Память льда
Шрифт:
— Что она вспомнит? — прошептала Кайлава.
— К счастью, ничего, — ответил Бен. — Талемендас и я, мы вместе… гм, поработали.
Паран услышал тихие звуки, исходящие со стороны Провидца. Джагут дрожал, нелюдские глаза устремлены на приближающееся дитя — та уже увидела их, но очевидно искала кого-то другого. Она замедлила шаг.
— Иди к ней, — велел Паран Провидцу.
— Она помнит… брата…
— А теперь найдет вместо него дядюшку.
Однако он колебался. — Мы, Джагуты, не… нам не свойственно сострадание к кровным родичам…
Паран поморщился. — А нам, людям, свойственно? Не ты
Паннион шагнул, но снова заколебался. Развернулся, поглядел в глаза Парану. — Человек, то, что я сделал — твоему друг Туку Младшему — сейчас я жалею об этом. — Взглянул на Кайлаву. — Ты сказала, Гадающая, что у тебя есть родич. Брат.
Она кивнула, словно предвидя его следующий вопрос. — Он Т'лан Имасс. От Ритуала.
— Тогда мне кажется, что тебе тоже предстоит долгое путешествие.
Она склонила голову набок. — Путешествие?
— Путь к искуплению. Гадающая, знай, я еще не простил тебя. Пока.
— Как и я тебя.
Он кивнул: — Нам обоим есть чему учиться. — И отвернулся. Решительно пошагал к сестре.
Она узнала своего сородича, и она еще не была отрезана от любви и стремления к родной крови. И, прежде чем Паннион начал раскрывать объятия, она уже протянула ему руки.
Волнистые, кривые стены пещеры сочились мутной водой. Паран уставился на ближайшего утыканного алмазами гиганта, на подпирающие потолок мускулистые руки. Казалось, он тает на глазах. Зараза в крови Спящей Богини стала уже очевидной — словно воспаленные полосы, расходящиеся из места прямо над их головами.
Гигант не одинок — по всей длине пещеры, насколько мог видеть глаз, в обоих направлениях стояли такие же громадные, однако похожие на детей служители. Если они и почувствовали прибытие чужаков, то никак этого не показали.
— Она спит, — прошептала Кайлава, — чтобы видеть сны.
Быстрый Бен метнул на нее взгляд, но промолчал. Казалось, маг чего-то ждет.
Паран поглядел на древопойманного, Талемендаса. — Ты прежде был Баргастом, правда?
— Им и остаюсь, Владыка Фатида. Наши новорожденные боги со мной.
Вообще-то в тебе гораздо больше от Худа, чем от этих баргастских богов. Но капитан просто кивнул. — Ты был причиной, по которой Быстрый Бен мог использовать свои садки.
— Да, но я нечто гораздо большее.
— Не сомневаюсь.
— А вот и она, — облегченно воскликнул Быстрый Бен.
Паран обернулся и увидел движущуюся по ветреному тоннелю фигуру. Древнюю, в лохмотьях, опирающуюся на две трости.
— Привет тебе! — крикнул Быстрый Бен. — Я не был уверен…
— Юным недостает веры, и ты, Пустынная Змея, не исключение. — Она оперлась на одну палку, пошарила в складках плаща и вскоре достала камешек. — Ты же оставил мне это? Твои призывы услышаны, Маг. А теперь — где наш павший Джагут? Ах, еще и Гадающая — Солтейкен. О, что за необычайная компания! Какая сказка сможет объяснить ваше схождение в одном месте! Нет, не начинайте рассказывать, мне не интересно. — Она остановилась перед Провидцем, поглядела на дитя в его руках, потом подняла острый взор на него самого. —
Я старая женщина, — просипела она, — избранная Спящей Богиней помогать твоим заботам о сестре. Но для начала ты должен открыть свой садок. Холод поможет бороться с заразой. Холод остановит растворение, укрепит ряды служителей. Омтозе Феллак Джагутов. Освободи его. Сейчас. Здесь. И Бёрн примет тебя.Паран скривился: — Не очень удачный выбор слова.
Старая ведьма хихикнула: — Но такого слова, какое он поймет, а?
— В том смысле, что ты хочешь его закопать в землю?
— Не будь педантом, солдат. Джагут, твой садок.
Провидец кивнул и открыл Омтозе Феллак.
Воздух сразу стал морозным, на стенах появились лед и иней.
Быстрый Бен ухмылялся. — Достаточно холода для тебя, ведьма?
Она снова хихикнула: — Я знала, что ты не дурак.
— По правде говоря, за понимание нужно благодарить Хватку. Ту ночь, в которую я пересекся с путем Увечного Бога. И твои намеки на холод.
Ведьма изогнулась, чтобы поглядеть на Кайлаву. — Гадающая по костям, — фыркнула она, — хорошенько запомни мои слова. Этот садок не будет осажден тобой или твоими собратьями. Ты никому не скажешь о последнем явлении Омтозе Феллака.
— Понимаю тебя, ведьма. Похоже, отсюда начинается мой путь искупления. Слишком часто я отвергала пути своего племени, чтобы беспокоиться об еще одном обмане. — Повернулась к Быстрому Бену. — А теперь, маг, я уйду. Ты выведешь нас из этого места?
— Нет, лучше пусть нас ведет Владыка Колоды — тогда не будет следов.
Паран моргнул: — Я?
— Сделай карту, капитан. В уме.
— Карту? Какую?
— Подумайте о чем-нибудь, — пожал плечами колдун.
Солдаты положили три тела рядом, накрыв их форменными дождевиками. Грантл и Корлат стояли рядом. Корлат отвернулась.
Дарудж находился рядом с дорогой и мог видеть место, где лежал Итковиан. Неподвижный, проглоченный расстоянием.
Т'лан Имассы исчезли.
Уцелевшие Серые Мечи медленно окружали Итковиана, спешившись — все кроме Анастера. Тот сидел на своей кляче, явно нечувствительный к окружающему, даже к нависшей над парком и протянувшей через него длинную тень летающей горе.
На вершине холма стояли и взирали на темный город Каладан Бруд, Хамбралл Тавр, Хетан и Кафал.
Грантл увидел, что из северных ворот выходят оставшиеся в живых воины Даджека. Так мало их осталось. Ривийцы направили в город свои телеги, пустые, готовые к погрузке трупов. Тьма спустилась звон назад — ночь будет долгой.
Группа малазанских офицеров во главе с Даджеком взобралась на холм. Между ними сирдомин, представляющий капитулировавшие силы Домина.
Грантл пододвинулся поближе.
Верховный Кулак уже услышал весть — Смертный Меч понял это по его поникшим плечам, по тому, как часто он проводил единственной рукой по морщинистому лицу. Дух этого человека явно и непоправимо сломлен.
По правую руку Бруда открылся садок. Из него вышли шесть малазан и Артантос. Мрачные лица над сверкающими, выглаженными мундирами.
— Смертный Меч?
— Мы должны поднять Детское Знамя, Смертный Меч?
— Не здесь?
— Сир?
Грантл показал на поле перед стеной. — Та, среди наших павших.