Падший ангел за левым плечом

Алексей Грибов перевез ее в Москву в квартиру на Арбате и нанял постоянную сиделку. Леокадия лежала в кровати, гулко, раскатисто пукала под одеялом. Сиделка, добрая простая баба, умилялась – «вот опять нежданчик!» – и кормила Леокадию тертым яблочком с ложки, как малое дитя.

Алексей Грибов зажил полной насыщенной жизнью – он катался на «Ягуаре» Леокадии по доверенности, тратил деньги с ее кредитных карточек, не считая, вел консультации со знакомыми по прошлой жизни нотариусами с тем, чтобы организовать опеку над Пыжовой и гарантировать в будущем получение ее наследства. Он подумывал о приобретении маленькой яхты для отдыха в Сочи и мимоходом приглядывал себе среди старух на эстраде новую «чистую и бескорыстную любовь» возрастом глубоко за шестьдесят. Он носил дорогие костюмы, обедал в лучших ресторанах, у него были деньги. Чего же еще желать? Это ли не хеппи-энд?

Для Павла Мазурова все тоже складывалось в этом мире на удивление хорошо. Во-первых, его отпустили из-под стражи. Во-вторых, «дело обкакавшихся в «Киселе» самым настойчивым образом замяли по-тихому. Из гостей «Киселя», где было немало влиятельных персон, никто не желал фигурировать в таком деле. Огласки и позора боялись пуще огня, а посему происшествие со слабительным и местью представили лишь как «вспышку острой кишечной инфекции». Ресторан «Кисель» закрылся.

Павла Мазурова предупредили, чтобы он не смел болтать и распространяться на эту тему. По делу о фальшивом изнасиловании в отеле «Сказка» его признали потерпевшей стороной и даже пообещали возместить моральный ущерб за годы, проведенные за решеткой из-за ошибки расследования и суда. Потом возместить, когда-нибудь.

Павел Мазуров, отпущенный из-под стражи, приехал в свой загородный дом, где его встретила мать. Он был небрит, неухожен, от одежды его еще шел запах тюрьмы, но он выглядел абсолютно счастливым и спокойным. Он считал свою миссию выполненной. Он отомстил. И – надо же – это сошло ему с рук. Мать-старуха не терпела сантиментов. Она оставила на столе свой вечный пасьянс, потрепала великовозрастного сына-яппи по колючей щеке и проскрипела: «Вот ты и стал наконец мужчиной. Лучше поздно, чем никогда».