Паладин

Уильям потрясенно молчал, не в силах ни перечить своей королеве, ни согласиться с ней. В его голове, как части какой-то головоломки, складывались жесты, слова, поступки, пунцовый румянец на щеках своего оруженосца, когда рыцарь снимал свою одежду, обнажая тело, плохо скрываемые слезы, обморок, непонятное расположение к этому хрупкому созданию, которое Уильям почувствовал при первой же встрече.

Алиенора, увидев замешательство отважного рыцаря, одарила его лукавой улыбкой.

— Может быть, вашей тайной возлюбленной больше подойдет изящное платье, — сказала она все так же полушепотом. — Завтра я жду Вас к обеду, рыцарь Мелбри, и надеюсь на увлекательный рассказ со всеми объяснениями и подробностями, — в глазах аквитанской львицы вновь блеснули любопытные озорные огоньки.

– ----------

В одном из покоев замка, которые кастелян отвел для будущего наставника королевских сыновей, ярко пылал большой камин, отбрасывая уютные блики в полумрак, плохо разгоняемый свечами. Уильям сидел в деревянной лохани, наполненной теплой водой, погрузившись в свои тревожные мысли.

— Квентин! Пойди сюда! — вдруг скомандовал он, приняв какое-то решение.

Когда оруженосец вошел в комнату, как всегда низко опустив свои небесные глаза, крестоносец уже сознательно отметил, как вспыхнули его щеки, как заметался взгляд, как смущенно перебирали тонкие пальцы ткань простой сюркотты.

Не медля ни секунды, Уильям выбрался из воды, наблюдая, как, понурив голову, оруженосец подает ему льняную ткань для вытирания, стараясь отвести глаза от крепкого обнаженного тела.

— Теперь твоя очередь! Полезай в воду! Негоже появляться при дворе в таком затрапезном виде, теперь ты оруженосец при дворе самой Алиеноры Аквитанской, блистательнейшей из королев! — с вызовом бросил он Квентину.

Реакция на его слова была предсказуемой, сапфировые капли в глазах оруженосца стали еще больше, дыхание участилось, пальцы нервно сжали край деревянной ванны.

— Ну, что же ты! Смелее! Не пропадать же теплой воде!

Оруженосец сглотнул подступивший ком и сказал, оправдываясь, в последней надежде изменить свою участь:

— О, милорд, я не здоров сегодня. Мне говорили, что в таких случаях купание опасно, а я и так не крепок телом.

— Чушь! Полезай! Иначе тебе несдобровать, клянусь всеми святыми! — Уильям почти терял терпение. Он должен был узнать, кто так умело водит его за нос уже столько времени.

Дрожащими пальцами Квентин распустил ворот своего платья. Из-под вечно натянутого на лоб капюшона вспыхнули золотисто-медовые пряди густых, остриженных по плечи волос. Две руки легко вспорхнули наверх, снимая грубую сюркотту. Уильям смотрел, не отрываясь, на чудесное преображение и не мог поверить своей глупости и самоуверенности. Перед ним стояла прекрасная девушка, грудь ее была плотно стянута несколькими слоями ткани, обернутой вокруг хрупкой фигурки, но даже это не могло скрыть изящных изгибов ее тела, от природы наделенного грацией и легкостью. Кожа была шелковистой и нежной, ее оттенок был схож с теплым перламутром, тонкие ключицы трогательно вздрагивали в такт учащенному взволнованному дыханию. Густые черные ресницы слиплись от подступивших и готовых сорваться с ее глаз горьких слез.

Уильям был словно в полусне, заворожено наблюдая всю эту картину. Но когда дрожащая рука девушки потянулась к груди, чтобы размотать плотную ткань, он решительным жестом остановил испытание. Все и так стало явным как божий день. Вот только крестоносец решительно не понимал, что теперь делать со свалившейся ему на голову юной девицей, которая по известным только ей причинам столько времени скрывалась в мужском платье.

Увидев, как нежную фигурку сотрясают прорвавшиеся вопреки воле рыдания, Уильям вдруг ощутил непонятную, не осознаваемую нежность. Он почувствовал необходимость утешить ее, успокоить, хотя разум был вне себя от очередного обмана.

— Успокойся, я не сделаю тебе ничего дурного. Лучше скажи, наконец, как тебя зовут?

Вытирая сжатым кулачком набежавшие слезы, девушка тихо назвала свое легкое как весенний ветер имя:

— Аерин… Меня зову Аерин.

– ---------------------------------------------------------------------------------------------------------

В этой части использованы стихи В.Я.Брюсова "Канцона к Даме"

Найденыш

Сердце было мятежной птицей, трепещущей под тканью прекрасного платья из плотного темно-синего шелка. Таких Аерин никогда не приходилось носить раньше. А потому, когда служанки, которым было приказано привести девушку в порядок перед обедом, разложили его на кровати, она долго любовалась затейливым узором, который чьи-то искусные руки вышили серебряной нитью по гладкой, приятной на ощупь материи.

Рыцарь Мелбри оставил её в одиночестве, терпеливо выслушав сбивчивую и местами мало правдивую повесть. Но что ей было рассказывать о себе кроме того, что он уже знал! Ведь она действительно выросла в замке де Клеров, и у нее не было ничего кроме имени да старой полубезумной няньки, которая иногда разговаривала на непонятном языке, вызывая недовольство графини и самого Гилберта де Клера. В замке Хартфорд ей не разрешали выходить к гостям и никогда не упоминали о ней в разговорах. Зато Роджер и Хамфри были ее друзьями с самого детства. Иногда она присоединялась к ним в битвах на деревянных мечах и стрельбе из лука. Почти всегда предоставленная самой себе Аерин рано научилась сидеть в седле и обращаться с соколом на охоте. И она не могла объяснить, когда и как в Роджере произошла эта странная перемена. Почему он стал таким грубым и навязчивым, отчего в его глазах она видела лишь непонятную ей жажду вместо прежней детской привязанности.

От воспоминаний ее отвлек знакомый голос, в котором теперь звучали стальные ноты:

— Я думаю, Аерин, что вы готовы объясниться с королевой, которую пытались обмануть так же, как и меня.

Уильям заметил, как при этих словах щеки девушки вспыхнули, от чего ее лицо стало еще прекраснее. Он тайком разглядывал своего найденыша, делая вид, что изучает рисунки на одном из гобеленов, украшавших стены. Платье, которое великодушно было прислано самой Алиенорой, оттеняло нежную кожу Аерин и глаза глубокого синего цвета. Короткие волосы скрывала легкая, почти невесомая накидка, удерживаемая тонким серебряным обручем. Наряд был простым, но невероятно шел этой юной особе, которая еще вчера носила грубоватую одежду оруженосца.

Мелбри хорошо понимал, что тон его суров и резок, однако этой маленькой лгунье нужно было преподать урок. Если бы она открылась ему ещё там, на постоялом дворе, то Уильям мог бы простить её невольный обман. Возможно, девушка намеревалась признаться, но все зашло слишком далеко, да и в мужском костюме она чувствовала себя более защищено. Уильям пытался придумать ей оправдание, но нрав рыцаря, который считал любой обман бесчестьем, все еще не мог смириться. И все же, когда Аерин рассказала о скотском поведении Роджера, у него непроизвольно слетело с уст несколько не богоугодных слов, а рука привычно легла на эфес поясного кинжала.

– ---

В большом сводчатом зале было много гостей. Прекрасные дамы соперничали друг с другом в изысканных нарядах, придворные, рыцари и государственные мужи разместились за высокими длинными столами. Слуги носили яства, пристально следя за своими господами, по малейшему знаку которых наполнялись кубки, а блюда менялись одно за другим.

Аерин не съела ни крошки, она ругала себя за робость, сгорая под любопытными взглядами всех этих людей, которые, должно быть, до смерти хотели узнать, кто она. Но суровый взгляд Уильяма, сидевшего рядом, отбивал охоту у кого бы то ни было заговорить с загадочной незнакомкой.