Пандемия. Аркада. Эпизод второй

– Мегеру предали.

– Но…

– Обе группы – вперед! Резко, парни, я не шучу!

И временный командир бросился по коридору, показывая временным подчиненным личный пример.

Орсон выругался, однако оспаривать приказ не стал, утешив себя тем, что «герой» бежит первым, а значит, примет на себя все возможные сюрпризы.

И Эрл принял, столкнувшись со стаей миниатюрных дронов-камикадзе, вылетевших из вентиляционного отверстия. В Маккинроя врезалось пять или шесть устройств размером с мизинец, серия взрывов пробила дюррилиевую защиту и растерзала офицеру грудь. Он умер за несколько секунд до того, как присланные Хабблом дроны РЭБ придавили глушилку хакеров и мощным внешним сигналом заставили взорваться камикадзе.

– Работаем, парни! – рявкнул вернувший себе командование Орк. – Мы одни! Девку брать живой, остальных – как получится. Дакота?!

– Принято!

В следующий миг Бен вынес металлическую дверь выстрелом из «зунды».

Грохот взрыва и грохот рухнувшего стола, в который врезалась выбитая дверь, оглушили засевших в убежище хакеров. А еще их смутили пыль, резкий натиск и взрывы трех светошумовых гранат. Крики боли, крики ужаса, крики недоумения… Привычная музыка, поэтому Орк в нее не вслушивался, зато с удовольствием отметил, что штурм развивается наилучшим образом: противник полностью деморализован и сопротивления не окажет. Да и кому оказывать? Умники сильны на расстоянии и легко плавятся, будучи прижатыми к стенке.

Напуганные…

Слабые…

Около стола корчится на полу китаец – не ранен, но его почему-то тошнит. Рядом сидит на корточках толстяк лет сорока: видимо, бросился на помощь другу, но, увидев спецов, предпочел остановиться, чтобы не попасть под шальную пулю. Он в грязно-серой футболке с едва различимыми буквами NF на левой стороне груди. NetFreedom, организация сетевых террористов, от которой остались лишь воспоминания – спасибо спецам GS. У стены – длинный шкаф с мощным оборудованием, дверцы полураскрыты, возле них растерянно стоит длинный рыжий оболтус в застиранной рубашке, рваных джинсах и низких кедах.

– Кто из вас Мегера?

– Fuck! – с чувством произносит Дакота, и Орсон понимает, что дело плохо: Дакота болтун, но ругается в крайних случаях.

Орсон смотрит налево и повторяет за заместителем:

– Fuck!

Потому что Мегера действительно оказывается женщиной. Девушкой. Довольно молодой, но, судя по взгляду, бешеной. Убежденной и не желающей сдаваться.

Мегера стоит у длинной стены, на равном расстоянии от Орка и Дакоты, и держит в руке пульт. И оба они, и Орк, и Дакота, одновременно понимают, что блефом тут не пахнет. И еще они понимают, почему Мегеру до сих пор не взяли: если она и крыса, то королева, не меньше.

А настоящие королевы не сдаются.

– Не подходить! – Она говорит громко, но голос не дрожит, ни одной фальшивой ноты. Она говорит громко и выставляет руку, чтобы оба, и Орк, и Дакота, видели работающий пульт.

– Тебе не уйти, – жестко говорит Бен.

– Только не думай, что сможешь отстрелить мне руку и забрать машинку, – улыбается Мегера. – Я запустила обратный отсчет.

Улыбается так, что Орк понимает, почему ее зовут Мегерой.

– Дакота, назад.

– Уверен? – шепчет заместитель.

– Да.

Толстый тихонько выдыхает и улыбается, у рыжего дрожат руки, китайца продолжает тошнить. Но никто из них не бежит. Не умоляет о пощаде. Они верят своей королеве. Хотя не могут не знать, что оба коридора блокированы.

– Убирайтесь, – повторяет Мегера.

– Мы не собираемся никого убивать, – пытается увещевать Бен, но не получается.

– Мы не сдадимся. – Голос девушку не предает. Глаза горят фанатичным огнем. – А предателю скажите, что за нас отомстят.

Рыжий приседает и закрывает голову руками. Толстяк опускает глаза и крестится.

– Fuck! – повторяет Дакота и спиной отступает к двери. Остальные парни уже в коридоре.

– Уходим! – рявкает Орк.

Он выскакивает вон и прячется за стенкой, а за спиной грохочет мощный взрыв, превращая помещение в огненный ад.

* * *

Федеральная башня «Бендер» США, Нью-Йорк апрель 2029

Есть такая загадка: необходимо, но неприятно.

Правильных ответов на нее огромное количество, но для Карифы он звучал так: визит к гинекологу. Удовольствия от встреч с интимными докторами Карифа Амин не получала и походы к специалистам воспринимала как неизбежное зло. Причем ее не смущали ни вопросы – она легко говорила о своей сексуальной жизни, ни осмотр – Карифа понимала, что человек делает нужное дело, и доверяла без колебаний. Ее раздражало кресло. С самого первого взгляда. С того дня, когда юная Карифа впервые вошла в кабинет гинеколога, нервно представляя, как окажется перед незнакомым мужчиной с раздвинутыми ногами, увидела кресло, и все ее раздражение, весь страх и стыд, все плохое, что она чувствовала перед первым визитом, – все сосредоточилось на кресле, в котором ей предстояло оказаться.

С тех пор многое изменилось, многое осталось позади, в том числе юность, но неприязнь к гинекологическому креслу и, как следствие, к посещению врача никуда не делась.

А с недавних пор добавилась неприязнь к офтальмологам, но не ко всем, а исключительно к офтальмотехнологам знаменитой «Iris Inc.», монополисту на рынке напыляемых на глаза биотехнологических наноэкранов.

Сначала Карифа думала, что неприязнь вызвана необходимостью регулярных посещений специалиста, но вскоре поняла, что дело в кресле, в которое офтальмотехнологи усаживают пациента перед тем, как закрепить на его лице неприятную маску, фиксирующую веки в раскрытом положении. Кресло требовалось, чтобы человек не поддался инстинктивному желанию защитить глаза – руки посетителя привязывали к подлокотникам широкими ремнями. И лишь после этого к лицу обездвиженного пациента приближалась машина, и глаза оказывались в полной власти специалиста «Iris Inc.».

В представлении Карифы кресло роднило офтальмотехнологов с гинекологами и напоминало орудие пытки.

– Как вы оцените свое зрение? – поинтересовался врач, изучая пришедший из машины отчет на большом настольном мониторе.

Врач оказался новеньким, последние три года в штаб-квартире GS работала Тесс Курни, но ее повысили, отправили руководить филиалом «Iris Inc.» в Монреале, а в «Бендер» прислали Шлипстера, неприятного, рано облысевшего коротышку, смахивающего на суслика-переростка.

– Вы меня слышите?

«Черт!» Амин задумалась и позабыла ответить.

– Слышу.

– Как вы оцените свое зрение?

– Процентов на восемьдесят, док.

– Компьютер показывает восемьдесят семь.

– Тогда у него и спрашивайте.

Шлипстер вздрогнул, видимо, не привык к подобному отношению, но сдержался, вернулся к монитору и с улыбкой поинтересовался:

– Вы всегда агрессивно настроены, специальный агент Амин? Не нравятся наноэкраны?

– Нравятся, – поразмыслив, ответила Карифа. – Они удобнее smartverre.

Умные очки, которое человечество носило на носу до изобретения «Iris Inc.», и в самом деле нравились девушке меньше наноэкранов – очень уж они были неудобны для энергичной работы специального агента.

– Именно! – Он выдержал паузу. – Но получается, вам не нравлюсь я?

Честно говоря, Карифу так и подмывало согласиться, поскольку низенький офтальмотехнолог ей абсолютно не импонировал, однако благоразумие взяло верх, и откровенничать агент не стала. Во-первых, неизвестно, надолго ли нового врача прислали в «Бендер», и глупо ссориться с тем, к кому придется обращаться за помощью следующие несколько лет; во-вторых, обидевшийся Шлипстер обязательно напишет донос в Отдел этики и равноправия, и придется отмазываться от обвинений в расовой дискриминации и вербальном насилии, за которые можно схлопотать не только временное отстранение, но даже позорное увольнение, если «нюхачам» удастся приплести наследственный шовинизм. Тут даже половина африканской крови не спасет, скажут, что белые гены оказались сильнее, сколько мулатов на этом погорело… И совершенно точно придется таскаться к психиатру, изо всех сил доказывая, что не ощущаешь превосходства над коллегами.