Паника

Лида вымыла посуду, убрала оставшуюся еду в холодильник и поднялась на второй этаж за своей курткой. Оттягивая момент возвращения к Асе, она подошла к окну, из которого открывался вид на соседний участок. Отсюда он казался едва ли не заброшенным: густые кроны яблонь и слив закрывали тропинку, ведущую к дому, и крыльцо, между ветвями и листьями можно было разглядеть только крышу и часть чердачного окна. Тогда Лида перевела взгляд на проезд между участками, и за поворотом вдруг увидела белую крышу скорой помощи, припаркованной у глухой стороны забора. Лида замерла и стала наблюдать. Скорая не трогалась с места. Никто не входил в неё, никто из неё не выходил.

33.

Люди в скорой ждали сигнала от Шаховой. А Шахова, слегка склонив голову в сочувственном жесте, встречала Сергея и Виктора в холле с застеклённой стеной, на которой, несмотря на яркий солнечный свет, не было видно ни пятен, ни разводов.

– Что за срочность? – спросил Виктор. Сергей обеспокоенно поглядывал на друга, готовый вмешаться, если Виктора понесёт.

– Боюсь, у меня для вас не очень хорошие новости, – сказала Шахова, и тут же уточнила: – Она жива. Но не здорова. Ночью Вероника Юрьевна пришла в себя, и мы с ней вполне результативно побеседовали. Но утром у неё случился ещё один эпизод острого психоза.

Она развернула к Щукарёву планшет, который держала в руках, и он увидел запись с камеры, установленной в палате. Вероника лежала в кровати, глаза её были прикрыты, она дремала.

– Это что, видеонаблюдение? – спросил Виктор. – А какое вы, вообще-то, имеете право?

– Вить, – негромко сказал Сергей, почувстовав, что Щукарёв, как он и предполагал, завёлся с полоборота. Когда дело касалось Вероники, всегда было так.

Шахова нажала на паузу и посмотрела Виктору прямо в глаза:

– Нет, вы совершенно справедливо заметили, что наблюдать за пациентами в палатах неэтично. И я приношу вам свои искренние извинения за то, что система видеонаблюдения в палате вашей жены по моему личному недосмотру не была отключена. Но когда наши пациенты, решившие избавиться от наркотической зависимости, попадают к нам, они добровольно подписывают согласие на то, что мы будем за ними следить. Приступы, припадки, попытки суицида – всё это легче контролировать, когда пациент круглые сутки находится под присмотром. Да, мы забыли выключить камеры в палате Вероники Юрьевны, но оказалось, что это к лучшему.

– Так что с ней произошло? – спросил Сергей.

– Смотрите, – ответила Шахова, и развернула планшет к нему, так что Щукарёву пришлось сделать шаг в сторону и вытянуть шею. – И можете подавать на меня после этого в суд, если захотите.

Она снова включила запись, и Сергей с Виктором увидели, как Вероника приподнялась на локтях и, осмотревшись вокруг, попыталась встать с кровати, невзирая на прикреплённую к системе вытяжения ногу. Трос с грузом мешал, тогда Вероника попробовала сесть, чтобы его отцепить, выдернув при этом из сгиба руки катетер для капельницы и сбросив с себя датчики.

В комнату вошли санитары и медсестра. Медсестра стала что-то говорить Веронике, попыталась уложить её, но Вероника продолжила попытки отцепить груз. Тогда к ней подошли санитары. Они схватили Веронику за руки, медсестра приготовилась делать укол, но обездвижить Веронику оказалось не так-то просто. Щукарёв с ужасом смотрел, с какой звериной силой крохотная женщина вырывается из рук двух крепких высоких мужчин. Лицо её было искажено от гнева, она царапалась, как кошка, и укусила одного из санитаров. Наконец её удалось прижать к кровати, медсестра вколола лекарство в её бедро. Вероника дернулась ещё пару раз и обмякла. Шахова остановила запись.

– Пойдёте к ней? – спросила она, и когда Виктор кивнул, подозвала одного из санитаров. – Вадим вас проводит, а я прошу прощения, меня ждёт тяжёлый пациент.

34.

Шахова быстро пошла по коридору. Она нервничала, потому что успешная реализация её плана зависела от Долгова.

У Шаховой были рычаги влияния на Долгова: при помощи денег, которые он зарабатывал на проекте, он пытался восстановить отношения с дочерью. Лет восемь назад, когда дочь была ещё подростком, Долгов потерял одного за другим трёх пациентов и начал винить себя в их смерти. Коллеги говорили ему, что спасти больных было не в человеческих силах, но Долгов им не верил и начал пить.

За три года пьяного угара он потерял работу и начал воровать зарплату у жены. Домой его через день приносили напившимся до бессознательного состояния. Потом у него начались психозы. Однажды, проснувшись в страшном похмелье, Долгов не смог пошевелиться и пришёл в жуткую, неописуемую ярость, решив, что его связали. Разорвав путы, он при дочери набросился на жену с кулаками и сильно её избил. Дочь вызвала полицию, и когда он вышел через десять суток, в квартире их уже не было. Они собрали вещи и ушли к тёще в тесную однушку на окраине, от которой дочери час нужно было добираться до школы.

Вернувшись, Долгов обнаружил, что его никто не связывал: он сам запутался в пододеяльнике. Разорванный в клочья пододеяльник так и остался лежать на кровати.

Тогда Долгов по-настоящему протрезвел. Он бросил пить, ходил к жене и дочери, звал обратно. Но было уже поздно. Если жена и соглашалась разговаривать с ним, видя, что он снова стал адекватным и вменяемым человеком, то дочь разворачивалась и уходила, стоило ему появиться.

Долгов пытался через жену узнать, как к ней подступиться, и однажды услышал, что дочь хочет учиться за границей. Это было дорого, а найти нормальную работу Долгов не мог. Место ему давали только в заштатных клиниках: сидеть на первичных приёмах, снимать кардиограммы, мерять давление – и получать копейки.

Тогда ему и предложили место в проекте. Он подписал договор о неразглашении и через пару месяцев выслал дочери сумму, достаточную для того, чтобы оплатить первый семестр. Дочь взяла деньги, но поговорить с ним так и не согласилась.

Деньги держали Долгова в узде, но ему мешали совестливость и въедливость. Он хотел знать, в чём суть проекта, и очень переживал за свою основную пациентку, Стасю Фишер, ровесницу дочери. Шахову это очень напрягало, но заменить Долгова пока было некем.

Когда Шахова подошла к Стасиной палате, Долгов вскочил со стоящего в коридоре кресла, где ждал её в компании двух санитаров.

– Мария Валерьевна, что происходит? – быстро заговорил он. – Зачем я здесь сижу?

– Не суетитесь, Роман Максимович, – жёстко ответила Шахова. – Мы пригласили вас на всякий случай. Чтобы вы были поблизости, если пациентке понадобится помощь кардиолога.

Она взялась за ручку двери, и Долгов помрачнел:

– Вы что, хотите снова проводить с ней свои эксперименты? Сейчас? Сразу после приступа?