Память

– Ну, если под «чем-нибудь» ты подразумеваешь города, то да. Округ лежит так далеко в стороне, что не было никакой возможности вести прибрежную торговлю. Он всегда был сельскохозяйственным, насколько горы позволяли.

– Там наверху, в горах, не особенно есть чем заняться, судя по количеству горцев, приезжающих в Форбарр-Султану в поисках работы. У нас о них шутки ходят. Вот: «Как зовется девчонка из дендарийских горцев, которая бегает быстрее своих братьев? Девственница.». – Мартин захихикал.

А Майлз не стал. В кабине флаера явно повеяло холодом. Мартин покосился на Майлза и съежился на сиденье. – Простите, милорд, – пробормотал он.

– Эту шутку я уже слышал. Я их все слышал. – Действительно, оруженосцы отца – все выходцы из Округа – постоянно выдумывали такого рода шуточки, но почему-то… это звучало не так. Некоторые из них сами были горцами и не испытывали недостатка в остроумии. – Верно, у ребят из Дендарийских гор предков поменьше, чем у вас, форбарр-султанских лентяев, но это лишь потому, что они отказались поднять лапки кверху и сдаться цетагандийцам. – Небольшое преувеличение: цетагандийцы оккупировали равнины, где сделались легкой мишенью для внезапных нападений горцев, возглавляемых отчаянно молодым генералом графом Петром Форкосиганом. Цетагандийцам следовало бы отодвинуть свои позиции на пятьдесят километров назад вместо того, чтобы продвигать их в негостеприимные горы. Впоследствии Округ Форкосиганов отстал в развитии от остальных именно потому, что был одним из самых пострадавших от войны на всем Барраяре.

Да… Это было хорошим оправданием два поколения назад. Даже одно. Но сейчас?

«Нас, Форкосиганов, Империя выдергивает из собственного Округа, выжимает все силы и никогда не возвращает то, что взяла взаймы. А потом еще шутит над тем, что мы обнищали.» Странно… прежде он никогда не думал о преданной службе своей семьи как о скрытом налоге на Округ.

Выждав на десять минут больше, чем изначально намеревался, Майлз произнес: – А тут сворачивай к югу. Знаешь, и набери-ка еще тысячу метров высоты.

– Слушаюсь, м'лорд. – Флаер заложил вираж вправо. Несколько минут спустя автоматический наземный маяк засек их и выдал на комм флаера стандартное сообщение – запись голоса, монотонно произносящего: – Опасность. Вы входите в зону повышенной радиации…

Мартин побледнел. – Милорд? Мне продолжать лететь этим курсом?

– Да. На такой высоте с нами все будет нормально. Уже год прошел с тех пор, как я в последний раз летал над центром пустошей. Всегда интересно просмотреть и проверить, как там внизу идут дела.

Пахотные земли уже много километров назад уступили место лесам. Теперь лес становился все реже, цвета его делались все страннее и все сильнее в них преобладал серый; в одних местах лес засох и увял, в других – ненормальным образом разросся. – А знаешь, почти все это принадлежит мне, – продолжил Майлз, глядя вниз. – Я имею в виду, лично мне. Это не фигура речи, не следствие того, что мой отец – граф Округа. Дед оставил эти земли мне. А не моему отцу, как большую часть прочих наших владений. И я постоянно думаю, какого рода посланием это должно было стать? – Зачахнувшие земли для чахлого потомка, намек на то, что Майлз с рождения инвалид? Или покорное осознание того, что жизнь графа Эйрела Форкосигана окончится раньше, чем возродятся эти погибшие земли? – Я сюда в жизни ногой не ступал. Я собираюсь как-нибудь надеть радиационную защиту и побывать здесь – но после того, как обзаведусь детьми. Говорят, здесь водятся весьма необычные растения и животные.

– Но людей-то здесь нету, верно? – спросил Мартин, с ощутимым беспокойством разглядывая пейзаж внизу. Хотя ему ничего и не было сказано, он прибавил еще несколько сотен метров высоты.

– Есть. Немногочисленные скваттеры и бандиты, которые не рассчитывают прожить достаточно долго, чтобы обзавестись раком – или детьми. Время от времени патрули Округа устраивают на них облаву и выгоняют отсюда прочь. Местами создается обманчивое впечатление, что эта земля оживает. Но за тридцать лет моей жизни уровень радиации в отдельных районах на самом деле упал вдвое. Когда я буду стариком, эта территория только-только станет вновь пригодной к использованию.

– Через десять лет, милорд? Губы Майлза искривились в усмешке.

– Я бы сказал, скорее лет через пятьдесят, Мартин, – кротко поправил он.

– Ой.

Через несколько минут Майлз вытянул шею и поглядел в окно за Мартином. – Вон там, слева. Вот то пятно – это город Форкосиган-Вашный, старая столица Округа. Ха. Сейчас оно стало серо-зеленым. А когда я был ребенком, то привык, что здесь все черное. Интересно, оно по-прежнему светится в темноте?

– Мы можем вернуться сюда, когда стемнеет, и посмотреть, – с легкой заминкой предложил Мартин.

– Нет… не надо. – Майлз снова откинулся на сиденье и уставился вперед, где на юге вставали горы. – Этого хватит.

– Я могу еще прибавить мощности, – произнес Мартин некоторое время спустя, когда лежащий под ними ландшафт сменил свой оттенок плесени на более здоровые коричневый, зеленый и золотой цвета. – Посмотрим, на что способен этот флаер. – Тон его был явно умоляющим.

– Я знаю, на что он способен. И сегодня у меня нет причин спешить. Может, в другой раз.

Мартин намекал подобным образом уже не раз и не два, явно находя манеру своего хозяина путешествовать слишком степенной и медлительной. У Майлза руки чесались отобрать у Мартина управление и устроить ему воистину захватывающий полет по Дендарийскому ущелью. Пролететь по этой бешеной, ныряющей то вверх, то вниз аэродинамической трубе, мимо водопада и под ним, – этого с успехом хватит, чтобы пассажира, побелевшими пальцами вцепившегося в кресло, вывернуло наизнанку.

Увы, не будь даже припадков, Майлз думал, что он теперь больше на это не готов – ни физически, ни умственно, ни морально. Во всяком случае, не в той манере, как они с Айвеном обычно это проделывали – в возрасте чуть моложе, чем Мартин сейчас. Чудо, что они не убились. В то время они были уверены, что дело в их выдающихся форских способностях, но теперь, задним числом, это больше смахивало на божественное вмешательство.

Игру начал Айвен. Каждый из кузенов по очереди брал на себя управление флаера и летел по глубокому, извилистому ущелью, пока второй либо не сдавался, постучав по приборной панели – на манер хлопка по ковру в боевых единоборствах, – либо не расставался со своим завтраком. Чтобы пролететь как надо, нужно было сперва отключить некоторые контуры безопасности флаера; Майлзу не хотелось бы, чтобы Мартин узнал об этой хитрости. Сперва Майлз обходил Айвена по очкам, просто не завтракая перед полетом в качестве меры предосторожности, пока тот не разгадал, в чем дело, и не начал настаивать на совместном завтраке, дабы гарантировать честную игру.

Майлз выиграл последний раунд, спровоцировав Айвена на ночной полет. Айвен летел первым и протащил их через ущелье живыми, хотя побелел и обливался потом, когда они выскочили из последнего виража и машина выровнялась.

Майлз принял эстафету и выключил фары флаера. Надо отдать должное мужеству Айвена: тот рванулся и с воплем принялся давить кнопку аварийного катапультирования (отключенную) лишь когда сообразил, что кузен ведет флаер по ущелью на той же скорости, но с закрытыми глазами.

Майлз, конечно, не удосужился упомянуть, что за последние три дня он более шестидесяти раз пролетел по этому маршруту с той же самой скоростью при дневном свете, постепенно затемняя колпак кабины до полной непрозрачности.

И это был последний раунд той игры. Айвен больше никогда не бросал ему вызов.

– Чему вы улыбаетесь, милорд? – поинтересовался Мартин.

– А-а… ничему, Мартин. Здесь заложи вираж направо, и пролетим над серединой вон того лесного массива. Мне любопытно посмотреть, как поживают мои леса.