Памятное. Испытание временем. Книга 2

Он не играл видной роли непосредственно в правительстве во времена Рузвельта, но его убеждения укладывались в рамки той политической линии, которой придерживался президент.

Как раньше, так и теперь – в середине восьмидесятых годов – Хаммер относится дружественно к Советскому Союзу. Несмотря на периоды обострения в советско-американских отношениях, он последовательно выступал и выступает за развитие деловых связей между СССР и США.

В ходе беседы в Москве Хаммер передал в дар Советскому Союзу оказавшиеся у него подлинники писем Маркса и Ленина. Хаммера поблагодарили за этот бесценный дар, ибо для советских людей дорого все, что проливает дополнительный свет на деятельность этих гениев человечества.

Наиболее интересная беседа из тех, что происходили у него в СССР за последние годы, состоялась с М.С. Горбачевым. Беседа была очень содержательной и полезной.

Никогда от Хаммера я не слышал, кто же может быть преемником его бизнеса и его капиталов. Он не касается этого вопроса в контактах с советскими официальными представителями.

Является ли Хаммер с его капиталом своим человеком в среде американского большого бизнеса? На этот вопрос можно ответить так: если судить по показателям его состояния, то, безусловно, да. Его время от времени принимают президенты США, выслушивая его суждения в пользу развития деловых связей между двумя державами.

Однако не один раз не только я, но и другие советские представители замечали, что крупные американские монополии к Хаммеру относятся с известной настороженностью. Его доброжелательное отношение к Советскому Союзу этим американским кругам не очень нравится. Хаммер полностью отдает себе в этом отчет, но предпочитает оставаться самим собой.

Он, безусловно, из тех американцев, кто способствует развенчиванию многочисленных мифов и небылиц о Советском Союзе, его политике. У советских людей достаточно оснований для того, чтобы сказать доброе слово об этом представителе американского делового мира. Они и говорят такое доброе слово.

Беседа с президентом

Не по нашему выбору советско-американские отношения долгое время характеризовались напряженностью, которая сказывалась на всей международной обстановке. Советский Союз такого состояния отношений не хотел и его возникновению не способствовал.

28 сентября 1984 года после четырехлетнего перерыва в советско-американских контактах на высоком политическом уровне впервые за время пребывания у власти администрации Рейгана состоялась моя встреча с ним в Белом доме. До этого американский президент делал вид, будто для него ни советско-американские отношения, ни связи с советским руководством большого значения не имеют.

Такая концепция фальшива. И ее, как это и следовало ожидать, сама администрация отставила в сторону, когда Рейгану предстояло пройти через президентские выборы 1984 года. По мере их приближения президент и его сподвижники спохватились, решив, что отсутствие между двумя державами политических контактов, к которым имел бы непосредственное отношение американский президент, может неблагоприятно сказаться на итогах выборов.

Советскому руководству не надо было перестраиваться. По вопросу о контактах оно всегда придерживалось принципиальной позиции, сознавало их значение. А для Белого дома и администрации в целом это стало известным тактическим поворотом.

Во второй половине сентября 1984 года я вылетел в Нью-Йорк во главе советской делегации на очередную сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Незадолго до этого с американской стороны последовало приглашение встретиться для беседы с президентом Рейганом.

И вот мы в Овальном зале Белого дома. Вместе со мной первый заместитель министра иностранных дел СССР Г.М. Корниенко и советский посол в США А.Ф. Добрынин. Появился президент…

Последовала двухчасовая политическая беседа. Мы продолжили ее затем за завтраком, на котором с американской стороны кроме самого президента присутствовали вице-президент Джордж Буш, Государственный секретарь Джордж Шульц, министр обороны Каспар Уайнбергер, министр финансов Дональд Риган, советники президента Джеймс Бейкер, Эдвин Миз, Роберт Макфарлейн, Майкл Дивер и другие ответственные сотрудники Белого дома и Государственного департамента. Беседа изобиловала оценками политики каждой из сторон. И конечно, произошло неизбежное ввиду принципиальных различий в позициях – столкновение двух курсов: курса на мир, разрядку и разоружение и курса на поддержание напряженности, продолжение гонки вооружений.

Высказывания президента можно выразить так:

– Чуть ли не все помыслы Советского Союза заняты тем, чтобы добиться уничтожения капиталистического строя в США и других странах Запада. А потому Соединенные Штаты должны вооружаться, чтобы в один прекрасный день не оказаться поставленными перед выбором – либо сдаться, либо умереть.

Подобные рассуждения, разумеется, я самым решительным образом отклонил:

– Они не имеют ничего общего с фактами, с реальной жизнью. Суть нашей политической философии, – сказал я Рейгану, – заключается в том, что в силу объективного хода исторического развития одна общественная формация неизбежно сменяется другой. В данном конкретном случае мы исходим из того, что капиталистическая формация будет заменена социалистической. Мы верим в это, как люди верят в то, что завтра утром взойдет солнце. Но это должно произойти в силу объективного исторического развития, а не в результате того, что кто-то поставил такую цель в политике. Волюнтаризм нам чужд. Поэтому никто не имеет права приписывать нам планы, якобы направленные на подрыв силой социально-экономического строя в США или в любой другой стране. Таких планов в помыслах наших нет и никогда не имелось.

В высказываниях президента проводилась мысль:

– Усилия СССР в военной области представляют собой опасность для Запада, для США.

Объективные факты, однако, решительно опровергают подобные рассуждения.

– Кто после Второй мировой войны, когда умолкли пушки, стал создавать по всему миру военные базы? – спросил я.

И тут же ответил:

– Соединенные Штаты Америки. Наши попытки добиться ликвидации военных баз на иностранных территориях, пойти по пути разоружения не увенчались успехом, так как США воздвигали на этом пути непроходимую стену и блокировали любые предложения о сокращении вооружений.

Пришлось мне также подчеркнуть следующее:

– У США и их западных союзников определяющей в политике стала линия на дальнейшее накапливание вооружений.

Дорогу в гонке вооружений, по которой пошли западные державы, надо бы уставить дорожными столбами с надписью: «Давай, давай больше оружия!» Это точно отражало бы линию США и НАТО на производство все большего количества ядерных вооружений.

Предстояло изложить нашу позицию по всем основным вопросам, и я продолжал:

– За всем этим стоит, по-видимому, план длительного взвинчивания гонки вооружений. Расчет, возможно, делается на то, что СССР истощит свои материальные ресурсы и в конечном счете вынужден будет сдаться. США же заберутся на командную вышку в мире.

Этого, господин президент, – заявил я, – никогда не будет. Конечно, продолжение гонки вооружений заставит использовать наши значительные ресурсы – материальные и интеллектуальные. Но мы выдержим. Мы выдержали войну – жестокую, небывалую. Наш народ тогда проявил и стальную волю, и свое умение распоряжаться ресурсами страны. Мы победили, несмотря на колоссальные жертвы. Поэтому планы добиться военного доминирования, чтобы диктовать свою волю Советскому Союзу, нереальны. Надо отбросить такие планы.

Наконец, я как бы подвел итог сказанному:

– Сейчас государства располагают огромными запасами оружия. Образно говоря, мы с вами сидим на горе ядерного оружия, сидим и в то же время подбрасываем под себя все новые и новые вооружения. Гора ядерного оружия все время растет. Спрашивается, что же дальше? До каких пределов она должна расти?

Выслушав все это, Рейган продолжал защищать курс своей администрации в области вооружений. Президент даже сделал заранее заготовленный «ход»: в момент, когда речь зашла о соотношении военных сил, он потянулся к ящику тумбочки, стоявшей у его кресла, выдвинул его и достал нарисованные на отдельных листках бумаги какие-то диаграммы, призванные доказать, будто развитие вооружений идет в СССР более быстрыми темпами, чем в США. Но Рейган почти не пользовался ими в беседе. Правда, по окончании встречи американцы передали их нам «для сведения».