Папа, спаси меня

Как назло, и прохожих-то не так много: Женя выбрал самую удаленную, самую неудачную дорогу.

— Хватит! Хватит! Куда мы едем?! — кричу ему я.

Но он только дергает плечом в ответ.

Наконец, спустя томительные века ожидания, автомобиль останавливается у какого-то забора.

— Приехали, — Женя грубо хватает меня за локоть, и выталкивает из машины. В нос ударяет запах прелых листьев и навоза.

— Ты что, в деревню меня привез?

Удивленно оглядываюсь и вижу, что мы остановились у какого-то заброшенного дома, с покосившимся черным от времени и дождей забором. Впереди — лес, темный и довольно мрачный, совершенно без проблесков зеленой листвы, а позади — разбитая дорога из замершей грязи.

— А что, принцессам тут не место? — ехидно цедит он, и тут же толкает меня в спину, вперед, чтобы пройти сквозь калитку. — Шевелись давай, — теперь его голос и его поведение совсем не похоже на то, кого я считала всегда своим мужем. Это какой-то совершенно другой человек, больше похожий на зэка, на отъявленного рецидивиста, на террориста.

Делаю несколько шагов вперед, и путаясь ногами в высокой траве вперемешку с каким-то сеном. Женя быстро оглядывается кругом, нервно, зло.

— Шевелись, я сказал! — он больно ударяет меня в спину, желая, видимо, придать ускорение, но я не выдерживаю такого напора, и, запинаясь о какую-то корягу, носом лечу вперед.

— Дрянь, — сквозь зубы цедит Женя, глядя на меня сверху вниз.

Я шмыгаю носом, утираю влагу со щеки.

— Поднимайся быстро! — командует он.

— Хватит на меня орать, придурок! — огрызаюсь я, и медленно встаю, уперевшись в грязь сначала ладонями, а после и коленями.

Дождавшись, когда я смогу поднять на ноги и выпрямиться во весь рост, Женя смотрит на меня пару секунд, а я отвечаю ему зеркальным злым и нервным взглядом.

Мне хочется плюнуть ему в лицо, и, кажется, это желание отражается на моем лице, потому что он вдруг меняется: выпрямляется, поднимает руку.

Я не успеваю среагировать, и мою щеку жалит болезненная, сильная пощечина.

— Ай! — хватаюсь я за место, которое тут же начинает гореть. Слезы буквально брызгают из глаз, как бы мне не хотелось казаться сильной, но против боли приема нет.

— Я сказал: шевелись, что тут непонятного?

Отшатываюсь от него, но Женя снова хватает меня за локоть, больно сжимая пальцы и волоком тащит в дом.

Ногой ударяет в дверь, и она распахивается под напором.

— Посидишь пока тут, — говорит он, вталкивает меня в темное, пропахшее водой, сыростью, нежилым духом жилище, и резко захлопывает за мной дверь.

— Пусти, гад! Пусти! — ударяю кулаками по двери, но он запирает ее на засов — слышу, что с отчаянным скрипом железо в мужских руках начинает слушаться и дверь буквально проседает.

Кажется, я стала пленницей у собственного мужа, хоть и бывшего…

Глава 48

Словно почувствовав моё присутствие, Егор начинает ворочаться в кровати и открывает глаза. Он приподнимается, смотрит на меня, а затем вертит головой.

— Кир, а почему мамы нету? — спрашивает пацан обеспокоенным голосом, а у меня сжимается сердце. Хотелось бы самому узнать ответ на этот вопрос.

— Мы её сейчас поищем, наверное, мама решила поиграть с нами в прятки. Мы обязательно найдём её. — Я набираю номер Малой, но безрезультатно — абонент не абонент. — Вот я сейчас пойду и помогу доктору Ивану найти её…

— Не уходи! — принимается хныкать пацан, и меня буквально разрывает.

Нянечка нервно поглядывает на меня, видимо, желая хоть немного отдохнуть и перекусить, и я решаю отпустить её.

— Сделаю один звонок и вернусь! — бросаю я, глядя на неё.

Выхожу в коридор, чтобы не испугать сына интонацией своего голоса, потому что в эту секунду я готов рвать и метать. Камеры не работали… Как найти Тоню, если эти грёбаные камеры не работали?

Дрожащими руками набираю номер Ивана и прижимаю мобильник к уху.

— Кирилл, что-то случилось?

— Тоня пропала. Она полчаса назад должна была прийти в палату к сыну, но её нет… И я полагаю, что сбои в работе камер как-то связаны с её исчезновением.

— Сбои случаются, время от времени! Ты ей самой звонила? Тоня беременна, может, ей стало дурно?

— Она не отвечает! Обойдите всю больницу, Ваня, потому что когда мы виделись последний раз, она вошла сюда! — почти рычу я и отключаю телефон, зная, что он сделает это.

Иван отправит санитарок, медсестёр, всех на поиски Малой… И если её не найдут, я знаю, куда поеду первым делом.

Как и обещал, возвращаюсь в палату сына. Его глазки на мокром месте. Нянечка пытается взять его на руки, но он не идёт к ней и смотрит на дверь, а когда видит меня, начинает тереть глаза кулачками.

— Вы можете пока пообедать. Я побуду с ним немного, — негромко произношу я, полный решимости успокоить сына.

Я присаживаюсь на стул и пытаюсь выдавить из себя улыбку, хоть сделать это чертовски сложно. Мне надо успокоить ребёнка, внушить ему, что всё хорошо, потому что нервы ещё никого не доводили до добра, а ему особенно опасно нервничать.

— Послушай, это была… — я задумываюсь — кем там может заинтересоваться мальчишка? Вряд ли его впечатлит рассказ о феях, потому что история принцессы ему, помнится, не понравилась. — Твоя нянечка — это королева с другой планеты. Она пришла сюда, чтобы оберегать тебя и забрать твою болезнь. Совсем скоро мы ввернёмся домой и больше никогда не попадём в это место… Но ты должен слушаться её. Она вытянет материю чужого мира, попавшую в тебя, и потом улетит обратно. Только ты не должен говорить, что знаешь её небольшой секрет. Ладно?

Егор приоткрыл рот, уставился на меня распахнутыми глазёнками и принялся кивать, а я искренне улыбнулся. Пусть я и не умел обращаться с детьми, понятия не имел, как найти подход к собственному сыну, но я смог успокоить его.

— Наша мамочка сейчас немного занята… Но она скоро вернётся. Ты не должен беспокоиться! С ней всё будет хорошо. А дома тебя ждёт Морда. Он уже поправился и хочет поскорее встретиться с тобой. Ты ведь скучаешь по этому забавному щенку?

Егор принимается кивать и улыбаться. С Мордой он быстро нашёл общий язык, и щенок стал для него своего рода отдушиной, пацан почти ничего не спрашивал о Седом, лишь изредка вспоминая, что у него есть ещё и отец.

— А папа к нам вернётся? — Выбивает весь воздух из лёгких своим вопросом Егор.

— А ты бы хотел этого? — задаю пацану встречный вопрос, и он проваливается в мысли.

— Я бы хотел, чтобы мой папа был таким же, как ты! — отвечает Егор, а у меня на глаза наворачиваются слёзы.

Нет! Мужики не плачут! Не ведутся на все эти сантименты, но у меня душа выворачивается наизнанку от таких важных слов. Мне хочется схватить пацана на руки и закружить его, но я боюсь повредить ему что-то, да и он без того слаб после химии, без лишней круговерти испытывает приступы тошноты, поэтому я глушу этот нелепый порыв и улыбаюсь ему.