Панна Эльжбета и гранит науки

– Тетка к тебе, говорят, погостить приехала?

Я только усмехнулась. Вот уж точно нет в Академии секретов. И дня тетка ?анна тут не провела, а уже слухи пошли.

– Приехала, – отвечаю преспокойно.

Более ничего говорить не стала. Лишние слова – они добра никогда не сделают.

– И чего это?

С одной стороны навроде и не было великой тайны в том, что княжича Свирского тетка ?анна выручать явилась, а все ж таки не трубили об этом на всех углах. Вот и не надо, стало быть, лишнего языком молоть. Мало ли еще, чем аукнется...

На меня все двенадцать соучеников разом уставились с интересом. Продолжения ожидают.

– По мне соскучилась, - говорю я, даже ухом не поведя. Ишь любопытные какие! – Тетка у меня сердобольная, тяжко ей без меня приходится. А ну как забижают племяннушку любимую?

Фыркнул Соболевский, что, как назло, прямо за мной уселся. Вдругорядь надобно бы позади всеx прочих устроиться. Уж больно не люблю, когда мне в спину пялятся. Да и не сложилось у меня дружбы великой с Соболевским, гонорливый слишком. А если не друг за спиной – то вдвойне неспокойно.

Перешептываются молодцы, переглядываются – и все на меня смотрят.

Когда магистр Кржевский пришел, я ажно выдохнула с великим облегчением. Что личу на вопросы его отвечать, я знала преотлично, училась-то со старанием, себя не ?алея.

– А что это вы сегодня такие оживленные-то? – тут же почуял Здимир Амброзиевич неладное.

Студиозусов лич взглядом холодным обвел, а вот поздоровался уж больно любезно, ажно не по себе стало. Нежить-то навряд ли чувства в нам испытывает. Так чего ему нас вдруг – и улещивать?

Два часа к ряду Здимир Амброзиевич нам тщательно обсказывал о том, как живая материя в мертвую перерождается, а после уже и в немертвую. И так старательно и со знанием дела все расписывал, что ажно не по себе стало. Еще и впечатления описывал. Наврoде как личные.

Про то, как в лича оборачиваются, профессор Кржевский тоже поведал, правда, в общих чертах. Потому как чары эти были запретными, страшными и любого, кто бы взялcя творить их, ждало наказание – и от богов, и от людей.

– Ну вот я точно в лича оборачиваться не собираюcь, - за спиной моей Соболевский шепчет.

– А тебе навроде никто и не предлагает, – Климек рядом насмешничает.

Тут поднял Здимир Амброзиевич взгляд неживой, вперился куда-то мне за спину. И тишина воцарилась мертвая.

– Кажется, вы темой урока уж больно увлечены. Не терпится на семинаре оказаться?

Тут уж с лица все спали. Не хотелось все услышанное собственными глазами видеть.

– Благодарствуем, Здимир Амброзиевич, мы уж как-нибудь… попозже, - бормочет Климек со смущением.

– То-то же и оно. А ты, панна Лихновская, передай от меня низкий поклон тетушке своей, Ганне Симоновне. Свидеться с ней прежде не судьба была, да наслышан премного. А захочет, глядишь, и сама, может, ко мне заглянет.

Поежилась я от слов тех. Как-то не сильно мне хотелось, чтоб тетка Ганна – и с профеcсором Кржевским встречалась. ?сли уж не пожелала сродственница моя, чтобы я к личу в ученицы шла, то всяко от него ждать добра не приходится.

– Передам, Здимир Амброзиевич, передам. Уж не сомневайся.

Хотела было я опосля занятий сразу к себе улизнуть, да токмо Соболевский со Шпаком дорогу заступили.

– И что вам надобно? – спрашиваю я с подозрением.

Уж больно соученики на меня глядели странно.

– Да вот любопытственно стало уж больно, Элька, чего заради тетку твою позвали? И лич наш вона о ней с каким пиететом говорит. Ты уж расскажи нам все по-дружески.

И слова-то будто и вежливые, а только смотрят молодцы не особливо и добро.

Смотрю я на соучеников насмешливо, а сама недоумеваю. И чего только пристали? Не сдружилась я с ними, чтобы начистоту все выкладывать. Особливо с Соболевским, в котором гонору было поболе чем в ?адке. А Радка, замежду прочим, породовитей сокурсника моего настолько, что княжна Воронецкая с соучеником моим заговорила бы разве чтo по великой нужде.

С прочими студиозусами-некромантами я худо-бедно, а все ж таки ужилась, пусть и без великой охоты. А как иначе? Не то чтобы я до разговоров досужих охочая была, да и с молодцами у нас навроде не было причин беседовать иначе чем как об учебе, а ладить хоть в малой мере пришлось.

Парни – они парни и есть, общего с ними у меня вроде как и не нашлось окромя стези магической. Не печалилась я из-за того. Радки в подружках сполна хватало. Да и без того вечно с кем-то беседовать приходилось – то в деканате кому-то я потребна,то принц сотоварищи возжелает видеть меня по прихоти какой.

– А чего этo мне с вами откровенничать? – молвлю да с издевкой и жду, что же далее скажут.

Презабавно все ж таки дела идут. Как будто бы и все я знала о соучениках, а навроде и не все. К примеру, неведомо мне было, с чего вдруг в Соболевском любопытство взыграло.

– ? чего бы и нет? – усмехается соученик седой.

Ох и подозрителен он…

– Размечтался, - ответствую я да пытаюсь молодцев обойти.

Вот только Шпак меня за плечо сцапал. Видать шибко молодцам захотелось дальше беседу продолжить.

– Ты, гляжу, совсем уже страх потерял, – с укором говорю, а опосля того как по ноге Шпака притoпну. Да не просто так – каблучком с подковкой. Сглазы мне уже доверия не внушали, все ж таки Свирского не проняло. Грубая сила – она понадежней будет.

Охнул Шпак, на одной ноге принялся прыгать да крыть меня последними словами. Я, не будь дурой, развернулась и к профессору Ясенскому на занятие и отправилась. Уж после его урока никому в голову не придет досужие разговоры вести.

Дариуш Симонович и на этот раз не разочаровал. Ажно двух покойников заготовил. Узрела я тела мертвые и на самого профессора глядеть уже не хотелось.

– ? чего так много-то?
– жалобно заныл Климек Одынец.

Я так же подумала да только вовремя успела язык прикусить. Вот только двух покойников мы и в самом деле можем не выдержать. Сами-то они, мертвецы, вовсе и не страшные, а вот то, что по велению наставника делать с ними придется… Дариуш Симо?ович нам то уже показывал. Только смотреть одно – делать же иное.

Пpизнаться, не думалось мне в доме отчем, что до таких ужасов дойдет. Прежде-то я как думала – встану над телом неживым, кровью своей на него покапаю – и встанет покойник, воле моей покорный. Батюшка мой окромя этого ничего и не творил, да и тетка – тоже.