Пантера

— Вот я и думаю, нахрена Чикатилле ломать свой любимый шезлонг? Что ты предлагаешь сообщить, что пьяная скотина нажралась, ушатала старую мебель и побила бутылки? Вызывать спецназ?

— Побил бутылки, а после взялся за окна? — Егор приоткрыл дверь и выставил оружие в проём, — Андрей, не тупи! Говорю тебе, вызывай диспетчера.

И точно, стало понятно, что окна магазина закрыты ролетами, носящими следы мощных ударов. Металлические пластины прогнулись, кое где очень сильно, словно вандал использовал настоящий таран.

— Иди к чёрту, — Третьяков подхватил своё оружие, — Чтобы опять пацаны оборжались, когда вернёмся? Ты ещё не забыл прошлый раз, когда мы задержали тех двух придурков по ориентировке? Как тебя после величали?

— Пошёл ты! В тот раз было другое, — Егор сплюнул и решительно полез наружу, — Ладно, пошли посмотрим. Фонарь возьми.

— Без сопливых…

Некоторое время полицейские стояли у машины, всматриваясь в здание заправки. Казалось, всё, как обычно и если бы не сломанный шезлонг и разбитые ролеты, можно было бы отправляться обратно, в очередной раз выматерив проклятого пропойцу. Однако, дело есть дело и Егор осторожно двинулся в сторону постройки. Андрей аккуратно снял автомат с предохранителя, включил фонарик и осветил углы магазина, теряющиеся во тьме. Ничего.

В это время Фёдоров подошёл к двери здания и потянул за остатки изуродованной ручки. Хрустнуло и кусок пластика остался в ладони полицейского. Дверь даже не шелохнулась.

— Заперся изнутри, — бросил Егор рассматривая следы на двери, напоминающие глубокие царапины, — Хрень какая-то. Походу белочка добралась до Чикатиллы, вон, как дверь исцарапала…

— Пошли, обойдём. Там ещё один вход и дверь не такая крепкая. Если что — выбьем.

Егор ещё раз хотел предложить сообщить в центр, но решил, что Третьяков подумает, будто он наложил в штаны. А вдруг действительно: Селезнёв просто нализался и спит, а они начнут бить тревогу? Позора не оберёшься, это — точно.

Обогнув здание, полицейские поняли, что взламывать заднюю дверь им не придётся: кто-то постарался за них. Да ещё и так основательно, что остались одни деревянные щепки. Похоже, дело действительно серьёзно. Егор ощутил, как ледяные мураши зашевелились на его спине.

— Диспетчер, — Андрей зажал кнопку передатчика, — Диспетчер. Катя, ответь, мать твою!

Только шипение. Полицейские переглянулись. Егор поморщился. Такая фигня постоянно происходила в окрестностях Лисичанска и кое-кто утверждал, будто видел мощную глушилку на заднем дворе института. Байки, скорее всего, но связь тут работала реально безобразно. И мобильная и радио.

Третьяков посветил внутрь и луч света тут же наткнулся на поваленный холодильный шкаф, лежащий под остатками двери. Судя по всему, Селезнёв пытался подпереть им дверь и видимо, неудачно. В металлической панели осталась глубокая вмятина, точно туда ступил кто-то очень тяжёлый. Третьяков принялся материться, что выглядело весьма непривычно и от этого, Егор ощутил ещё больший страх.

Из прохода несло каким-то смрадом. И если животную вонь Фёдоров разобрал, то второй запах — чуть сладковатый, вызывающий дурноту, заставлял его напрягать память. Где-то он такое уже нюхал. В армии, что ли…

— Держи проход, — сипло сказал он, вглядываясь во мрак, — Как у негра…

— Всюду вы были, — нервно хихикнул напарник, выцеливая автоматом непонятные тени.

Фёдоров ступил на лежащий шкаф, ощущая, как тот слегка прогнулся под его немаленьким весом и задумался, сколько же весил тот, кто разбил дверь. Бег мурашек по спине значительно ускорился. Андрей осторожно последовал за товарищем и похлопал его по плечу.

— Чувствуешь? — он потянул носом, — Порохом воняет. Порохом и кровью. Катя, слышишь меня? Твою мать!

— У этого придурка было ружьё, — протянул Егор, спускаясь со шкафа на пол.

Теперь он вспомнил: точно, в армии. Один из новобранцев неудачно кинул гранату и она упала в окоп. Парню разворотило живот. К счастью придурка успели спасти, но этот запах вывороченных внутренностей…

Луч фонаря пробежался по полу и остановился на чьих-то босых ногах, торчащих из-за угла. Ноги лежали абсолютно неподвижно и вокруг них расплывалась лужа, чёрная, в свете фонаря. Запах крови, свежего дерьма и мокро шерсти в этом месте казался абсолютно непереносимым, точно люди угодили в вольер какого-то хищника.

— Твою мать, — проворчал Андрей, ощущая, как тошнота подступает к горлу, — Катя, отзовись, дура штампованная! Вот мля…

Если они надеялись увидеть за углом остальное тело, то их ожидало разочарование. Ноги да ещё какие-то жалкие остатки, — вот и всё, что неизвестная тварь оставила от Дмитрия Селезнёва. Потом свет выхватил оторванную голову и Третьяков не смог сдержать рвотных позывов. А выражение дикого ужаса на физиономии мёртвого человека пробирало до глубины души.

— Всё в порядке. — Андрей отстранил руку партнёра и сплюнул, — Хотя, какое там, в порядке! Егор, шлёпай к машине, попробуй докричаться оттуда, а я тут немного осмотрюсь. Вот дерьмо то!

— Не было печали, — согласился Фёдоров и потёр нос, — Ну и вонища.

Судорожно сглатывая слюну и сдерживая спазмы бурлящего желудка, он торопливо выбрался наружу и глубоко вдохнул неосквернённый воздух ночи. «Как свинью! — мелькнуло в голове полицейского. — Разделали, как долбаную свинью!»

Пока Егор шёл к урчащему автомобилю, ему немного полегчало, однако воспоминание о кусках изуродованного тела не оставляло его, вынуждая руки дрожать, точно от глубокого похмелья. Впрочем, за руль Фёдоров сел почти спокойным. Однако не успел он взять передатчик, как тишину ночи разорвал дикий рёв взбешённого зверя. Потом ударила автоматная очередь. Следом ещё одна — короче. И вновь оглушительный рёв.

Видимо, на несколько мгновений мозг Егора просто отключился, потому что пришёл в себя в движущейся машине. Ударив по тормозам, Фёдоров высунулся в открытую дверь и крикнул:

— Андрюха, с тобой всё в порядке? Ты жив? Чёрт…Что случилось?

Мрак ожил, зашевелился и обратился огромной тварью, которая вскочила на капот машины. Видя перед собой только два светящихся глаза, горящих жаждой убийства, Фёдоров утопил педаль газа в пол и схватил автомат. Вести автомобиль и стрелять оказалось весьма неудобно, поэтому грохочущее оружие едва не выбило конечность из сустава. Лобовое стекло покрылось густой сетью трещин.

Не видя ничего впереди, полицейский выкрутил баранку руля и ударил стволом автомата по стеклу. В ослепительном свете фар и дожде, из осыпающихся осколков, огромное дерево, растопырив лапы-ветки, метнулось ему навстречу. Руль, точно живой, вывернулся из рук и вонзился в грудь Егора. Жуткая боль пронзила тело и терзала оставшиеся секунды.

«Чёртовы растения всё-таки добрались до меня. — подумал Фёдоров, превозмогая наступающую тьму, — А Ксюша ждёт дома…Вечер и свечи. Свечи так мигают. Свечи…»