Памятное. Новые горизонты. Книга 1

– Советская сторона не выполняет соответствующих обязательств, по поводу которых три державы договорились в Крыму.

Делегация СССР решительно отклонила это утверждение, а также домогательства Вашингтона, которые являлись отражением его пронизанного экспансионистскими амбициями подхода к Восточной Европе и другим районам мира.

Получив в Потсдаме отпор со стороны Советского Союза, США вынуждены были признать, что из их «твердой» позиции ничего не вышло. Характерно, что американская и английская делегации разработали специальный сценарий того, как поставить в известность Сталина о том, что у американцев имеется атомная бомба. Осуществлялся этот сценарий следующим образом.

Я очень хорошо помню этот момент. Случилось это на восьмой день Потсдамской конференции, 24 июля. Сразу же после окончания пленарного заседания Трумэн встал со своего места и подошел к Сталину. Тот тоже встал со своего места, собираясь выходить из зала. Рядом с ним был переводчик нашей делегации Павлов. Вблизи стоял и я.

Трумэн обратился к Павлову:

– Переведите, пожалуйста.

Сталин остановился и повернулся к Трумэну. Я заметил, что в нескольких шагах от Трумэна приостановился и Черчилль.

– Я хотел бы сделать конфиденциальное сообщение, – сказал Трумэн. – Соединенные Штаты создали новое оружие большой разрушительной силы, которое мы намерены применить против Японии.

Сталин выслушал перевод, понял, о каком оружии идет речь, и сказал:

– Благодарю за информацию.

Трумэн постоял, вероятно ожидая еще какой-нибудь ответной реакции, но ее не последовало. Сталин спокойно вышел из зала. А на лице Трумэна было написано как бы недоумение. Он повернулся и тоже пошел, но в другую от Сталина сторону, в те двери, за которыми находились рабочие помещения американской делегации.

Хочу обратить внимание на то, что это произошло тогда, когда США уже изготовили бомбу и собирались предать ядерной смерти японские города – Хиросиму и Нагасаки.

Американский президент, как стало известно позже, был немало разочарован такой реакцией советского руководителя.

Черчилль с волнением ожидал окончания разговора Трумэна со Сталиным. И когда он завершился, английский премьер поспешил спросить президента США:

– Ну как?

Тот ответил:

– Сталин не задал мне ни одного уточняющего вопроса и ограничился лишь тем, что поблагодарил за информацию.

Вспоминая об этом разговоре, Трумэн будет потом уверять, что из сказанных им в самой общей форме нескольких фраз о новом оружии Сталин будто бы вряд ли мог сделать надлежащие выводы. В действительности же Сталин незамедлительно из Потсдама дал советскому ученому-физику И.В. Курчатову указание ускорить дело с созданием атомной бомбы, которое стало мощным импульсом для всего комплекса соответствующих работ в нашей стране. Это, конечно, явилось единственно правильным решением в условиях, когда США стали обладателями ядерного оружия. Советский Союз вынудили пойти на такой ответный шаг.

С появлением на свет ядерного оружия кардинально изменилась военно-стратегическая ситуация в мире. Крупнейшие открытия прошлого не оказывали такого воздействия на всю международную жизнь, как повлияло на нее создание атомной бомбы.

Соединенные Штаты были первой страной, в арсенале которой оказалось ядерное оружие. Они же первыми его и применили.

Именно США положили начало гонке ядерных вооружений, которая ныне создает угрозу всему человечеству.

Преодолев на Потсдамской конференции многие трудности, вызванные позицией США и Англии, наша страна все же добилась принятия на ней важных согласованных решений. Принципиальными были решения конференции по вопросу о демократизации, демилитаризации и денацификации Германии. Однако в политике западных держав вскоре выявилось нежелание их выполнять.

Пойдя на создание Бизонии и Тризонии, а потом и отдельного сепаратного западногерманского государства, Вашингтон, Лондон, а вслед за ними и Париж продемонстрировали, что они отказались от создания единой, подлинно демократической, демилитаризованной Германии. Дальнейшие советские предложения в этом направлении неизменно отклонялись. В результате появились, пройдя через ряд промежуточных ступеней, два независимых немецких государства – ГДР и ФРГ.

Вчетвером у Сталина

Запомнилась мне одна встреча в дни Потсдамской конференции в Бабельсберге. Можно сказать, врезалась в память. В ходе ее велась беседа членов советской делегации между собой, без участия каких-либо иностранных представителей.

Состоялась она в резиденции Сталина. Ее участниками, кроме него самого, были Молотов, посол СССР в Англии Ф.Т. Гусев и я, как посол СССР в США.

Сначала мы с Гусевым ожидали, что к нам присоединится кто-нибудь еще. Однако назначенное время встречи подошло, но больше никто не появился. Для нас, послов, стало ясно, что предстоит разговор на тему о советско-американских и советско-английских отношениях, разумеется, в контексте потсдамской встречи.

Наше предположение оказалось и правильным и неправильным. Правильным в том смысле, что затронуты были и советско-американские и советско-английские отношения. А неправильным потому, что проблемы, по которым Сталин желал обменяться мнениями, не укладывались в отношения Советского Союза только с этими двумя державами, представленными в Потсдаме Трумэном и Эттли. Черчилль к тому дню после выборов остался уже в Лондоне.

Конечно, оба посла, с одной стороны, понимали, что разговор предстоит серьезный. С другой стороны, мы испытывали немалое напряжение, так как знали, что каждое слово, произнесенное и мной, и Федором Тарасовичем, будет взвешиваться со всей строгостью. Возможно, оно будет и своеобразным испытанием. Хотя мы оба уже не раз встречались не только с Молотовым, но и со Сталиным, но эта встреча являлась особой. Она происходила в ходе конференции глав трех держав. Ее решения должны были иметь огромное значение на весах истории.

Мы вошли. В кабинете находились Сталин и Молотов. По всему мы видели, что они уже обменивались мнениями о тех вопросах, которые предстояло обсудить с двумя послами.

Сталин, обращаясь к Молотову, спросил:

– Не следует ли пригласить еще Вышинского и Майского?

Вышинский тогда был первым заместителем министра иностранных дел СССР, а Майский находился на положении советника делегации во время конференции.

Молотов высказал сомнение:

– Вряд ли следует. Поскольку Майский не справился с задачей обеспечить подготовку качественных и обоснованных материалов по вопросу о германских репарациях в пользу Советского Союза, то я уже имел с ним на этот счет серьезный разговор здесь в Потсдаме. Едва ли от него можно будет ожидать каких-либо полезных предложений и сегодня.

Скажу прямо, меня удивила резкость высказывания Молотова о Майском.

Хотя дня за два до этой встречи я присутствовал на рабочем совещании у Молотова, где Майскому крепко досталось в связи с тем же вопросом о репарациях.

– Что касается Вышинского, – продолжал Молотов, – то он должен сегодня же подготовиться к обсуждению с представителями США и Англии вопроса о том, как разделить уцелевший германский торговый флот между тремя державами. Поэтому лучше дать ему возможность подготовиться к той встрече. Кстати, оба посла – и Громыко и Гусев – обязательно должны быть с Вышинским во время совещания по вопросу о разделе торгового флота Германии.