Паноптикум Города Пражского
Шрифт:
Сторож обвел своим блуждающим взглядом публику и вернулся на место.
Прокурор красноречиво молчал.
Председатель огласил перерыв в слушании. Газетчики и судебные хроникеры бросились на почту к телеграфам. Вот она, самая крупная сенсация процесса!
Кровавый сон несовершеннолетней девочки... Ребенок изобличает убийцу... Мертвая мать открывает дочери правду...
В наступившей суматохе пан Мразек протиснулся к скамье защитника.
Пан доктор, я был здесь и все слышал.
Это ужасно, - простонал молодой человек, у которого уплыла вдруг почва из-под ног.
Напротив,
– Вы с ума сошли!
Да нет, можем даже свидетельницу представить. Но врач разберется и без нее.
Вы считаете, беременность повлияла на ее душевное здоровье?.. Но, матерь божья, ведь ее девственность еще охраняется законом!
Вот то-то и оно! Теперь понимаете, что за неприятности были с нею у матери?
– А кто... Кто виновник?
– Пока я не в курсе, но она скажет, если на нее поднажать, головой ручаюсь! У этого человека была причина избавиться от ее матери, ведь убитая знала о нем. Не исключено, что следуюшей жертвой может стать сама девчонка.
Защитник судорожно ухватил пана Мразека за рукав и поволок его за собой к председателю.
Но пан Мразек вырвался у него из рук и смешался с толпой. Он предпочел держаться поближе к юной свидетельнице и понаблюдать, с кем она говорит и не советует ли ей кто исчезнуть. Это уже вошло у него в привычку.
Председатель суда, выслушав защитника, буквально побелел.
– Вы отдаете себе отчет, что это значит, пан доктор?
– Думаю, да. Прекращение суда, возврат дела на доследование и новый процесс.
– Немыслимый позор!
– застонал добряк председатель.
– Все же меньший, чем если бы присяжные объявили виновным ни в чем не повинного Бурду!
– Да-да... Но все это правда?
– У меня есть свидетель, пан председатель. Могу и еще представить... В конце концов, в вашей власти отказать защите - отправьте несовершеннолетнюю свидетельницу на экспертизу просто для проверки ее душевного здоровья. А заодно не составит труда осмотреть ее на беременность.
Председатель объявил окончание перерыва.
Первым делом он сообщил, что удовлетворяет просьбу защиты о медицинской экспертизе Марии Пршимдовой, свидетельницы в возрасте четырнадцати лет и трех месяцев.
Обвинение, разумеется, внесло протест, который был отклонен.
Очередное слушание дела председатель, учитывая обстоятельства, объявил закрытым. Под оглушительный гул помещение было очищено от публики, недоумевающая толпа теснилась теперь у входа, между тем как газетчики пытались прорваться внутрь.
Свидетель Хлоупек держал испуганную Марию за руку, не отпуская ее со стражником, которому поручено было сопровождать ее к врачу.
– Она ни при чем, с нею все в порядке!
– кричал он.
Распоряжение суда, - хмурился стражник, - не нарушайте закон.
Какие у вас, свидетель, причины настаивать, что этот ребенок здоров?
– допытывался защитник
– Я знаю... А вам что за дело!
Хлоупек отвернулся от него и пошел из зала.
– Свидетель, вы мне еще понадобитесь, - окликнул его адвокат, - слушание дела не закончено!
В дверях сторожу загородил дорогу пан Мразек и повернул его обратно.
Мы сегодня, сдается, виделись?
– сказал он ласково.
– Ночью вы выходили из дома Марии Пршимдовой. Что это вам взбрело дать от меня деру?
Чего пристали ко мне!
– завопил Хлоупек.
– Я вас знать не знаю!
Пан Мразек пожал плечами и дисциплинированно покинул зал суда, потому как даже ему не дозволялось оставаться.
Процесс при закрытых дверях продолжался сравнительно недолго.
До медицинского осмотра дело не дошло, врач показал, что девочка разревелась сразу же, как только он попросил ее раздеться. Сама призналась в своем положении и, не особо упрямясь, назвала будущего отца.
Председатель суда прямо в зале распорядился взять под стражу бывшего свидетеля Яна Хлоупека, тридцатипятилетнего наемного сторожа из села Голинова, и для верности сразу же, в связи с фактом преступного совращения несовершеннолетней Марии Пршимдовой, подвергнуть его аресту - дабы изолировать от потерпевшей.
Затем процесс снова был объявлен открытым, и председатель огласил, что слушание по делу обвиняемого Вацлава Бурды откладывается, так как суду предъявлены новые, прежде неизвестные доказательства.
Вторичное дознание поручается следственным органам.
Журналисты опять кинулись к почте - передать в газеты свежую, еще более сенсационную новость.
Вокруг молодого защитника щелкали фотоаппараты и сверкали вспышки магнезии.
Пан прокурор подошел к нему, чтобы пожать руку.
– Коллега, вы сослужили правосудию неоценимую службу, позвольте поздравить вас! Само собой, прокуратура даст согласие освободить Вацлава Бурду. Новое слушание будет вестись в совершенно ином русле. Я и не подозревал, что показания этой девицы все так перевернут!
Сказал он это, при всей своей профессиональной выдержке, довольно кисло.
– Показания этой девочки, пан доктор, - сказал пан Мразек молодому защитнику уже позже, за совместным ужином, щедро сдобренным вином, - вам помогут еще кое в чем. Я слышал их, да и, надеюсь, запротоколированы они точно. Девчонка сказала, что у матери была на голове рана от камня... О том, что удар нанесен камнем, мог знать лишь Хлоупек!
Пан Мразек, мне бы вашу голову!
– восхитился молодой человек.
Какое там, пан доктор, не в голове дело, а всего лишь в многолетнем опыте!
Потом они вместе отправились на вокзал, и пан Мразек в ожидании поезда загляделся на горизонт, где вздымался островерхий силуэт синего холма.
Так это же Висельный холм, тот самый, который рядом с Голиновом, - сообразил он.
– Смотрите, какие над ним мутные полосы! Кажется, снег повалит.
И вовсе не снег, пан Мразек, это души повешенных. Они туда по ночам слетаются, - тоном знатока объяснил молодой адвокат по уголовным делам.
Пан Мразек с облегчением уловил гудок подъезжающего поезда.