Пади: Жены польских солдат в Ираке

Передний план

Мажена. Как можно так надраться — на поминках …

Зофья. Видать, можно…

Мажена. Столько выпили — для твоего бы хватило …

Зофья. Хватит…

Мажена. Может, твой подумал, что для него не хватит.

Зофья. Напиться-то не напился …

Зофья. Не пьют там… не могут, не должны …

Мажена. Думаешь, им не с кем?

Зофья. Потому что там в Ираке очень высокое давление, и от двух рюмок у них сразу так подскакивает давление, что сердце бы у них не выдержало …

Мажена. Неужели американцы не позаботились о том, чтоб у них не скакало, разве что билет им купили в одну сторону, может, он поездом сюда едет? Из Косова неделю ехали, шишки со скуки себе в штаны собирали

Зофья. Но ведь они даже кофе там не пьют, такое там давление. Здесь у него тоже были проблемы с давлением, сердце у него уже здесь билось, я чувствовало, как оно билось, смотрела ему в глаза и только чувствовала, как у него сердце бьется… раз, раз, раз….

Мажена. У меня есть кассета из Косова, записано, как он был в Скопье, в Митровице, там больше ездили, там было спокойнее, в Косово в принципе было спокойно.

Зофья. Один кофе и то с утра можно выпить. Днем 40 градусов, а если ночью 8-10, то один кофе с утра могут выпить…

Мажена. Вообще жарко, один песок, никто там нос не сует слишком далеко…

Зофья. Местности не знают. Боятся же …

Идут поминки. Жена майора закрывается в комнате, включает камеру, сидит перед ней. Хочет что-то сказать. Ничего не говорит до тех пор, пока это можно терпеть. Встает, отматывает пленку в камере. Снова садится, снова ничего не говорит, встает, отматывает, садится, ничего не говорит, раздевается перед камерой. Какой-то ад. Выключает камеру, выходит из комнаты.

Передний план

Мажена. Не знаю, как это …

Жена майора. Что не знаешь?

Мажена. Но если бы мой поехал, то я работала бы только ради удовольствия

Жена майора. Удовольствия?

Мажена. Мне не нужно было бы, но я бы ходила на работу, чтобы не одуреть со скуки

Жена майора. Я не скучаю

Мажена. Ты живешь на зарплату муже, это другое

Жена майора. Что другое?

Мажена. Другое, я бы дом закончила и второй поставила

Жена майора. Один для себя, другой для мужа…

Мажена. Нет, для детей, чтобы они были обеспечены, чтобы им не пришлось ссориться …

Жена майора. Тогда тебе три бы пришлось ставить

Мажена. …а так неизвестно, ничего неизвестно …

Жена майора. Ты преувеличиваешь — что там опять неизвестно …

Конец поминок. Гости ушли. Женщины остаются одни. Зофья пошла укладывать сына спать.

Жена майора. Левую руку подала…

Мажена. Левую

Жена майора. Ненавижу, когда кто-то мою руку целует

Мажена. А что здесь не любить

Жена майора. Знаешь, почему в Ираке не подают левую?

Мажена. Там же ведь вообще рук не целуют.

Жена майора. Потому что там левой рукой подтираются, а я ему специально подала для целования, он наверное знал

Мажена. Знал?

Жена майора. Знал

Пауза

Мажена. Не знаю, что мой муж скажет, будет зол

Жена майора. А что он должен сказать?

Мажена. Что все вернулись с поминок, а я нет …

Жена майора. Он смотрит телевизор

Мажена. Я осталась, а он там ждет

Жена майора. Не ждет

Мажена. Сколько можно ждать

Жена майора. Можно

Мажена. Он будет злиться — даже не знаешь как

Жена майора. Знаю

Мажена. А что, ребенок еще не уснул

Жена майора. А ты бы спала?

Мажена. Спокойно — нет

Жена майора. Ребенок до семи часов ждал на углу

Мажена. Я вообще не могу спать спокойно

Жена майора. Никто за ним не пошел

Мажена. Зоська может спокойно спать

Жена майора. Столько людей было…/я хотела идти…

Мажена. Большой дом — много людей — по крайней мере, ты обеспечена

Жена майора. Не знаю — не пошла…

Мажена. Хотела бы я так не знать, как она, а пока не знаю, может ты знаешь, может, можешь знать — что? Может быть, удалось бы так устроить, чтобы мой на второй срок поехал в Ирак…

Жена майора. Я тебе 100 злотых одолжу, у меня с собой больше нет… и то не полностью …

Мажена. Самоубийца такой, что идет с бомбой в толпу и взрывается там, он получает какую-то денежную сумму, и его семья обеспечена до конца жизни, и он делает это ради семьи, жертвует собой ради семьи, когда идет с этими гранатами. И семья его обеспечена. А сейчас ничего неизвестно, продлят ли ему контракт, ничего неизвестно, что будет через пару месяцев. Ясно, что его это Косово изменило, всех изменило. Он стал более нервным, замкнутым в себе, и что с того, что тихий, по крайней мере, не болтал бы столько, что сделает, пусть себе будет нервным, а так сидит на незаконченной крыше и вбивает гвоздь за гвоздем и будет так вбивать … он по крыше бьет, другие — по чему-то другому — мне без разницы. Он говорил, что в том Косове Освенцим отдыхал, он транспорт с албанцами видел, поезд, собачий лай вокруг, люди в вагонах, как скот, всюду военные, а если ему контракт не продлят, вот тогда-то он нервным и станет, тогда у него будет Освенцим. Он говорил, что, когда они вошли на территорию какого-то там лагеря, не поверили что такие места вообще есть, а я не верю, что один дом можно столько времени строить, и этот дом все время выглядит, как барак в Освенциме, стены голые, лишайник уже на первом этаже вырос, а второго этаже почти что и нету, серый барак стоит — другой бы за эти деньги всё бы сделал …

Зофья. Малыш не хотел засыпать …

Жена майора. Ты удивляешься?

Зофья. Когда вернется, мы должны сделать то, что и тогда, до отъезда, до отъезда мы взяли кемпинговый прицеп и поехали, на четыре дня, малыш радовался, как никогда, я — меньше, до отъезда, в горы такая поездка, в том прицепе было мало места, он вернется, и в конце концов будет все нормально. Ведь, может, еще никогда и не было нормально? Может, только теперь будет нормально? И теперь, наконец, всё уложится, и он меня уложит, и вовсе не в постель? Ведь как оно — нормально? — я не знаю, как оно, нормально. А кто знает?