Память льда

Дергунчик взволнованно спросил: — И они знают, что к ним идет?

— Да, сержант.

— Откуда?

Хороший вопрос. Так насколько крепок твой контакт с возрожденной Порван-Парус? И почему ты нам не сказал? Мы твои солдаты. Вроде должны драться за тебя. Чертовски хороший вопрос.

Паран скривился и не ответил.

Сержант не собирался прекращать — теперь он словно перехватил инициативу у Хватки и спрашивал от имени всех Сжигателей. — Так нам то Белолицые чуть башки не сносят, то Тенескоури чуть не жарит, и все это время мы почитай что одни. Совсем одни. Не знаем, есть ли еще союз или Даджек с Брудом покромсали друг дружку и на западе только косточки лежат. А вот вы знаете. Так что, если бы вы были мертвым… прямо счас, командир…

Мы ничего знать не будем, черт все побери.

— Если я был бы мертв, мы бы с вами не беседовали, — ответил Паран. — Так что вы уже не сомневаетесь, сержант?

— Может, мы все уже не сомневаемся, — сказал Дергунчик, хватаясь за меч.

Стоявший неподалеку Грантл медленно повернулся и выпрямился.

Постой — ка. — Сержант! — крикнула Хватка. — Ты думаешь, Порван-Парус в следующий раз тебе улыбнется? Если ты пойдешь и сделаешь, что задумал?

— Спокойно, капрал, — приказал Паран, не сводя глаз с Дергунчика. — Давайте кончим с этим. Я даже облегчу вашу задачу. — Он повернулся к сержанту спиной.

Так болен, что хочет конца. Дерьмо. И хуже… все это в присутствии…

— Даже не думай, Дергунчик, — предостерег Колотун. — Все не так, как кажется…

Хватка повернулась к целителю. — Ну вот наконец — то мы пришли! Ты перед уходом много болтал с Вискиджеком. Ты и Быстрый Бен. Хватит! У нас капитан, такой больной, что хочет, чтоб мы его убили, и никто ничего нам не говорит. Что во имя Худа происходит!?

Целитель поморщился. — Да, Лиса достает до капитана — но он вытесняет ее, так что нет никакого постоянного обмена информацией. Он знает, что она жива, и говорит об этом. Думаю, он как-то может узнать, где она, но не больше. Черт тебя дери, Хватка. Думала, ты и все Сжигатели стали жертвами нового предательства, только потому, что капитан с вами не разговаривает! Он ни с кем не разговаривает! Будь у тебя столько дыр в кишках, как у него, сама язык бы прикусила! А теперь все заткнитесь! Посмотрите на ебя, и если увидите позор — он вами заслужен!

Хватка уставилась в спину капитана. Он не повернулся. Не хочет видеть нашу компанию. Не может — не сейчас. Колотун все верно рассказал. Паран больной человек, а больные думают странно. Боги, я сама носила браслеты на руке, и быстро от них избавилась. Ох, я будто ступила в кучу дерьма. Куда мне проклинать других. Похоже, ожоги Крепи еще не зажили. Черт. Прошу, Худ, ткни меня пяткой в гнилую душу. Дважды да с проворотом.

Паран едва слышал разговор за спиной. Его осадило присутствие Серебряной Лисы, рождавшее черное желание скорее пасть бездыханным — если это вообще возможно — нежели сдаться.

Меч между лопаток — и чтобы бог не вмешивался. Или последнее, жестокое кровотечение из желудка, когда его стенки наконец сдадутся — болезненно, но тем не менее все-таки смертельно. Или прыжок вниз, в ту толпу, чтобы порвали на куски, растоптали. Напрасное моление о свободе.

Она была действительно близко, словно скала по мосту из костей, протянутому от нее к нему. Нет, не она. Ее сила, она гораздо больше, чем просто Порван-Парус. Неукротимое желание пробить его защиту, гораздо сильнее, чем просто симпатия любовницы. Его не объяснить даже тактической необходимостью. Разве что армии Даджека и Бруда под атакой… а это не так. Боги, не знаю как, но я знаю это. Без сомнений. Это… это вовсе не Парус. Ночная Стужа. Беллурдан. Или оба вместе. Чего им нужно?

Им внезапно овладело видение, с явственным щелчком вторгаясь в разум. Далеко. Там. Сухие песчаники, темная каверна, глубоко вырезанные линии одной из карт Колоды, каменный образ, кажется, шевелящийся, словно живой.

Обелиск. Одна из Свободных, склоненный монолит… сейчас из зеленого камня. Нефрит. Громоздится над взметенными ветром волнами — нет, песчаными дюнами. Фигуры в тени монолита. Трое, их трое. Порванных, сломленных, умирающих.

Затем над странной сценой раскрылось небо.

И на землю смертных ступило мохнатое копыто бога.

Ужас.

Жестоко брошенный в мир — о, ты не выбирал? Кто-то скинул тебя вниз, и теперь…

Фенер почитай что мертв. Бог, пойманный в мире смертных, словно ребенок на алтаре. Все, что нужно — нож и твердая рука.

Почитай что мертв.

Суровое знание расцвело в его уме, словно гибельная ночная тень. Он не желал его. Древние силы за пределами всякого понимания требовали от него сделать выбор. Колода Драконов… Ей играют Старшие Боги… и теперь они захотели играть им.

Это и есть роль Владыки Фатида, именно этим я и становлюсь? Обладателем рокового знания и Худом проклятым примирителем? Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Один бог пал, толкни на его место другого? Смертные поклялись одному — приведи их к другому? О Бездна, неужели нас катают и швыряют по этой игральной доске, как груду камешков?

Ум Парана раскалился от гнева и негодования. Он забыл про боль. Он чувствовал, как его сознание вертится колесом, стремясь уйти от бесконечной погони чуждого присутствия. Чувствовал, что его выворачивает какой-то взрыв.

Хорошо, ты ищешь моего внимания. Получай. Слушай, и внимательно слушай, о Ночная Стужа — кем бы или чем бы ты не была на самом деле. Может быть, прежде жили Владыки Колоды Драконов, которых ты заставляла послушно следовать своим капризам. Знает Худ, может быть, именно ты — и твои Старшие дружки — выбрала меня на этот раз. Но если так, ты совершила ошибку. Ужасную.

Я уже побывал божьей марионеткой. Но я оборвал эти нити, а если интересны подробности — спроси у Опоннов. Для этого я сходил внутрь проклятого меча и клянусь, что сделаю это еще раз — безо всякой жалости в сердце — если это поможет порвать ваши поводки.

Этот ответ принес ему холодное удовлетворение. Кровь зверя забурлила в жилах Парана. Шерсть дыбом. Оскалить зубы. Громкий, угрожающий рык.

Внезапный испуг.

Да, вот истина. Меня не посадить на цепь, Ночная Стужа. Я говорю это сейчас, и прими мои слова во внимание. Я делаю шаг вперед. Встаю между тобой и смертными. Не знаю, что должен был потерять Грантл, чтобы прибыть туда, где он вам нужен — но я чувствую раны в его душе. Возьми тебя Бездна, разве боль — единственное средство заставить нас выполнять твои веления? Похоже на то. Так знай: пока не найдешь иной путь, пока не изобретешь иные средства — кроме горя и боли — я буду сражаться с тобой.

Наши жизни принадлежат нам. Всем нам. Они не твои игрушки. Ни жизнь Хватки, ни жизни Грантла и Стонни.

Ты открыла этот путь, Ночная Стужа. Соединила нас. Отлично. Чудно. Дай мне повод, и я проберусь на твою сторону. Понесусь на крови Гончей Тени. Знаешь, я думаю, что могу призвать к себе и других. Всех Гончих.

Потому что сейчас я кое-что понял. Постиг истину. В мече Драгнипур… две Гончих Тени вернулись в Садок Тьмы. Вернулись, Ночная Стужа. Ты ухватила суть? Они вернулись домой.