Папа для Бусинки

123.

Я вижу, как Юля настороженно обводит нас всех непонятным взглядом, потом вздыхает и порывисто встает из-за стола. На ее лице целая гамма чувств, я различаю обиду и грусть среди прочих. Встаю вместе с ней.

– Вижу, мне здесь не рады. Что ж, я этого ожидала, - вдруг произносит она и берет свой мобильник со стола. – Никит, ты всё знаешь, расскажи девчонкам, ничего не утаивай. Пусть знают все мерзости, которые устроила в нашей жизни бабушка. А я домой, устала. Да и не хочу ворошить эту гнусную историю снова.

Я преградила ей путь. Сердце моё отчаянно билось в груди. Моя сестра! Близняшка! Я чувствовала ее временами, списывая это на богатую фантазию. Мне всё мерещилось, что есть я и еще одна я, которую выдумала. Помню, даже в лагере встретила Юлю, но подумала, что и это игра моего воображения. А на базе я полностью была поглощена переменам в моей жизни и логике. Я уже взрослая и понимаю, что косметическим хирургам ничего не стоит подогнать внешность под любую другую, если это нужно. А раз нужны похожие агенты, то я и задумываться не стала.

– Юля… я просто ошарашена немного. Но я просто счастлива, что ты есть у меня! – обняла сестру, которая даже не делала попыток обнять меня в ответ.

– У нас! – заверещала младшая и стиснула руками нас обеих. – Девчонки! Я вас так люблю! Мои вы одинаковые!

Мы устроили кучу малу посреди столовой. Наши мужчины тоже обняли нас, радуясь воссоединению, мы плакали, гладили лицо друг друга ладонями, пытаясь поверить в произошедшее. Моя близняшка! Почему мы не росли вместе? Это несправедливо!

– Давно ты знаешь, что мы сёстры? – спросила я у Юли, когда снова уселись за стол, только теперь не напротив, а рядом.

Мужчины отправились в кухню, чтобы приготовить что-нибудь на скорую руку. Нам никто не мешал, баба Ира повезла детей в детский дом отдыха на выходные, чтобы они позагорали еще немного, пока лучи солнца еще жарки и питательны. Ангелина спала в детской под присмотром няни. Мы остались втроём в комнате.

– Давно знаю… с того дня как наш отец и ваша мама погибли. Я была на похоронах.

Я помню. Я тогда подумала, что у меня крыша поехала, увидела себя в толпе. Даже одежда такая, как я обычно ношу.

– Я виновата в их гибели… - вдруг всхлипывает Юлька, понурив голову. – Это ко мне они ехали, потому что я ввязалась в дурную историю, и бабушка позвонила отцу, испугалась. Простите меня…

– Глупая, при чем тут ты? За рулём отец был, это он превысил скорость. Не ты! – вдруг я четко поняла, почему Юля столько лет не выдавала себя. Она чувствовала себя виноватой в гибели наших родителей. Бедная…

– Я расскажу, всё что узнала от бабушки.

– Да и так понятно, мать бросила сначала меня в роддоме, а потом и тебя, - в душе у меня поднялась буря. Если бы сейчас встретила ту женщину, что родила нас с Юлей, то высказала бы ей прямо в лицо всё, что я о ней думаю.

– Мама не виновата! – вдруг встрепенулась сестра. – Ты просто нашу бабушку не знаешь. Она всё решила сама, причем за всех. Она разлучила наших юных родителей, и меня с Никитой тоже. Попыталась. Это Луиза заставила дочь оставить младенцев в роддоме, но мама всё же настояла, чтобы забрать хоть одну из нас. Она решила устроиться в жизни и вернуться за тобой. И вернулась, но опоздала, ты уже была удочерена.

– Не особо-то она торопилась! – вырвалось у молчавшей до сих пор Тонечки.

– Это к лучшему, поверь сестрёнка, - улыбнулась горестно Юля, разглядывая почерк на расписке из роддома. Потом поерзала на стуле и выдохнула. – Меня воспитала бабушка, а ты хоть с нормальными родителями выросла, Тася. Так что не жалей. А меня бабуля лишила всего – родителей, сестер, нормального детства и первой любви. Хотя с Ники мы теперь вместе, спустя пятнадцать лет.

– Но тебя мать тоже бросила, ладно бабушка воспитала… - начала я, не понимая, как можно с такой обидой говорить о человеке, который тебя вырастил. Даже ненависть проскакивала в словах сестры.

– Она украла меня у матери. Увезла в другой городок, спряталась под чужим именем, когда мама вышла замуж за французского дипломата и уехала в Париж. Мама много лет искала меня. Нашла, когда мне пошел уже четырнадцатый год. Так она, бабушка, отправила меня в оздоровительный лагерь и рванула во Францию отвоевывать права на меня. Снова заставила мать отказаться от меня. Не веришь? Спроси у нее самой. Ты же собираешься знакомиться с ней?

– Да, - ответила я Юле твердо. Я верила, люди способны и не на такое. Но познакомиться с бабулей-тираншей хотелось. Надо уметь прощать.

– А потом она всегда прятала меня от отца. А когда я влюбилась в Ники в том лагере, то она и переписку нашу прятала, разлучила нас. Когда я все узнала, то ушла из дома, оставаться рядом с ней, с той, что разрушила мою жизнь и оклеветала свою дочь, мне не хотелось. Сейчас я уже спокойно всё рассказываю, но одиннадцать лет назад мне задушить хотелось эту старую змею, - зло усмехнулась Юлька и я поежилась от нервного озноба. – Но я просто собрала вещи и ушла.

– Вы до сих пор с бабушкой не общаетесь? – спросила я, потому что странно, как можно не остыть за столь долгий срок.

– Сейчас помирились. Луиза заболела, сердце. Оно у нее, оказывается есть, - смеется сестра и я выдыхаю.

Мы снова обнимаемся, я шепчу сестре, что всё у нас теперь будет хорошо. И будет, я знаю!

124.

Осень прошла в умиротворении и любви. Я успешно лечилась, надеясь на благополучный исход. В середине ноября мне сделали еще один специальный укол, сменили одни таблетки на другие, провели еще одно небольшое обследование, оно показало хороший результат. К этому времени я набрала целых семь килограмм. Это радовало.

Со Стасом мы были неразлучны. Днем учились, по вечерам занимались чем-нибудь интересным. По выходным забирали Софию, водили ее куда-нибудь, потом ночевали в логове. В квартире Филатова поселились детские вещи и игрушки, любимая книжка Софи. Необычная, с переделанными сказками. Девочка устраивалась с ней в кровати, разглядывала картинки, потом просила Стаса:

– Папа, почитай мне сказку! – хотя могла и сама почитать, у нее неплохо получалось. И читала, иногда, своему любимому папочке.