Падение Вавилона

Потом он уже с официального телефона позвонил водителю генерала, машина которого стояла у американского посольства, и дал ему указания, как поступать – замаскировав это под обычный телефонный разговор, обусловленный тем, что генерал приказал ему подготовить приезд. Пара слов дала ему сигнал к выполнению операции, которую Талибан задумал уже давно, операцию похищения или убийства генерала Ширзая. Люди, которые должны были это сделать, были в городе на полулегальном положении – а теперь, кроме генерала, в сеть могли попасться и американцы. Это было просто замечательно.

Майор уже с двенадцатого года был сторонником Талибана, состоял на учете в подпольном исламском комитете – хотя его имени не было ни в одном списке, его просто знали – Талибан, имеющий контакты с пакистанской разведкой, знал, как нужно защищать и оберегать от провала своих агентов. Притом майор вовсе не был исламским экстремистом, нет, его отец даже воевал одно время с талибами. Когда пришли американцы – он пошел к ним на службу, потому что видел за американцами силу. Потом он понял, что американцы слабы и рано или поздно проиграют – и тогда он стал осведомителем талибов, чтобы отвратить от себя и от своей семьи возмездие, когда талибы придут к власти. Предательство? Я умоляю вас… О каком предательстве может идти речь в государстве, где за полвека пять раз с кровью сменилась власть и где тридцать пять лет идет война? Простое выживание, не более того…

Выехали – просто с вопиющими нарушениями мер безопасности.

Конвой – четыре машины, без какого-либо воздушного прикрытия. Первым шел «Субурбан», в котором была группа агентов Дипломатической секретной службы, четыре человека и водитель, прикрытие, выделенное конгрессмену США от американского государства. Следом – «Хаммер», на котором ездил генерал, мадам конгрессмен села в него, укутавшись в шинель, которую ей накинул на плечи преисполненный благородных манер генерал Ширзай. Там же был старший группы ДСС, он сидел на переднем пассажирском сиденье, потому что не имел права оставлять охраняемое лицо наедине с афганским генералом, как бы охраняемому лицу того ни хотелось. Третья машина – «Субурбан», в котором был Марк Уильямс, еще один человек из посольства, одна дамочка из Красного Креста, которая была каждой бочке затычка и не могла упустить такой поездки, водитель и человек из частной службы безопасности – компании «Трайпл Канопи». Последняя машина – тяжелый, кустарно бронированный пикап «Форд» с пулеметом Калашникова в кузове, в нем – шесть специалистов той же «Трайпл Канопи». «Трайпл Канопи» в нелегких закулисных торгах выиграла подряд на обеспечение безопасности дипломатического квартала Кабула, поэтому охраняли конвой их люди. При этом о поездке не было поставлено в известность полицейское управление Кабула, не был поставлен в известность офицер безопасности посольства США, по маршруту следования небольшого конвоя не было произведено разведки, ни инженерной, ни какой-либо другой. Но это же Кабул, господа! Город – большая рулетка, Сайгон наших дней, большое Эльдорадо, Додж-Сити [2] ! Разве можно портить впечатление от прогулки по Додж-Сити чрезмерными мерами безопасности? И, в конце концов – машины бронированы, а везде полиция, это же не кандагарская зеленка…

2

Город на Диком Западе. Известен множеством кровавых и жестоких перестрелок с участием знаменитых ганфайтеров тех времен.

Тронулись…

Почти сразу выскочили на Майванд, основную дорогу афганской столицы, почти прямую и довольно широкую. Город почти затих, ночью комендантский час, веселятся только в дипломатическом квартале, в ресторанах типа Гандамак Лоджи или Л’Атмосфер, да в кварталах, где понастроены богатые виллы. Да-да, есть в афганской столице и такие кварталы… Деньги же от наркотиков куда-то надо девать.

Поездка, обещавшая быть такой приятной, закончилась быстрее, чем они рассчитывали – впереди дорогу преграждал бронетранспортер, рядом стоял «Хаммер» афганской полиции. Несколько полицейских стояли в оцеплении, один, не обращая внимания на круговерть сине-красных огней под фальшрадиаторной решеткой головного «Субурбана» и на дипломатические номера, бешено завертел жезлом, показывая налево.

– Что за черт…

Агент дипломатической секретной службы, который сидел в «Хаммере», сразу понял, что дело неладно, его учили на курсах подготовки агентов секретной службы – а там одно из основных правил гласит: остановка конвоя в неположенном месте – чрезвычайное происшествие вне зависимости от причин и последствий. Поэтому он первым делом перевел свою М4 в режим автоматического огня, вторым – схватился за рацию.

– Кролик-четыре, это Кролик-один, как принимаешь?

– Кролик-один, принимаю громко и четко.

– Кролик-четыре, сообщи причину остановки и оценку угрозы. Немедленно!

«Немедленно» было кодовым словом, которое помимо истинного значения имело и еще одно – всем боевая готовность.

– Кролик-один, дорога перекрыта местными полицейскими, дальше по дороге в одном из зданий обнаружили крупный фугас, обезвреживают. Полицейские в форме, с оружием, других вооруженных людей не наблюдаю. Предлагают проехать в объезд.

Кролик-один, старший группы, как чувствовал, что дело неладно. Но фугас есть фугас, он просто не мог взять на себя такую ответственность – вести колонну туда, где обнаружен фугас. Это было против всяческих инструкций.

– Кролик-четыре, здесь Кролик-один. Двигайся в направлении, указанном полицейскими. Прикрытие – по варианту три.

Вариант три означал, что одному из агентов в головной машине следовало взять пулемет М240, открыть люк на крыше, который в открытом виде служил щитом, и дежурить, наблюдая за крышами домов и вообще обстановкой. В нормальных условиях такого дежурства не предусматривалось.

– Что там произошло, офицер? – с ноткой недовольства спросили с заднего сиденья. – Почему стоим?

– Впереди нашли фугас, мэм. В здании. Обезвреживают.

– Fucking talibs! – выругался генерал.

– Как интересно… А можно выйти и посмотреть?

– Нет, мэм. Это очень опасно. Сейчас тронемся…

Колонна снова тронулась, заворачивая в темный извилистый переулок. У агента почему-то неприятно кольнуло позвоночник. Над Кабулом в иссиня-черной выси небес сверкала ярко-белая, ущербная луна. Полумесяц. Символ ислама…

Полицейский «Хаммер», как только колонна ушла в переулок, развернулся и заблокировал выезд из него. Самое страшное – что в «Хаммере» были не переодетые, а настоящие полицейские, которые тоже поняли, к чему все идет, и тоже сделали свой выбор. Здесь не жили – здесь выживали, спасали свои жизни. Любой ценой…

Агент ДСС с позывным Кролик-восемь стоял на кожаном, мягком сиденье, сжимая в руках пулемет и едва удерживаясь на ногах – люк был очень широким, и когда машина шла по бездорожью, приходилось прикладывать усилия, чтобы не упасть. С фронта его защищал откинутый люк, в котором была прорезь аккурат под цевье пулемета, с боков – две половинки того же откинутого люка и две специальные выдвижные конструкции, сильно похожие на веер, только из стали, вроде как они если и не держали пули калибра 5,56 – то заставляли их рикошетировать и не давали точно прицелиться по пулеметчику. Они шли по узкой – всего одна полоса в каждом направлении – улице, темной и извилистой, почему-то фонари здесь горели хорошо, если один через три. Здесь была типичная застройка для Кабула – двух– и трехэтажные здания для офисов и общего проживания в квартирах чередуются с виллами, огражденными высокими бетонными и даже глиняными заборами – дувалами. Кабул был застроен хаотично и чрезвычайно бессистемно – за последние пятьдесят лет здесь строили, потом разрушали, потом опять строили, выселяли из вилл богачей и создавали какие-то муравейники на несколько семей, потом строили пятиэтажки, расселяли, потом строили блокпосты и стены. Надо сказать, что больше всего влияния на архитектуру Кабула в двадцатом веке оказали русские и американцы – вот только русские в основном строили жилье, свои скворечники, панельные трех– и пятиэтажки, а американцы больше специализировались на стенах, блокпостах и общественных зданиях. Не было ни одного жилого здания для жителей Кабула, которое бы американцы построили и сдали за все время своего присутствия.

Кролика-восемь звали Ти Джей, и он не должен был здесь находиться. Здесь все было мрачное, страшное и чужое, особенно чужое для уроженца Калифорнии. Ти Джей был именно калифорнийцем, это особая нация, равно как и техасцы, хотя калифорниец и техасец – антагонисты почти во всем. Техасец – упорный, рассудительный, готовый к тяжелому труду, к накоплению, консервативный, богобоязненный человек. Калифорниец – веселый, беззаботный, бесшабашный, живущий вкусно и много человек, ценящий хороший отдых, но и умеющий работать, правда, больше склонный придумать что-нибудь дельное и получать дивиденды с этого – чем упорно делать одно и то же на протяжении многих лет. Отец Ти Джея имел хорошую, уважаемую работу – он был инженером на атомной электростанции, а вот самому Ти Джею нормальной работы не нашлось – кризис. Он поступил на самый престижный факультет Колумбийского университета – так называемую школу внутренней безопасности, готовящую специалистов по обеспечению безопасности. Учился он неплохо – настолько неплохо, что к нему поступило предложение от Дипломатической секретной службы, занимающейся обеспечением безопасности американского дипломатического персонала в кризисных регионах. Это был трамплин, с которого можно было взлететь вверх подобно ракете – пятилетний контракт с возможностью продления еще на пять лет, обучение и тренировки за государственный счет, страховка и полный медицинский пакет от государства – а после такого контракта любая частная охранная компания с руками оторвет, ведь их учат сразу на два направления – обеспечение безопасности посольств и личная охрана, самые востребованные ныне специальности. Люди с таким уровнем знаний заколачивают на Ближнем Востоке по паре тысяч долларов в день, а в условиях боевых действий можно было и тысяч пять за день заработать. Его отец зарабатывал перед пенсией девяносто тысяч долларов в год плюс премии и бонусы тысяч двадцать, а то и тридцать, считал это отличным заработком, и до всего до этого он шел тридцать лет, неторопливо поднимаясь по карьерной лестнице. Он же – если повезет, то будет зарабатывать раза в два больше, и все это к тридцати годам.

Вот только никто не сказал Ти Джею, что с крутой лестницы и упасть намного легче. Он был из того поколения, которое об этом не думает.

– Кролик-восемь, что там у тебя? – послышалось в наушнике, запрашивал старший машины.

– Кролик-четыре, все о’кей.

– Внимательнее слева. Там высокие здания.

Высокие – это пятиэтажное здание и рядом четырехэтажное, длинное такое. Боже, ну и дыра. Столица страны, где по утрам развозят товары на ослах, и все это – в двадцать первом веке. Неужели они борются, чтобы все оставалось, как было?