Паника-upgrade. Кровь древних

– Ты сошел с ума. – В голосе масаи чувствовалась настоящая убежденность.

– Ага. – Жилов ухмыльнулся. – Причем довольно давно. Еще в те времена, когда служил под началом прадедушки нашего молодого друга. Который, кстати, наверняка поддержал бы мою идею. Правда, за его дедушкой стояла мощь некогда великой страны, а за нами – исключительно жажда справедливости, но ведь и это немало. Верно, сынок?

– Я пойду с вами! – решительно заявил Тенгиз.

– Храбрый мальчик, – отметил Жилов.

– Нет! – сказал Таррарафе. – Тебя убьют. У этого дома – сильная охрана.

– Возможно, – согласился Тенгиз. – А нам нужен именно дом? Вы говорили, что этот родственник – президент местного Сити-банка. Может быть, нам проще проникнуть в банк?

– Смелое предложение! – отметил Жилов.

– Банк охраняется лучше дома, – возразил Таррарафе. – Там – деньги.

– Зато в банк может прийти кто угодно, – сказал Тенгиз. – Например, я.

– А вот это плохая идея, – покачал головой Жилов. – Там везде камеры, а фото твоего симпатичного личика наверняка у них в базе данных. Тебя узнают и схватят. И доделают то, что недоделали на пляже.

– Ну не в банке же! – возразил Тенгиз. – Если я войду туда открыто, а потом не выйду – вот это уж точно не останется незамеченным. А я ведь – не Лора. Если пропаду я, мой отец всех тут поставит на уши.

– Если он узнает, что ты был в этом банке. Записи с видеокамер ведь можно и подтереть.

– Значит, надо сделать так, чтобы у нас было свидетельство независимых источников. И чтобы наши противники об этом знали, – сказал Тенгиз. – Нет, из банка я выйду. А вот моя дальнейшая безопасность – уже ваша забота.

– Мне не нравится, нет, – буркнул Таррарафе.

– А мне – да! – возразил Жилов. – Узнаю саяновскую породу! Будь по-твоему, сынок. Но надо всё тщательно обдумать и правильно обставиться.

– Есть у меня одна идея… – сказал Тенгиз.

Глава двенадцатая Доктор Абусалихвулбари, банкир

– Они не посмеют нас тронуть, дядя Абусалих! – воскликнул молодой, щегольски одетый чернокожий, в котором Лора Кострова, несомненно, узнала бы своего главного похитителя.

Абусалих Вулбари, грузный, бегемотоподобный, показался бы постороннему наблюдателю тупой и ленивой грудой черного сала. Но это было обманчивое впечатление. Двоюродный брат Шейха не был ни тупым, ни ленивым. Его ум оставался таким же быстрым и острым, как в те времена, когда двадцатитрехлетний Абусалих выиграл конкурс биржевых маклеров на Чикагской бирже, в течение месяца в два с половиной раза увеличив базовый капитал.

Абусалих Вулбари аккуратно обрезал кончик сигары и вопросительно посмотрел на молодого человека.

Тот поспешно щелкнул зажигалкой.

Абусалих Вулбари раскурил сигару.

– Ты неправ, Али, – сказал он. – Генерал не посмеет тронуть меня. Но ты, мой дорогой племянник, – совсем другое дело. Как так получилось, что мой человек оказался в руках военной полиции?

– Я не знаю, дядя. На них напали. Какие-то посторонние…

– Дурак! – рявкнул банкир. – Запомни: в этой стране нет посторонних! Если они напали на нас, значит, они люди Генерала.

– Совсем не обязательно! – Али был одним из немногих, осмеливавшихся возражать Абусалиху Вулбари. Вернее, одним из немногих, кому это сходило с рук. – Это не люди Генерала. Это какие-то иностранцы… И с ними видели русского мальчишку, который терся у Куто и которого наши люди не смогли убрать.

– Твои люди – безрукие недоумки, – с неудовольствием пробасил Абусалих. – Ты должен довести работу до конца. И выясни наконец, кто этот сопляк и почему от него столько беспокойства. Мальчишка, который снимает «люкс» в «Хайатте», а потом остается в живых после того, как ему проломили голову, может оказаться не простым туристом. Напомню тебе, что русские играют на стороне Генерала и, следовательно, они – наши враги.

– Ты зря беспокоишься, дядя, – возразил Али. – Я наблюдал за ним. Мальчишка не при делах. Обычный студентик. Сынок богатого папочки.

– Но ты сам говоришь: его видели вместе с теми, кто пострелял наших людей в порту. Порасспроси подробнее, что он там делал. Словом, займись им, племянник. Немедленно.

– Да, дядя. – Али поклонился и вышел.

– Все приходится делать самому, – проворчал Абусалих, набирая номер: – Джим, это я. У вас в отеле остановился русский. В двухместном «люксе». Можешь узнать, кто он? Для начала: как его зовут… Ну и что? Даже если номер зарегистрирован на его подругу, его данные все равно должны быть в вашей базе… Не серди меня, Джим! Даю тебе десять минут на то, чтобы выяснить его имя!

Абусалих отключился и взял из коробки новую сигару.

Телефон зазвонил через три минуты.

– Узнал? Молодец… Повтори еще раз. Эти русские имена… язык сломаешь, пока выговоришь. Его фото пришлешь мне факсом.

«Чинги Синов», – записал Абусалих.

Имя ему ничего не говорило. Возможно, если бы он увидел это имя написанным, то сумел бы проассоциировать его с могущественным другом президента Тенги Заяном, но сейчас у него такой ассоциации не возникло.

Если бы Абусалих знал, чьим сыном является «русский мальчишка», он был бы намного осторожнее…

Но перепуганный Куто Буруме умолчал о «сыне Тенги Заяна», потому что испугался, что, зная, кто он, его сородичи примутся обрубать концы и уберут не молодого белого, а самого Куто. Буруме просто сообщил, что некий русский интересуется Козьим Танцем. А исполнители Али Вулбари, присвоив бумажник Тенгиза и выудив оттуда все деньги, выкинули бумажник в мусорный бак, не потрудившись прочитать имя на кредитной карте.

Вошел секретарь. Молча положил на стол факс. На листе – лицо белого мальчишки лет двадцати. Чем-то смутно знакомое… В отличие от большинства своих соплеменников, для которых все европейцы были на одно лицо, Абусалих Вулбари неплохо различал белых…

Банкир все-таки мог бы докопаться до правды, зарытой не так уж глубоко, но следующий звонок окончательно сбил его с толку.

Звонил Али.

– Ты был прав, дядя, – сказал он. – Этот русский – не простой студент. Один бродяга в порту видел, как он завалил Вонючку. Тот выпустил в него очередь из автомата – и не попал. А русский выстрелил всего один раз – и попал Нуме прямо в сердце. С пятидесяти шагов, под автоматным огнем – одним выстрелом. Бродяга говорит, он больше не стрелял. Значит, был уверен, что насмерть. В общем, ты был прав, дядя. Восхищен твоей мудростью. Это – русский коммандос. Неудивительно, что мои парни не смогли его убить. Им еще повезло, что он сам их не прикончил.