Память о будущем

– Только давай про мистику не будем, – поморщился Игорь Яковлевич.

– Конечно. Ведь это всего лишь наша с тобой версия. Разговор касается фантастики, не правда ли? – врач грустно усмехнулся.

– Конечно. Это так, не более чем старческое брюзжание на тему «ранешнего времени». Слушай, Костя, помнится, обещал рассказать про одного из своих пациентов. Того самого…

– Да, помню, – кивнул врач. – То, что краткосрочная амнезия у него присутствовала, это без всякого сомнения. Видишь ли, причины, вызвавшие фугу и парциальную амнезию, в общем-то схожи. В одних случаях это могут быть недавние события травматической или стрессовой природы, в других – что-то, связанное с чувствами отверженности и одиночества. Сам понимаешь, что диагноз ставится ретроспективно, если есть возможность найти и расспросить родственников про обстоятельства, предшествовавшие моменту заболевания. А потом можно попробовать восстановить память с помощью психотерапии. Проработать внутренние конфликты, обучить преодолевать стрессовые ситуации…

– Костя, – усмехнулся Игорь Яковлевич, – не забывай, что перед тобой не твой коллега. Многие термины для меня – тёмный лес.

– Ну, что такое амнезия, ты, думаю, знаешь. А что такое диссоциативная фуга – я уже объяснял.

– Ты лучше давай про больного расскажи. Думаю, это будет интереснее!

Доктор поднялся из-за стола и подошёл к камину. Подбросил несколько поленьев в огонь, немного помолчал, словно собираясь с мыслями, и направился к стоящему неподалёку книжному шкафу, щедро украшенному резьбой. Судя по узорам, он был ровесник прошлого века и повидал на своём веку не одно поколение врачей, живших в этих комнатах. Константин открыл одну из дверей, достал запылённую бутылку коньяку и два коньячных бокала.

– Давай поближе к камину, – предложил доктор и повёл плечами, – что-то прохладно.

Усевшись перед огнём, с бокалами в руках, они несколько минут молчали, наблюдая за причудливой игрой языков пламени. Потом Константин Александрович попробовал коньяк, что-то буркнул себе под нос и начал рассказывать.

– Где-то полгода назад к нам привезли пациента. В сопроводительных документах было сказано, что больной был доставлен в городскую психиатрическую больницу сотрудниками правопорядка, которые задержали его неподалёку от вокзала. Мужчина лет тридцати пяти, естественно без документов, которые могли бы пролить свет на его персону. Ростом где-то метр восемьдесят, худощав, но без истощения. В хорошей физической форме. Что ещё? – врач пригубил коньяк и продолжил: – Короткая стрижка, загорелый. На теле обнаружилось несколько шрамов от пулевых ранений и татуировка. Судя по ней, срочную службу он служил в пограничных войсках. После того, как мы их заметили, я отослал запрос в Министерство обороны, но, как понимаешь, ответа не дождался. Кому интересен ещё один увечный боец? В общем, ничего необычного. Сколько таких комбатантов через мои руки прошло – вспомнить страшно…

– Буйный? – поинтересовался его друг, не отрывая взгляда от огня.

– Нет, – покачал головой Константин Александрович, – скорее растерянный. Первое время у него были вспышки ярости, но потом он успокоился и даже пошёл на контакт. У нас, как ты, наверное, заметил, проблемы с персоналом, поэтому на некоторых работах используем наших пациентов. Эдакая трудотерапия. Во время одной беседы я предложил ему поработать по хозяйству, и он согласился. Воду носил из колонки, территорию убирал. Надо заметить, работал добросовестно, с охотой. Правда, иногда вдруг застынет с метлой в руках, или наоборот – начнёт оглядываться вокруг, словно не понимает, куда он попал.

– А что говорил?

– Больше молчал и слушал. Газеты читал с удовольствием. Во время одной беседы он честно признался, что сошёл с ума. Такие слова из уст пациента дорогого стоят. Признание болезни – первый шаг к выздоровлению.

– Так прямо и сказал? – покосился Игорь Яковлевич. – Мол, я сошёл с ума, доктор?

– Да, – подтвердил доктор, – именно так и сказал. И ещё добавил, что не понимает, где он находится. Он назвал этот мир чужим и странным.

– Военный?

– Поначалу я тоже так думал. Поэтому начал спрашивать про привычный ему мир. Потом предложил записывать воспоминания. Как тебе говорил, это изредка помогает вспомнить прошлое.

– Он начал писать?

– Да, – ответил Константин Александрович, – начал. Иногда днями из-за стола не поднимался. Писал. И чем больше писал, чем агрессивнее становился. Начал грубить персоналу, ударил одного больного. В общем, одним вечером было принято решение переселить его в отдельную палату для буйных, благо, пустых много. Не успели…

– Как так – не успели? Убежал?

– Да, убежал. Исчез перед утренним обходом, украв гражданскую одежду у санитаров. Поиски, как это любят писать в газетах, не увенчались успехом.

– И что?

– Что? – переспросил доктор. – Ничего. Остались записи. Всего лишь только записи. А после побега, когда мы уже и милицию на ноги поставили, обнаружился небольшой пакет с вещами, которые были при нём во время задержания. Оказалось, что милиция просто забыла нам их отдать.

– Нашлись документы?

– Нет, документов там не было. Был дневник, который он вёл.

– Дневник? Ещё одни записи? – удивился Игорь Яковлевич.

– Именно. Чёрт бы их побрал, этих служителей правопорядка! Если бы эти записи попали к нам сразу, можно было бы предугадать такое развитие событий.

– Что же там, в дневнике, было записано? Описывал свою прошлую жизнь?

– Прошлую? – задумчиво повторил Константин Александрович. – Не только прошлую. Он описал будущее…

(1) In statu nascendi – в самом начале (лат.)

II.

Через два дня во дворе больницы стояла белая Нива, покрытая по бокам пятнами свежей грязи. У открытого капота, привычно проклиная качество отечественного автопрома, копался молодой мужчина в коричневой кожаной куртке. На заднем сиденье автомобиля виднелась дорожная сумка, похожая на старинный докторский чемоданчик и лёгкое тёмно-серое пальто, отложенное хозяином по причине тёплой погоды. Чуть в стороне, стоя на крыльце больницы, прощались наши знакомые.

– Напиши, когда приедешь домой, – Константин Александрович посмотрел на своего друга и добавил: – А то знаю тебя, чёрта старого – по дороге обязательно влипнешь в какую-нибудь историю.

– Ты всё Африку забыть не можешь, – улыбнулся его друг. – Столько лет прошло, а до сих пор морали читаешь! Тот случай, если уж вспомнить, был не самым страшным. Видали и похуже.

– Я слишком хорошо тебя знаю, поэтому и читаю, – парировал в ответ врач и покачал головой. – Скоро семьдесят лет, а всё туда же. До сих пор на приключения тянет? Неисправимый ты, Игорь. Жене от меня низкий поклон. Так и скажи – мол, кланяется Костя и сочувствует, что она до сих пор с тобой, дьяволом упрямым, мучается.

– Всенепременно, – Игорь Яковлевич шутливо поклонился, – так и передам, что старый сердцеед опять пытается флиртовать с моей женой.

– Вот, – улыбнулся доктор, – именно так и скажи. А теперь серьёзно. Дневник ты, конечно, прочитай, коли есть желание, но особенно голову не крути. Дело это прошлое, да и странного в нём много. Может, ты прав, и это не более чем простое графоманство.

– Согласен, – кивнул его собеседник, – но отбрасывать версию, о возможности провала в иное время, всё-же не стоит. Не приучен-с. Сам понимаешь – нас в своё время слишком хорошо учили. Ладно, давай прощаться?

Врач кивнул, и они вдруг замолчали, смотря куда-то в сторону. Сколько за их долгую жизнь было таких встреч и разлук – всех и не вспомнишь. Много раз они прощались друг с другом в чужих странах, подчас даже не надеясь, что увидятся ещё раз. Но судьба умеет быть великодушной; несмотря на все невзгоды, выпавшие на их долю, пути вновь пересекались, даря неожиданные свидания в самых разных уголках мира. Встречались, радовались этим редким мгновениям и опять расставались. Правда, встречи с каждым годом становились всё тяжелее. Каждый из них прекрасно понимал, что годы берут своё и этот раз может оказаться последним. Да, от смерти не застрахован никто. Даже молодость не гарантирует долгой жизни. Но всё же есть разница. Молодой человек может умереть, а пожилой… Пожилой обязан.