Панджшер навсегда (сборник)

– Ивы! У озера ивы! Куда же это мы забрались? – Мамаев только что не задыхался от охватившего его детского, мальчишеского восторга. – Товарищ подполковник, может быть, привал сделаем? Мы уже полдня в пути.

– Пользуешься правом приближенного?

– Пользуюсь, – прямодушно признался начальник связи, – я же для общего блага.

– Давай так. Ты свое дело делаешь хорошо, а я – свое. – Усачев и сам неосторожно подумал о привале, но здесь, почти в раю, так легко забыться и забыть о войне, а о ней забывать нельзя, именно в таких местах закладывают фугасы и выставляют засады.

Батальон продолжал свое безостановочное движение, захватывая ноздрями дурманящие запахи высокогорной травы, цветочных лужаек, мшистой скалы, озера. Чуть дальше, за этим озером виднелось небольшое селение, но, как и все другие кишлаки в Панджшере, оно давно опустело. Здесь когда-то стояло четыре саманных дома, наверное, жили пастухи (а кому еще?), земля в высокогорной долине, по всему видно, плодородная, но с середины осени и до апреля на этом перевале лежит большой снег. Четвертого дома не было, не осталось даже развалин, на его месте зияла огромная воронка от авиабомбы как раз размером с дом. Усачев, зачарованный, не отводя глаз, смотрел на эту жестокую картину. Всего одна бомба – и прямое попадание. Летчик проверял прицел? Или здесь достали банду? Где-то внутри, в пустоте, бестелесно протекла долгая слеза сожаления и ностальгии, этот разрушенный дом – прожитая жизнь, пропавшая в воронке времени. Он усмехнулся, теперь все становилось на свои места – так и кончается рай. И Адаму пришлось спускаться на землю, а мы все только идем по его следам.

* * *

Рейд выдался удачным. А Ремизов так считал даже с учетом одной потерянной ротой ноги. Если быть честным, если отдавать себе во всем отчет, мог ли хотя бы один командир надеяться на что-то лучшее? Слова бы никто не сказал против: сглазишь – и все. Только тебя и помнили. После подрыва Махмадова ощущение легкости не проходило, что только помогало Ремизову выполнять поставленные задачи.

Рота спустилась вниз, до самой реки Арзу, ее предстояло форсировать и двигаться дальше на север. Прошли вверх по течению реки километра два, но ничего напоминающего переправу, мелководье или каменный брод, так и не нашли. По ширине и глубине с Панджшером ей, конечно, не равняться, но в своенравном характере не откажешь. Арзу неистово билась о камни, куда-то неслась сломя голову, местами кипела и бурлила и при этом гордилась своей чистотой и свежестью, как любая другая горная река. На участке движения пятой роты подходящего места для форсирования не было, но докладывать об этом комбату лейтенант не стал. Задача поставлена, цели определены, доложить о том, что ты не справился, просто невозможно. Он даже знал, каким будет ответ Усачева – Выполнять приказ! – разве что тональность могла быть либо по-отечески теплой, либо по-командирски жесткой. Вот теперь Ремизов и морщил лоб, и решал, как переправляться на левый берег, не утопив при этом ни себя, ни солдат. На небольшом привале он собрал сержантов, свой единственный совещательный круг.

– Кино про войну смотрели? Вот мы сейчас и будем, как в кино, переправляться. Вброд. Надо найти место с ровным дном, где нет такого бурного потока. Мы никого не должны потерять. Понятно? Унесет и разобьет о скалы. Ну кто что думает?

– А что тут думать, товарищ лейтенант. – Попов не сомневался ни секунды, – вброд так вброд. Как прикажете, так и сделаем.

– Тебя я мог бы и не спрашивать. Тарасенко, ты что думаешь?

– Надо искать место пошире, там глубина меньше, течение слабее. А там, где нет больших бурунов, на дне нет и больших камней.

– Правильно подметил. Гидродинамика в чистом виде. Что еще?

– Первыми пойдут кто помассивнее. У меня есть двое здоровых, их и отправим. Они перетащат с собой конец страховочного шнура.

– Ясно. Тарасенко, твой взвод переправляется первым. Без спешки, по двое. Шнур погоды не делает. Он только на случай, если кого понесет течением. Варгалионок, у тебя тоже мысль?

– Есть одна. Ниже по течению надо пару человек поставить. Будет, кому ловить.

– Логично. Остальным взводам занять рубежи обороны и наблюдать, чтобы нас с тыла не пощипали. Все. Начинаем. По местам!

Переправа оказалась тяжелой. Первого же из двух здоровяков течение подхватило и понесло, как щепку, но ему удалось задержаться на ближайших валунах, где его и выловила назначенная пара спасателей. Его заменили. Самый крепкий солдат в роте, Абдуллаев, упираясь ногами в щебень на дне реки и подставив правое плечо течению, переправился через Арзу первым, ему это далось с трудом, и все-таки конец шнура теперь оказался на другой стороне. Но как быть тем, кто ростом и весом не вышел? Надо пробовать поток самому, а затем давать указания, и Ремизов двинулся следом. Борьба со стихией вызвала внезапный прилив восторга. Движущаяся толща ледяной воды доходила до груди, но главный аргумент заключался не в глубине реки, а в ее стремительном напоре. Ремизов сразу понял, почему не устоял первый солдат: он подставил потоку грудь, тут же ставшую парусом, и опрокинулся, потеряв точку опоры. Вода воистину была неукротима. Точно так же подставив потоку плечо, почти упав на него всей своей массой, командир взвода до подбородка ушел в воду, оставив над ней только автомат. У прибрежных камней Ремизов схватил протянутую руку Абдуллаева и наконец оказался под лучами горячего июньского солнца.

– Можно. Можно пройти всем.

Часа через два рота переправилась на левый берег, все это время они вдвоем, то по очереди, то вместе, оставаясь по пояс в ледяной воде, вытаскивали на берег солдат, уставших от неравной борьбы со стихией. Два раза им пришлось идти почти до самой середины реки, чтобы забрать оттуда тех, у кого не хватало сил. Переправа обошлась без потерь, если не считать полтора десятка насквозь промоченных вещмешков и бушлатов и нескольких выкупанных автоматов, сухари и хлеб превратились в кашу, сахар растворился, а автомату-то что, вода стекла – и вперед, он же «Калашников».

Преодолев еще один хребет, батальон спустился в ущелье Шутуль. Местная река, такая же чистая и быстрая, как Арзу, больше напоминала ручей.

– Здесь много пещер, искать внимательно. – Усачев строго посмотрел на ротных командиров. – Мы неделю в рейде, а похвастаться нам нечем. Места удобные. Ущелье в стороне от больших дорог, от кишлаков, Саланг рядом. И вот эти самые пещеры. Здесь должны быть склады.

– И еще, – продолжил следом за комбатом Савельев, – в этом районе, по сведениям разведчиков, «разгуливают» две небольшие банды. Небольшие – это пятнадцать-двадцать штыков. Вокруг все обложено нашими войсками и афганской армией, они будут прорываться. Напорются на кого-то из вас – мало не покажется.

– Ну все, к ротам. Быть на связи.

Насчет пещер командир батальона не ошибся. Первая же нора, в которую забрались саперы и бойцы четвертой роты, принесла результат. Искали оружие и боеприпасы, но то, что они сразу нашли заготовки продовольствия, десятки мешков с кукурузой, мукой, рисом, а еще и теплые вещи, обнадеживало. Возможно, батальон наткнулся на базу душманов, их склады с имуществом и снаряжением, и, если они не хранят яйца в одной корзине, что логично, то надо осматривать все склоны и все укромные места, расщелины. Предчувствие удачи щекотало ноздри. А может, это запах горелого зерна? Тяжелым шлейфом он стелился по северному склону ущелья – четвертая рота уничтожала в огне добычу, засыпала мукой и зерном влажную землю, выманивая из нор полевых мышей и сусликов. Поступили доклады из пятой и шестой рот, и там тоже нашли продовольствие. И его тоже жгли.

– Все уничтожить! Пусть повоюют на черствых лепешках.

– Судя по запасам, две-три сотни «духов» могли бы здесь базироваться целый год.

– Это только то, что мы обнаружили, а сколько еще не найдено?

Несколько часов поисков других результатов не принесли, Усачев ждал чего-то еще, зерно, мука – это все местное, а вот оружие – это то, что доставляют караванами издалека, из Пакистана.

– Ремизов на связи. Противотанковые мины! Еще ротная радиостанция.

– Отлично. Пошел результат. Докладываю «962»-му.

Командир полка воспринял новость с воодушевлением и пообещал «вертушки». Теперь воодушевился и комбат, потому что «вертушки» означали сигареты и письма.

– Искать, черти! Не будет оружия – не будет курева.

Но Усачев мог и не предупреждать: мины пошли косяком, их оказалось неожиданно много, десятки, что настораживало, потому что до любой ближайшей дороги расстояние из этого ущелья немалое, а до Кабульской трассы еще и несколько горных хребтов.

– Что это значит, начальник штаба?