Падший ангел. Явление Асмодея
Шрифт:
– Да-к по-вашему, я упрятал дочку Иоахима?
– Да ты в своем уме?! Никто про тебя дурного слова не скажет. Все знают, ты ходил за Мартой…
Ларс побагровел как рак, вот бы щелкнуть этого болтливого Юханнеса по его горбатому носу. И Ларс, выпучив глаза, спросил пришельца:
– Как все знают? Ты разболтал?
– Нет, погоди.
Показалась Марта – на ее лице тоже виднелись ссадины.
Юханнес поблагодарил Марту за угощение, опустил глаза, дождался когда уйдет хозяйка и продолжал:
– Я неправильно выразился. Не все знают, что ты того…ночью…ну, как сказать? Что Марта ночью…
– Не
– Ларс! Это ты у соседки научился…
– Чего?
– Чего, чего… Глухоте дурацкой! Скажи прямо, Ларс, ты видел или слышал чего? А? Той ночью…
Он стал расталкивать Ларса, будто проверял в пустой бочке остатки вина.
– Чего я видел? – недоуменно отозвался Ларс, но страх уже закрался в его сердце. Он вспомнил тот голос, что звал его под домом священника. Может это Олина и звала его?
Юханнес пристально посмотрел на него:
– Поэтому тебя ж спрашиваю. Лес, кладбище, поляна, озеро и дома – глянешь, и будто черт уже на шее сидит. Как понесло тебя ночью в те места? Меня туда вилами не загнать… – Юханнес сделал паузу, и продолжал: – Может люди тебе ночью попадались незнакомые? И дочка Иоахима с ними? А? В платье она была красном…
– Она ж такая набожная была… Говорят, и не гуляла ни с кем. Каждый день на службу в костел ходила. Она ни с кем никуда не могла пойти. Вот что! – Ларс твердо решил утаить историю с голосом, который ему послышался. Обвинят чего доброго, что не спас.
Юханнес принялся за рассуждения:
– И я так сужу. Не могла она сама в лес-то… Священник заходил к Иоахиму – справлялся, что с ней.
– Священник исповедовал старуху…
– Когда? Ночью?
– Да!
– А ты почем знаешь?
– Знаю, раз говорю… Старуху ведьму, ночью, в ее доме… он будто причащал, а может исповедовал… в ее доме… Еще помню, луна была полная, видимость хорошая… Собаку видел бродячую. В доме она старухи. Ну это потом, а раньше, на поляне… Я правда подивился тому, что…
– Ага, ага…Чему ты подивился на поляне?
Ларс засуетился. В глазах появилось оживление:
– Не поверишь, Юха. Из далека светилось на поляне пятно. Я отмахнулся, думаю, нечистый путает… Сам понимаешь. А потом видел на том месте след кострища и травы примятой. Будто люди там были.
– Где?
– На поляне.
– Та-ак?
– Все. Больше ничего не видел. Но погоди, погоди… Я вспомнил про собаку.
– Где?
– Я ж тебе говорил: перед домом ведьмы бегала собака… А меня-то моя не признала. Теперь понял почему – я принес запах другой собаки, из леса.
Конечно, Ларс еще готов был рассказать о крысах, что как ручные белки, сидели на его плечах перед домом священника. И после того похождения – одна из серых тварей завелась где-то за стеной в доме, и ночами неуемно скребется. Но насмешник Юханнес поднимет его на смех, не поверит в этот бред. А вот судачить о том, как Ларс испугался крыс, будут за каждым углом. И следы от ног Марты утром, на полу – их надо скрыть от всех. Никто ничего не должен знать – иначе заклюют.
Между тем Юханнес сделал большой глоток, от удовольствия крякнул, протер сосульками повисшие усы, и приступил к рассказу:
– Вот мы со Стеном облазили до зари всю округу. Иоахим
тоже пошел, но отстал где-то… Вот мы со Стеном… Он теперь домой пошел, за съестным, а я прямиком к тебе… Ох, плечо еще не отошло – мы ж, два дурня, колья на себе таскали. Для защиты стало быть. Ага… Слушай, на поляне мы нашли это место – трава смята, следы вокруг. Сначала мы смекнули. Ага, сохатый забрел. Осмотрели – Стен нашел капли запекшегося воска, а рядом отпечатки каблуков от мужских ботинок – каблук потоньше, чем мы носим, только пастырь в таких службу ведет и еще копыта, ага… копыта, будто скотина чья-то забредала. Знаешь Ларс! Не совру, в воске торчали волосы, бабские волосы… Ну ни чертовщина? У? Ларс? И еще следы босых ног нашли, вроде женский и детский.– Сдается мне, вы со Стеном крепко заложили глотки перед походом…
– Вот тебе крест, Ларс. Говорю, как на духу. – Юханнес почесал свою бычью шею и по-бычьи заводил глазами, будто готовился пободаться. Увиденное накануне крепко его озадачило.
Ларс задумался:
– Слыхал я о черной мессе….
– А может, выведаем чего у викария? – предложил Юханнес.
– Не надо.
– Чего так?
– Не надо. – Ларс заметно занервничал.
А Юханнес пытался рассуждать:
– Он много знает священных книг…
– Не знаю.
– Ларс! Скажи начистоту! Не доверяешь ему?
– А вдруг он не священник. А?
– Как?! Ты в своем уме? Его прислал епископ… Как его? Вылетело из головы имя епископа.
– Сердцем чую, замешан священник. Скоро он себя выдаст. Мы не должны подавать виду…
– Да у него полный костел на службах. Он и хворобу лечит. Вот приходил недавно узнавать, что да как.
– К кому?
– Что?
– К кому приходил?
– К Катарине моей. Не ко мне же…
– Запутано все. Чего он ночью у ведьмы сидел, за столом, как статуя? У меня голова ходуном ходит. Вот бабки говорят о каком-то наговоре, который ведьма перед смертью через руку передает…
– Слушай поменьше этих бабок. Бедный Иоахим, жалко мужика, плачет денно и нощно. Хромой ведь, а лазил по лесу, верил, что найдет.
– Да замолчи ты! – крикнул Ларс на пса, зарвавшегося лаем. – Да и от нас проку мало. Вон кобель мой надрывается – жена твоя вроде подошла…
– Уже прибежала! Вот принесла нелегкая…
– Здравствуй Катарина! – заговорил Ларс заискивающе.
– Марту позови! – потребовала Катарина.
– Болеет она…
– Чем заболела?
– Упала… вон во дворе… на голову жалуется. Просила не трогать ее…
Катарина давно поняла, что происходит в доме Ларса – не стала она теперь говорить о наболевшем, чтобы не принести Марте большего вреда.
– Ладно, скажи завтра зайду.
– Скажу-скажу. Ты вон забирай своего муженька, только не ругайся… не ругайся в моем дворе… И ты Юха, не горюй. Одного Иоахима в горе не оставим. Вот напасть то, а?!
Катарина развернулась и ушла.
– Вино у тебя славное. Получше, чем в погребах Ратуши. Ты пил их вино?
– Нет.
– Ну и правильно. Пусть ратманы пьют. Лучшие сорта винмейстеры всегда оставляют для себя. Ларс, ты это… Марту не бей, не виновата она и наследила она в доме может потому что выскакивала во двор когда пекла для тебя пумпушки всякие. Во двор выскакивала. Понимаешь? Во двор. Вот!