Палачи и киллеры

Первое сообщение о взрыве по радио было сделано в 18.25 и не содержало никаких имен. Имя графа Штауфенберга не упоминалось: «Сегодня было совершено покушение на жизнь фюрера с применением взрывчатки… Сам фюрер не пострадал, если не считать легких ожогов и царапин. Он немедленно вернулся к работе и, согласно программе, принял Муссолини для длительной беседы».

Когда Муссолини прибыл в ставку, то увидел совершенно неожиданное зрелище: дым покрывал хаотическое нагромождение балок, разбитого стекла и т.д. Затем состоялся прием, во время которого нацистские главари дружно восхваляли «провидение», спасшее Гитлера.

Сам фюрер воспринял свою невредимость как подарок судьбы, как чудо, которое обязательно должно повлечь за собой перелом в ходе войны. Он обратился к Муссолини со словами: «После моего сегодняшнего спасения от верной смерти, я более чем когда-либо убежден в том, что смогу довести до счастливого конца наше общее дело».

Окрыленный провалом заговора Гитлер развил лихорадочную деятельность: жертвами нацистского террора в эти дни стали тысячи человек. Фюрер засыпал фронт приказами, повелевая удерживать позиции любой ценой.

Люди, которые подозревались в участии и приготовлении заговора, подверглись арестам и допросам. Каждый вечер Гитлер смотрел кинохронику — снятые на пленку допросы, судебные заседания. Пытки и унижения, которым подвергались обвиняемые, вызывали у фюрера чувство удовлетворения, радовали его и пробуждали фантазии.

Из дневника Мисси: «…Готфрид (Авт. — Граф Готфрид фон Бисмарк — внук князя Отто фон Бисмарка. Был гражданским губернатором Потсдама. Стал одним из главарей заговора против Гитлера, несмотря на то, что принадлежал к нацистской партии с момента ее основания) шагал по комнате туда и обратно, туда и обратно. Я боялась взглянуть на него. Он только что вернулся с Бендлерштрассе и повторял: „Этого не может быть! Это обман! Штауфенберг видел его мертвым. Они разыгрывают комедию и используют двойника Гитлера, чтобы оставить все как есть“. Он пошел к себе в кабинет позвонить Хельдорфу (Авт. — Граф Вольф-Генрих фон Хельдорф — в 1944 году состоял в чине генерала СА главной полиции Берлина. Несмотря на быстрое продвижение в рядах нацистской партии, к 1944 году стал одним из участников заговора и ярым противником Гитлера).

Готфрид вернулся в гостиную. Он не дозвонился до Хельдор-фа, но узнал кое-что: главная радиостанция была упущена — восставшие захватили ее, но не смогли пустить в ход, и теперь она опять в руках эсэсовцев. Однако офицерские училища в пригородах Берлина взялись за оружие и сейчас двинутся на столицу.

И действительно, через час мы услышали, как по Потсдаму грохочут танки Крампницского бронетанкового училища, направляющиеся к Берлину. Мы высунулись в окна, глядя, как они проезжают, и молились. На улицах, практически пустых, никто, похоже, не знал, что происходит. Готфрид все настав вал, что Гитлер не мог уцелеть, что «они» что-то скрывают…

Немного позже по радио объявили, что в полночь фюрер выступит с обращением к германскому народу. Мы поняли, что только тогда узнаем наверняка, обман это или все же нет. И все же Готфрид упорно цеплялся за надежду. Он говорил, что даже если Гитлер действительно жив, его ставка в Восточной Пруссии так далека от всего, что режим все-таки можно свергнуть прежде, чем он снова вернет себе контроль над самой Германией…

С наступлением ночи распространились слухи о том, что восстание развертывается не столь успешно, как на это надеялись. Кто-то позвонил с аэродрома: «Военно-воздушные силы не присоединились». Они требовали личного приказа Геринга или самого фюрера. Тогда и Готфрид высказался скептически — впервые за все время. Он сказал, что такие вещи надо делать быстро: каждая потерянная минута наносит делу непоправимый урон. Тем временем полночь давно прошла, а Гитлер все еще не выступал».

Гитлер выступал по радио в час ночи 21 июля. Он сказал, что маленькая клика тщеславных, бесчестных и преступно-глупых офицеров, не имеющих ничего общего с германскими вооруженными силами, а тем более с германским народом, создала заговор с целью устранить его и одновременно свергнуть Верховное командование вооруженных сил.

Бомба, подложенная графом фон Штауфенбергом, взорвалась в двух метрах от него и серьезно ранила несколько преданных сотрудников, одного смертельно. Сам он остался цел и невредим. Он рассматривает это как подтверждение воли провидения, желающего, чтобы он продолжал дело всей своей жизни — борьбу за величие Германии. Теперь эта крошечная кучка преступных элементов будет безжалостно истреблена. А затем следовали распоряжения по восстановлению порядка.

21 июля утром танки из Крампница возвращались в свои казармы, так ничего и не добившись. А ведь именно курсанты Крампницского бронетанкового училища были одной из тех частей, которые, по расчетам заговорщиков, согласно секретному приложению к плану «Валькирия», должны были захватить Берлин. Когда им сообщили, что Гитлер мертв, они, действуя по плану, двинулись на Берлин, и заняли предписанные им позиции. Но когда их командир, непричастный к заговору, узнал, что Гитлер цел и невредим, и что это «некоторые офицерские круги» предприняли «путч», то он сам собрал свои танки и повел их обратно в казармы.

После выступления Гитлера по радио Мария Васильчикова (Мисси) сделала следующую запись: «В два часа утра заглянул Готфрид и сказал упавшим голосом: „Сомнений нет, это был он“.

Итак, Гитлер жив. Что же произошло? Почему провалился так четко отработанный план? Ни у кого не было сомнения, что фюрер погибнет от взрыва бомбы. Кто же виноват в промахе? Что его спасло?

Ежедневные совещания Гитлера, которые обычно проводились в бункере, были перенесены в наземное деревянное помещение, стены которого при взрыве бомбы рассыпались, это дало возможность выхода значительной части энергии взрыва. Поскольку Штауфенберг был однорук и мог завести запал только одной бомбы, а первоначальный план предусматривал разместить в его портфеле две бомбы, то взрыв оказался значительно более слабой силы. Когда Штауфенберг вышел из комнаты, сказав, что у него срочный разговор с Берлином, штабной офицер Брандт, нагнувшись над одной из карт; передвинул портфель в котором лежала бомба, на другую сторону тяжелых деревянных козел. Это, видимо, тоже смягчило силу удара после взрыва.

Согласно плану, генерал Фельгибель (Авт. — Начальник связи Гитлера) после взрыва должен был сообщить о смерти Гитлера генералу Ольбрихту в Берлин. После этого он оборвет всякое сообщение между Растенбургом, где проводилось совещание, и внешним миром. Но каково же было его удивление, когда он увидел, как Гитлер выбирается из развалин — весь в пыли, немного поцарапан, в растрепанном костюме — но живой. Сообщение Фельгибеля было следующим: «Произошла ужасная трагедия… Фюрер жив…».

Осторожность не спасла Фельгибеля — эсэсовцы тут же перехватили его канал связи.

Штауфенберг не видел, что произошло после взрыва. После того, как раздался оглушительный грохот и здание рухнуло, превратившись в облако пламени и дыма, Штауфенберг и его адъютант Хафтен, беседовавшие в отдалении, вскочили в свой автомобиль и, не дав прийти в себя часовым пропускных пунктов, которые уже получили сигнал тревоги, помчались на аэродром, а оттуда улетели в Берлин.

В Растенбурге теперь была известна личность несостоявшегося убийцы и по всей Германии передавались приказы об аресте Штауфенберга.

Самолет Штауфенберга приземлился в 1550 на отдаленном военном аэродроме. Адъютант пошел звонить, чтобы узнать, почему на месте нет машины. Когда Хафтен позвонил на Бендлерштрассе, Ольбрихт спросил у него, погиб ли Гитлер. Он получил положительный ответ и дал приказ о вводе в действие плана «Валькирия». Но пока Штауфенберг и Хафтен добирались до штаба, генералу Фромму стало известно, что покушение было безуспешным, о чем он и сообщил Штауфенбергу.

Это сообщение привело Штауфенберга в ярость. Он стал кричать, что Гитлер мертв, он сам подложил бомбу. К тому же все равно поздно — план «Валькирия» уже введен в действие.