Падение во грех

Всё лучше, чем чувствовать на себе тиски Системы!

Я вновь плачу, слёзы смешиваются с кровью.

– Я… хочу… умереть… – шепчу я сухо, едва слышно, словно в бреду.

Но голос, жёсткий, гордый, насмешливый словно выводит меня из моего кошмара…

– Ты думаешь, что так обретёшь покой? – усмехается Грешник Айон, и я вновь чувствую на себе его взгляд.

Я чуть приподнимаюсь на лежанке для заключённых. Я смотрю в его сторону, с трудом различая его силуэт сквозь тьму. Эта тьма напоминает всё, что творится сейчас со мной… эта тьма – как тьма моего сердца….

Сквозь неё мне не видно надежду… какую-то надежду, кроме смерти….

– Но могу ли я ждать ещё что-то от жизни? – спрашиваю я хрипло, мой голос звенит от отчаяния.

Всё что угодно лучше… всё что угодно лучше чем то, что здесь… всё, что угодно….

– А если и в смерти ты не найдёшь покоя? – усмехается Айон. – Но вернуться назад уже не сумеешь.

На моих губах усмешка. Странная, болезненная… я уверенна, что моё лицо сейчас похоже на гримасу, на маску… хотя, всё равно никто этого не увидит сквозь темноту.

– Мне всё равно, что ждёт меня, – говорю я хрипло, сжимая и разжимая ладонь, что лежит у меня почти перед глазами. – Лишь бы закончился этот кошмар… лишь бы я больше не чувствовала всего этого… не чувствовала бы тиски Системы….

Айон ухмыляется вновь. Гордо, презрительно, надменно.

– Тебе никто не сможет гарантировать, что если ты умрёшь, тебе будет лучше, – говорит он. – Сейчас ты можешь двигаться, касаться, что-то исправлять. Мёртвая же ты ничего не сделаешь.

Эти слова вызывают у меня лишь хриплый смешок. Двигаться? Мне больно даже дышать. Касаться? Чего мне касаться здесь, кроме каменных стен? Что-то исправить? Что я могу исправить, запертая здесь, в этой тюрьме, терзаемая бесконечной болью? Что могу исправить я, больная, искалеченная, окованная? Что я могу исправить?

– Нельзя ничего исправить, – говорю я отчаянно и жёстко.

Я чувствую, как презрительно смотрит на меня Айон.

– Бесплотный дух, – говорит Грешник, отчеканивая каждое слово. – Ты будешь вынуждена смотреть на этот мир, не в силах ничего сделать. Будешь вынуждена наблюдать за Системой. Вечно.

Вновь хриплый, отчаянный смешок. Можно подумать, что сейчас я могу что-то сделать… можно подумать, что я могу сделать что-то вообще… я уже пыталась… и вот чем всё закончилось….

Система окончательно сковала мной….

– Всё равно ничего не изменить, – говорю я, глядя в пустоту с невыносимой болью, с безысходностью в глазах. – Даже если я буду жить… нам всё равно не удастся победить Систему.

Голос Айона становится холодным. Презрение звучит в каждом слове Грешника:

– Ты расстраиваешь меня. Сейчас я вижу перед собой не Грешницу. А очередную марионетку.

У меня нет сил что-то ответить на это. Боль наполняет всё моё существо, боль разрывает на части моё сознание. Вокруг меня лишь кошмар… и я не верю, что он когда-нибудь может прекратится.

Все Мечты лишь ложь….

Но вновь сквозь темноту я ловлю взгляд Айона. Гордый, непокорный, дерзкий, упрямый. Полный веры. Веры в себя, веры в свою Мечту. Ничто и никто не может заставить сдаться Грешника Айона. Даже этот кошмар….

Он уже двадцать лет в этой тюрьме. И до сих пор ни на шаг не продвинулся к побегу… но всё же… всё же что-то заставляет его не сдаваться. Что-то даёт ему сил на борьбу, хоть надежды, кажется, уже и не существует….

Почему?

– Но ты… ты ведь, несмотря на всё это, веришь, что выход есть, – говорю я полушёпотом. – Почему?

Айон усмехается, уверенно, гордо….

– Потому что я не сомневаюсь в этом, – отвечает Грешник.

Мне это трудно понять… мне трудно понять, как он держится… ему хуже чем мне, ведь я, в отличии от него, не прикована цепями… печать не удерживает меня – всё это здесь, в этой тюрьме, делают лишь с демонами, но не с людьми… мне лучше, чем ему… и я здесь гораздо меньше времени… но я сломлена… он же – нет….

Как же так? Как можно так держаться, не имея никакой надежды?

– Но ведь сейчас мы… во власти Системы… – шепчу я отчаянным голосом. – И до сих пор не знаем, как выбраться….

Айон ухмыляется, нет даже смеётся. Гордо бросая вызов любым оковам… любой боли.

– Во власти? – говорит Грешник. – Стены камеры – это для тебя власть? Всего лишь временная задержка на пути, и не более. Эта тюрьма – лишь скудный закоулок, где Система надеется сломить бунтарей. До чего же глупая попытка.

Мои губы трогает улыбка. В душе появляется надежда… вернее слабое, полумёртвое подобие надежды. Но всё же….

Но как верить во что-то большее среди этого кошмара?

– Но когда ночь длинна и темна… – говорю я полушёпотом. – Тяжело верить, что рассвет наступит….

– Потому что ты ждёшь конца ночи, а не рассвета, – ухмыляется Айон.

«Конца ночи, а не рассвета….»

Что же я….

Но вновь отчаяние, вновь кошмар не дают этой мысли пробиться. Там, за стенами этой тюрьмы, всё ещё царит Система… так какой же смысл….

– Ты говоришь, что мы выберемся из этой тюрьмы… – говорю я хриплым шёпотом. – Но что с того? Ведь весь мир тюрьма… весь мир контролирует Система… и мы уже проиграли, бросив ей вызов… что же делать? Куда нам идти?

Айон ухмыляется вновь.

– Идти туда, где меньше возможности быть обнаруженными, – говорит демон. – Делать то, что задумано. Больше ничего и не нужно. И мы всегда сможем отыграться….

Я качаю головой. Всё тело пронзает новый приступ боли.

– Но можно ли вообще сделать что-то? – говорю я шёпотом. – Можно ли осуществить Мечту? Не иллюзия ли… любая мечта об идеальном мире?

Здесь мне всё кажется именно так. Здесь мне кажется, что реальность может быть лишь кошмарной… а любое желание улучшить её – всего лишь самообман.

Айон же усмехается на это. Гордый, непокорённый, свободный… мечтатель, которому нипочем любые преграды.

– Иллюзии для тех, у кого нет сил воплотить Мечту в реальность, – гордо произносит Грешник. – Неужели, ты стала такой же, как и те, кто это говорит? Неспособной верить.

Я невольно всхлипываю, дрожу… кошмар и отчаяние окончательно завладевают мной.

– Я не знаю… – шепчу я дрожащим голосом. – Но сил верить у меня уже нет… всё, о чём я думаю – это боль, что меня терзает….