Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
Скрябин вздрогнул. Он растерянно посмотрел на собеседника и как-то обреченно кивнул головой.
– Так вот, я вам не хотел говорить, но что ж, коль мы не увидимся, то скажу. Я ведь встречался со Щукиным…
– Вы?!!! – вспыхнул Скрябин. – Зачем?!!!
– Как зачем хотел решить проблему… дочери…
Скрябин с недоверием смотрел на Леонида. Тот ухмыльнулся и продолжил:
– Да, да, решить. Я предложил ему денег. Просто денег. Что бы он уехал. И все.
– А он? – недоуменно буркнул Валериан.
– А он согласился… Но
– И чего же? – совсем обреченно спросил Валериан.
– Этот поэтишка сказал, что они решили с вашей женой,… что им проще будет если…
– Если что… – выдавил из себя Скрябин.
– Если вас не будет.
Валериан не понял его слов. Вернее, не захотел понять. Он растерянно, с совершенно глупым и безучастным взором глядел на Маленького. Он даже не переспросил у Маленького смысла его последней фразы.
Но Леонид, вздохнув сам, добавил:
– Он просил меня тоже, самое, что просили вы. Он просил раньше вас. Он сказал, что ваша жена просто устала от вас и ей нужна свобода. Вот так. А вы говорите… эх жалко мне вас. Я-то, конечно, этим заниматься не буду,… но где гарантия, что они не обратятся к другому, как вы говорите, человеку с возможностями?
– Вы лжете… – Скрябин плакал.
Маленький увидел, что на щеках у этого человека блестели слезы. Леонид вновь тяжело вздохнул:
– Это мне все равно, что вы думаете. Я сказал, а вам уж решать верить или нет.
Скрябин неожиданно вскочил из-за стола. От резкого движения, упал бокал с вином. Его бардовая жидкость моментально растеклась по белоснежной скатерти. Пятно стало похоже на кровь. Валериан нервно замахав руками, завертел головой и, бросился к выходу, чуть не сбив на пути администратора ресторана. Скрябин резко отворил массивную дубовую дверь с резным стеклом и выскочил на улицу.
Ему вслед, грустно ухмыляясь, смотрел Леонид.
Маленький, покачав головой, едва слышно буркнул себе под нос:
– Ты еще вернешься дурачок. Вернешься…
Настоятель шилинского храма – отец Андрей, с удивлением смотрел на человека, стоящего посреди центрального зала церкви.
Правда сама она еще и церковью то и не была. Конечно, снаружи она уже преобразилась. Забелели отреставрированные стены, заблестели новенькие купола и загорелись недавно вознесенные на их макушки кресты. Но вот внутри,… внутри храм все еще выглядел сиротливо. Окончание генерального ремонта, а по сути дела и вообще поной реставрации порушенной и разоренной ранее церкви превратило ее в настоящий склад. Повсюду стояли бочки с краской и лежали доски, плиты и прочие стройматериалы.
В этом бардаке пожилой человек в отутюженном новеньком костюме и галстуке смотрелся нелепо. Отец Андрей нахмурился и, сделав два шага вперед, спросил басовито:
– Вы ко мне уважаемый? – вопрос разнесся эхом под сводами церкви.
Незнакомец не ответил, а лишь склонив голову, перекрестился и медленно шагнул навстречу отцу Андрею.
Священник
ждал. Он попытался рассмотреть лицо гостя, но не смог. Человек низко опустил голову, да и полумрак помещения словно скрывал черты лица.– Уважаемый, вы по какому делу? – тревожно спросил отец Андрей. – Вы что из стройинспекции? Или из администрации края?
Человек молча, подошел к священнику и лишь после паузы тихо сказал:
– Нет, я не из администрации края и не из стройинспекции.
– А кто же вы?
– Я человек, которому нужна помощь.
– Чем я вам могу помочь? – удивился отец Андрей.
– Я пришел за помощью к Богу…
Отец Андрей удивленно дернул бровями. Словно виновато попятился назад и тихо буркнул:
– Вообще-то еще церковь закрыта. Тут видите, еще какой бардак, тут еще вот не прибрано, да и алтаря видите нет. Тут все очень не так как должно быть…
Незнакомец ухмыльнулся и посмотрел на отца Андрея. Священник увидел, что перед ним стоит совсем, пожилой, точнее даже сказать старый мужчина. Седые волосы морщинистое лицо, но глаза. Глаза грустные и как показалось отцу Андрею вовсе не старые. Они словно не принадлежали этому человеку.
– Я видел эту церковь в гораздо худшем состоянии и ничего…
– Что ничего? – удивился священник.
– И ничего, молился, молились, а что было делать…
– Грустно вздохнул мужчина.
– Вы тут молились? Когда?
– Это было, очень давно.
Отец Андрей пожал плечами:
– Как давно? Церковь-то давно и церковью-то не была. Тут и кочегарка была и склад и еще что-то, как тут можно было молиться?
– Я молился, когда тут была тюрьма…
– Что?! – священник вздрогнул от неожиданности. – Тут?!!! Тюрьма? Вы что-то путаете, тут не было тюрьмы, по крайней мере, мне местные жители говорили… про то, что тут было. Но про тюрьму, что-то никто, ни слова не сказал…
– А они, наверное, не помнят. Тут, скорее всего тюрьма-то была недолго. Года два, три. Как я предполагаю.
– И, когда ж? В каком году тут тюрьма была? – подозрительно спросил отец Андрей.
Ему вдруг показалось, что мужчина не в себе. Незнакомец неожиданно размашисто перекрестился и, посмотрев в глаза священнику, грустно улыбнулся:
– В тридцать седьмом батюшка. В тридцать седьмом…
– Когда? В тридцать седьмом? Хм, однако. И что ж… вы тогда тут молились? Вы что тут… сидели что ли? В этой тюрьме?
Незнакомец тяжело вздохнул и, вновь перекрестившись, посмотрев куда-то ввысь, тихо сказал:
– Да как сказать сидел. Пару часов был. Ну, если пару часов заключения назвать сидением, то, наверное, так.
– Как это пару часов? – не понял незнакомца отец Андрей.
– Так батюшка, так,… можно было в тридцать седьмом… сидеть в церкви как в тюрьме… пару часов. Время, было такое. Время,… страшное время.
Отец Андрей внимательно посмотрел на мужчину и, вздохнув, соучастным тоном спросил: