Падение

С тех пор как взошло солнце, Дамона не особо тянуло на разговоры – Грозный Волк был слишком потрясен открывшимся ему зрелищем.

Рикали толкнула его твердым локотком, пытаясь развеять очарование долины:

– А как ты собираешься использовать все это богатство? Я так поняла, что ты хочешь продать большую часть этого и купить что-то особенное, специально для себя? Разве может быть что-то лучше и дороже драгоценных камней? – Девушка взмахнула рукой в неопределенном жесте. – Ну, скажи, милый! У тебя не должно быть секретов от меня.

– Меч.

Рикали замолкла на мгновение, удивленная ответом Дамона, потом заговорила снова:

– Меч, который сделает всех нас богатыми? – Она сплюнула и покачала головой, – У тебя уже есть меч, который ты украл в госпитале. Вполне симпатичный. Как и украшения, которые ты тоже прихватил.

– Другой меч. Лучше.

– Никакой меч не стоит того, чтобы расплачиваться за него таким количеством драгоценных камней. – (Дамон окинул ее снисходительным взглядом.) – Хорошо. Где этот меч? Я помогу тебе украсть его. Мы с тобой легко сможем проникнуть в лагерь людоедов и так же незаметно ускользнуть. К тому же у тебя останется старый меч, а все эти прекрасные камни достанутся только нам.

– Кража – это слишком опасно.

– Более опасна, чем что? – Девушка вопросительно заглянула в лицо Дамону, по-детски выпятив нижнюю губу. – Должно быть, людоедский лагерь слишком велик. И ты не хочешь рассказать мне обо всем?… Нет, мне совершенно не нравится, что у тебя есть от меня секреты. Вот я ничего от тебя не скрываю, Дамон Грозный Волк. И никогда не скрывала. – Рикали развернулась, приблизив лицо вплотную к лицу Дамона. – Какие-то тайны тебе дороже меня, да, милый?

Грозный Волк не мигая смотрел вперед, его зрачки так сильно расширились, что заняли всю радужку, поэтому и без того темные глаза Дамона показались полуэльфийке необыкновенно глубокими, непостижимыми, полными тайн, завораживающими. Эти глаза притягивали ее и могли бы удерживать столько, сколько пожелает их хозяин. Рикали вдруг очень захотелось, чтобы Дамон немедленно посмотрел на нее.

Девушке было очень обидно, что внимание Грозного Волка привлекают кристаллы, а не она сама. Наконец он перевел взгляд на полуэльфийку и, словно избавившись от наваждения, начал задавать вопросы. Но и они касались не девушки, а долины. «Пробует отвлечься от мыслей о своей ноге», – со вздохом подумала Рикали.

– Эта долина возникла во время Войны Хаоса, – принялась рассказывать она. – По крайней мере, так болтают в тавернах. – Полуэльфийка кивнула на друзы, которыми поросло дно расселины, потом присела и принялась отламывать кристаллы. Каждый был осмотрен и спрятан в карман, выкинула она только несколько штук. – Тогда на этом месте были шахты. Не знаю почему, но они взорвались, и образовался каньон с бесценными кристаллами. Одни шахты принадлежали гномам, другие – людоедам. Они добывали немного опалов и время от времени серебро, но обе расы хотели расширять свои территории, а для этого добычу надо было увеличивать. Никто не знает, почему все эти драгоценные камни поднялись к поверхности и имеют ли к этому отношение гномы или людоеды. Но мне кажется, что Боги, прежде чем уйти, решили дать им что-то такое, за что можно воевать. – Рикали махнула рукой и вздохнула: – Что-нибудь вот такое красивое.

– И? – В горле у Дамона пересохло, голос был хриплый. Рикали догадалась правильно – чешуйка на его бедре вновь начала теплеть, кожу вокруг нее покалывало, и Грозный Волк боролся с этими ощущениями, сконцентрировавшись взглядом на мерцающих кристаллах и впуская в свое сознание только голос полуэльфийки.

– Гномы тут же заявили, что долина полностью принадлежит им, людоеды утверждали то же самое – в общем, все как рассказывал Мэлдред. Каньон находится в Торадине, владениях гномов, но Торадин-то со всех сторон окружен владениями людоедов. Так что, кому должна достаться долина – непонятно. – Девушка положила ладонь, выгнутую чашечкой, на верхушку огромного топаза, словно подтверждая свои слова. – Но я согласна с Мэлом – гномов больше, чем людоедов, а людоеды слишком заняты черной драконицей и ее быстро распространяющимся болотом, чтобы сейчас заниматься долиной. Думаю, что победа останется за гномами – они шустрее. И каждый, от кого я слышала о Долине Хаоса, упоминал, что гномы это место охраняют. Жадные низкорослые бородатые твари! – Полуэльфийка снова сплюнула. – Сыта ими по горло!

– А что они делают со всеми этими драгоценными камнями? – Дамон выдавливал слова сквозь стиснутые зубы, непроизвольно сжимая кулаки.

– Гномы отправляют камни и минералы в Оплот и Нераку – туда идет самая богатая часть добычи. Гномы очень скупы, но и осторожны, они никогда не добывают слишком много за один раз, поэтому-то цены на драгоценные камни так высоки. Еще гномы выбрасывают на рынок уйму ничего не стоящих камешков, на которые богатые покупатели и смотреть не захотят. И сам понимаешь, как только повышается спрос – появляется предложение… По очень высокой цене…

Дамон кивнул. Его искренне интересовало все, о чем говорила Рикали, но слышать девушку становилось все труднее. Правая нога пылала, словно обложенная раскаленными углями, кровь молотами стучала в ушах, заглушая голос Рикали.

– Умные люди держатся подальше отсюда, и у них есть на то серьезные основания. Мне рассказывали, что в окрестных горах часто находят трупы тех, кто пытался пробраться в долину, изуродованные и искалеченные так, что даже родные не всегда могут узнать. Потому что головы торчат отдельно – на шестах. – Лицо девушки исказилось, – Я не хочу умирать, дорогой, но если бы я знала раньше, что рассказы не передавали и десятой доли здешней красоты, то уже давно рискнула бы жизнью, и не раз, а всю дюжину. Долина Хаоса стоит любого риска.

Рикали снова нагнулась и принялась когтистыми пальчиками перебирать камни под ногами и наконец, хихикнув, извлекла кристалл розового кварца размером с абрикос. Посмотрев кристалл на свет, чтобы солнце заиграло в гранях, девушка тихонько присвистнула и быстро сунула находку в карман.

– Конечно, он слишком мутный, – пояснила Рикали, – но зато имеет очень симпатичный оттенок. Думаю, если его хорошенько огранить, отполировать и подобрать красивую оправу, то на моей шее, особенно на золотой цепочке, этот камешек будет смотреться очень даже мило. Пойдем, дорогой, я покажу тебе, как определить, какие камни хорошие, а какие не очень, научу распознавать, какими они будут после огранки и полировки – красивее, чем теперь, или нет, расскажу, как находить недостатки…

Дамон не двигался. Он вжался в стену расселины и прикрыл глаза.

– Иди, Рики. Я догоню, – с трудом выдохнул он. – Иди дальше и набери самых лучших драгоценных камней, какие только здесь есть.

Полуэльфийка замолкла, ее плечи опустились, девушка даже немного сгорбилась. Она подошла вплотную к Дамону, обняла его и, глядя снизу вверх в лицо Грозного Волка, сказала:

– С последнего раза ты продержался без приступов пять дней. Ты справлялся с ними раньше, справишься и сейчас. И однажды ты избавишься от этого насовсем, – Девушка чувствовала, как напряжено тело Дамона, как дрожат его руки и ноги. Ей стало так жаль его, что слезы покатились из глаз. – Ты обязательно избавишься от этого, – сказала она. – Я это знаю точно. И тогда все будет хорошо. Главное, не думай об этом.

Рикали вытащила из кармана розовый кристалл и начала водить им перед лицом Грозного Волка, поворачивая то так, то эдак, стараясь, чтобы грани особенно эффектно сверкали в солнечных лучах, словно пытаясь загипнотизировать страдальца и уменьшить его боль. Дамон и сам хотел сосредоточиться на этом розовом сверкании, уговаривая себя думать только о красоте этого камня, о красоте Рикали, о красоте долины, но ногу жгло все сильнее, жар распространялся по телу испепеляющими волнами, и Грозный Волк с ужасом понял, что надвигающийся приступ обещает быть куда сильнее всех предыдущих.

Он попробовал сглотнуть, но в горле пересохло, попробовал переступить, но оказалось, что не в силах даже приподнять ногу, словно ее парализовало.

– Милый? – окликнула Рикали.

Дамон прижал ладонь к бедру, где под тканью дорогих черных брюк, найденных в торговом фургоне, пылала драконья чешуйка, и хрипло вскрикнул, отдернув обожженную руку: пластина драконьей брони была раскалена. Грозный Волк согнулся пополам от боли, и его иссохшее от боли и жара горло сумело выдавить только одно слово: