Память золотой рыбки
Шрифт:
Конечно, я думала о нас. Незадолго до тринадцатого числа и какое-то время после. Но что толку. «Есть то, что есть, — говорила я себе тогда, — то есть: ничего нет». С каждым месяцем я все больше привыкала к этим отношениям без обязательств, и каждый раз уже готовилась к тому, что он не придет, и приятно удивлялась, когда он все-таки приходил.
Я всегда проигрывала. Около полуночи, правда, дела обычно обстояли хорошо: мой кошелечек был набит фишками, однако к двум часам их оставалось столько, что они компактно помещались в одной руке. Франк, напротив, выигрывал всегда без исключения и с каждым посещением только
На четвертую встречу, тринадцатого августа, я принесла Франку подарок. Он был львом по гороскопу, и его день рождения должен был приходиться на эти дни, точную дату он не захотел мне открывать.
— Ведь у тебя день рождения семнадцатого августа, — попытала я счастья, но он только тряхнул своей шевелюрой, взял у меня плоскую квадратную коробочку, нагло улыбнулся и сказал:
— Дай-ка угадаю, это компакт-диск.
Я кивнула:
— Может, даже догадаешься какой?
— Хотел бы, да не могу, я же не ясновидец.
Это был концерт для виолончели Дворжака. Он равнодушно посмотрел на футляр.
— Мне?
— Да, тебе.
— Итак. Жаклин? Партию виолончели исполняет женщина? Разве это не мужской инструмент?
— Мужской, согласна.
— Но тут-то женщина, — он прочитал: — Дю Пре.
— Это самая красивая запись, какую мне удалось найти. Еще она напоминает мне о виолончелисте, игру которого я однажды слышала на концерте.
— Мне приятно, спасибо.
Франк опустил диск в боковой карман пиджака и едва коснулся губами моей щеки.
Мы больше не говорили о виолончелях и днях рождения, дату своего я тоже сохранила в тайне и на следующий год уже ничего не дарила Франку, но тринадцатого августа, когда мы поздоровались у входа, вновь сказала:
— У тебя ведь в этих числах день рождения, желаю тебе всего хорошего.
— Лучше пожелай мне удачи!
— Точно, желаю тебе удачи!
— И тебе того же! Давай, начинаем!
Чем чаще Франк выигрывал, а я проигрывала, тем реже я играла самостоятельно. Правило гласило: мы играем за одним столом, но раздельно. Соблюдать этот принцип мне становилось все сложнее и сложнее. Я постоянно убирала уже поставленные фишки со стола, стоило ему сделать противоположную ставку. Если я выбирала «чет», а он, напротив, «нечет», то я едва могла противиться желанию схватить удачу за хвост, ведь она, по-видимому, всегда была на его стороне.
— Давай придерживаться правил, — сказал тогда Франк вполголоса, натянуто улыбаясь, а я ответила, презирая себя за малодушие:
— Не волнуйся, я следую велениям своего неумолимого внутреннего голоса.
Улыбка исчезла с лица Франка, он строго посмотрел
на меня:— Прямо от сердца отлегло, рад это слышать.
Я взглянула на него также строго и кивнула.
Один из крупье как-то заговорил со мной. По его словам, он не пытался ничего разнюхать, просто уже давно обратил на меня внимание. Я на него тоже, так как, несмотря на свой почтенный возраст и невероятную сноровку, с какой он водил лопаткой по зеленому сукну, у него была манера смотреть на посетителей с нескрываемым интересом, что было совершенно непохоже на его коллег с профессионально-отстраненным видом. Однако я ему об этом не сказала.
Он, дескать, ломал себе голову над тем, как часто я хожу в казино.
— Это очень просто, — ответила я.
— Раз в две недели?
— Нет.
— Раз в месяц!
— Да.
— В какой-то определенный день?
— Да.
— Так я и думал. Но в какой?
— Это вы точно скоро выясните.
Франк не приветствовал мое общение с крупье. Я уже готовилась к тому, что он предложит включить в наш устав соответствующий запрет. Но он лишь мрачно следил за нашей маленькой беседой. Я приветливо улыбнулась ему:
— Выпьем еще чего-нибудь?
Он покачал головой:
— Я здесь, чтобы играть, а не напиваться. И не языком молоть, — прибавил он.
Чего он так боялся? Что крупье обронят какое-нибудь замечание на его счет? Может, он бывал здесь чаще, и без меня? С другими женщинами? Или делал огромные ставки?
В начале второго у Франка началась невероятная полоса везения. Пять раз подряд он поставил на большие номера и пять раз выиграл. Выигрыш он поставил на сплит «8-11», выпало «8». Он поставил на малую серию, выпало «23». Весь выигрыш поставил на черное, выпало «31», Франк сиял.
— Вот теперь я не прочь выпить, — сказал он.
Когда Франк вернулся с бокалами пива, я спросила его напрямик:
— Ты часто приходишь сюда?
— Раз в месяц, ты же знаешь, — ответил он удивленно.
— Не чаще?
— Конечно, нет, это ведь против правил.
— Этого я не знала.
— Ну, так теперь знаешь. Имей в виду, это и тебя касается.
Мы дружно рассмеялись, так как сама мысль, что я могу появиться за столом без Франка, показалась нам совершенно дикой.
Спустя трое суток, шестнадцатого января, когда за самым холодным, как утверждали синоптики, днем в году наступила самая холодная ночь, я впервые вошла в казино одна. Мне пришлось подождать несколько минут, пока за столом не освободилось место, но потом я вступила в игру быстро и решительно, будто следуя определенному плану. Я чувствовала себя свободной. Я всегда знала, что делать, иногда я ставила и ошибалась, а иногда ставила и угадывала, а так как выигрыш по моим подсчетам превышал проигрыш, то у меня было хорошее предчувствие, что я поймала волну удачи. За какой-то час мой первоначальный стек утроился, и я благополучно отправилась домой.
Каждую вторую ночь я повторяла свою вылазку. Тридцать первого января я впервые проиграла весь свой стек всего за двадцать минут, так что мне пришлось пойти в кассу и еще раз обменять такую же сумму на фишки. Через полчаса и она исчезла. Я пошла домой и отказалась от дальнейших походов до тринадцатого февраля.
— Сегодня ты играешь очень осторожно, — сказал Франк.
— Верно, — вздохнула я, — у меня плохое предчувствие.
— В чем причина?
— Да если б я знала!
Франк спокойно посмотрел на меня. Потом собрался с духом и поставил целую стопку фишек на «черное»: