Память, Скорбь и Тёрн

— Когда мы закончим здесь, ты узнаешь много такого, что может изменить твою точку зрения.

Вареллан поморщился:

— Разве я еще не достаточно выслушал? Ну хорошо, тогда давайте закончим. Вы уже взяли мое полковое знамя. Я бы предпочел отдать вам его на поле боя.

— Ты был ранен. — Джошуа разговаривал с ним как с сыном. — Ничего позорного нет в том, что тебя унесли с поля боя. Я хорошо знал твоего отца. Он мог бы гордиться тобой.

— Хотелось бы верить в это. — Вареллан, действуя несколько неуклюже из-за раненой руки, вытащил из-за пояса золотой жезл с головой зимородка на конце, и вздрогнул, опустившись на колено. — Принц Джошуа, я должен выполнить свой долг. Это полководческий жезл Дома Бенидривинов. За всех тех, кто находится под моим командованием, я признаю наше поражение. Мы ваши пленники.

— Нет. — Наблюдавшие эту сцену удивленно задвигались при этих словах принца. — Ты не можешь сдаваться мне.

Вареллан вскинул голову, пораженный и возмущенный:

— Что?

— Наббанайцы не капитулировали перед чужой армией. Ты был побежден законным наследником трона Бенидривинов. Несмотря на отцеубийство, совершенное твоим братом, — я знаю, что ты до сих пор не можешь поверить в это, — Дом Бенидривинов будет править Наббаном, даже когда Бенигариса бросят в темницу. — Джошуа отступил в сторону. — Сдавайся Камарису са-Винитта, а не мне.

Камарис выглядел не менее удивленным, чем Вареллан. Обернувшись и бросив вопросительный взгляд на Джошуа, он после минутного колебания протянул длинную руку и мягко принял у юноши жезл.

— Встань, племянник, — сказал он. — Ничего, кроме чести, ты не принес нашему дому.

Лицо Вареллана отражало настоящую бурю эмоций.

— Как такое может быть? — спросил он. — Либо вы и Джошуа лжете и я отдал Онестрийский проход узурпатору, либо положил сотни храбрецов ради человека, который убил моего отца!

Камарис покачал головой.

— В ошибке по неведению нет никакой вины. — Слова падали тяжело, Камарис смотрел вдаль, мимо юноши, с которым говорил. — А когда зло совершается по собственному выбору, каким бы мелким ни казалось преступление, Господь скорбит. — Он взглянул на принца. Джошуа кивнул. Тогда старый рыцарь повернулся к солдатам и пленникам: — Я объявляю, что все, сражавшиеся с нами за Наббан, будут свободными людьми. — Он говорил достаточно громко, чтобы его было слышно из самых задних рядов. Он поднял жезл, и на мгновение показалось, что свет битвы снова озарил его лицо. — Дом Зимородка восстановит свою честь!

Раздался общий одобрительный рев. Даже разбитая армия Вареллана казалась удивленной и тронутой увиденным.

Тиамак атаковал ликующую толпу, расталкивая локтями солдат, и наконец добрался до Джошуа; принц что-то быстро говорил сердитому и озадаченному Вареллану.

— Ваше высочество! — Вранн коснулся локтя принца, из-за своего маленького роста чувствуя себя неловко в компании этих закованных в доспехи гигантов. Как это выносили маленький Бинабик и его родственники-тролли — каждый меньше чем в две трети роста Тиамака?

Джошуа повернулся, чтобы посмотреть, кто заговорил с ним.

— Пожалуйста, подожди минутку, Тиамак. Вареллан, причины происходящего гораздо глубже, чем даже то, что сделал твой брат у Бычьей спины. Есть вещи, которые ты должен услышать. Это покажется тебе настолько странным, что ты не сразу сможешь поверить — но я здесь, чтобы сказать тебе: самое невероятное в эти дни может оказаться правдой.

Тиамак не собирался стоять и ждать, пока Джошуа расскажет Вареллану всю историю войны с Королем Бурь.

— Простите, ваше высочество. Я приехал, чтобы сказать, что ваша жена, леди Воршева, рожает.

— Что? — Теперь ему удалось привлечь внимание Джошуа. — С ней все в порядке? Что-то идет не так?

— Ничего не могу сказать. Герцогиня Гутрун послала меня сюда вскоре после того, как все началось. Я скакал верхом всю дорогу от монастыря. Я не очень-то гожусь для этого. — Тиамак боролся с искушением потереть свой ноющий крестец.

Джошуа беспомощно посмотрел на Вареллана, потом на Камариса.

Старый рыцарь улыбнулся, но, казалось, в этой улыбке застыла какая-то боль.

— Иди, Джошуа, — сказал он. — Есть много вещей, о которых я могу поговорить с Варелланом и без тебя. — На мгновение лицо его исказилось, глаза затуманились. — Пусть Господь пошлет твоей жене благополучные роды.

— Спасибо, Камарис. — Джошуа был слишком взволнован, чтобы заметить горькую нотку в голосе старика. Он повернулся: — Тиамак. Прости мне мои плохие манеры. Хочешь ехать обратно вместе со мной?

Вранн помотал головой:

— Нет, спасибо, принц Джошуа. Я должен тут кое-что сделать.

Например, прийти в себя после поездки сюда, подумал он.

Принц кивнул и поспешил прочь.

— Пойдем, — сказал Камарис, положив длинную руку на плечи Вареллана. — Нам нужно поговорить.

— Я не уверен, что хочу услышать то, что вы мне скажете, — ответил молодой человек. Он, казалось, только наполовину шутил.

— Я не один буду говорить, племянник, — сказал старый рыцарь и протер глаза рукавом. — Я многое хочу услышать от тебя о моем доме и моей семье. Пойдем.

Туман, опустившийся на Наглимунд, дышал промозглым холодом. Эолейр много бы дал, чтобы очутиться у огня в большом зале Над Муллаха, далеко-далеко от войны. Но сейчас война была совсем рядом — стоило только подняться на склон.

— Стоп! — скомандовал он. Эрнистирийцы сгрудились за его спиной. — Мы скоро двинемся. Помните, они из плоти и крови. Они тоже умирают.

— Но мы умрем быстрее, — тихо сказал один из солдат.

У Эолейра не хватило духу накричать на него.

— Это ожидание, — проворчал он Изорну. Риммер повернул к графу бледное лицо. — Они храбрые люди. Их портит ожидание и неизвестность.

— Все не так просто. — Изорн посмотрел на черневший в тумане отвесный силуэт крепости. — Их портит это место. И дьявольские создания, с которыми мы воюем.

Эолейр сжал зубы.

— Чего ждут ситхи? Мы чувствовали бы себя по-другому, если бы знали, что собираются делать наши союзники. Клянусь, они, похоже, дожидаются перемены ветра или появления каких-нибудь особенных птиц. Такое впечатление, что мы воюем рядом с армией гадалок.