соединяют всё воедино. А вот ни хера! Там столько всего понамешано, да причём столь мелкого, что разобраться вот так сходу получается далеко не всегда. А тут — вырастить с нуля! Из ничего!
Однако я, не профильный целитель, сумел это сделать. Наверное, на экзамене в Третьей магической такое засчитала бы и «госпожа» Треттер. Впрочем, где та школа? Осталась в сытом и благопристойном Тасколе. Я же — в колонии, причём одной из самых неприятных — грёбаном Сизиане. Как Дэсарандес его захватывал?! Нет, понимание есть, да и историческую хронику я читал, но… тьфу, Триединый бы их всех побрал…
Спать я лёг с целью обдумать момент создания при помощи рун некой абстрактной цепочки, которая могла бы откатить время вспять. Благо, теперь я знал больше, чем ранее. Не идеал, далеко не идеал, но… Возврат времени… Это было бы просто чудо! Мало того, что позволило бы магам продолжить жить более двух лет, так ещё и…
— Люмия, — улыбнулся я. — Можно будет вернуть её…
— Ты некромантом что ли решил заделаться? — прокомментировал Ресмон мои неосторожные слова. — Оставь ты эту мысль. Ни разу, за всю историю, никто не воскрешал мёртвых. Даже боги.
И я не стал с ним спорить, вспоминая его крестьянское наследие и неумение читать. Он во всём был прав. Есть чудеса, недоступные даже богам.
На утро Эбербаш заявил, что правильнее будет дождаться вечера и ночи, чтобы избежать дневного пекла, так как прошлый день достался каравану с большим трудом.