Папарацци

Я только открыла рот, как Андрей взял меня за локоть и выпроводил на улицу. Не стала поднимать шум, больше всего меня сейчас волновало содержимое моей сумки: ничего ли не украли или не испортили?

Телефон, ключи, кошелек, — всё на месте. Включила Кэнон. И тут в реальность воплотился мой самый страшный сон — она не работала. Меня парализовал ужас: я остановилась и таращилась на безжизненный объектив.

— Пойдем уже, — подгонял Андрей, а я, как маленькая девочка с дрожащими губами, готова была разреветься.

— Вика? — позвал, когда заподозрил что-то неладное.

— Они ее сломали, — выдавила из себя. А в следующую секунду меня обуяла ярость и я рванула обратно в участок, требуя отмщения. — Я их прибью! Они заплатят мне за это!

Андрей поймал меня, обхватывая за талию, и уволок подальше от камер видеонаблюдения и возможных свидетелей.

— Ты хочешь обратно за решетку? — пытался успокоить, в то время, как я вырывалась и толкалась локтями. — Это всего лишь кусок пластика.

— Это не просто кусок пластика! — истерично взвизгнула. — Ты не понимаешь, — по щекам покатились предательские слезы.

То не просто рабочий инструмент. Фотографии — моя жизнь, моя отдушина, моя несбыточная мечта. Я поникла, предавшись отчаянию.

— Вика? — Андрей встряхнул меня, заглядывая в лицо. — Ты плачешь?

Удивление в его голосе заставило отвернуться. Не хватало еще, чтобы он видел как я реву, наматывая сопли на кулак.

— Не будь идиотом! — перешла в нападение. — Не плачу я!

Но кого я обманываю, поймана с поличным.

Жалкая Вика. “Плакса Вика” — как меня называли в детском доме. Я тогда только и делал, что рыдала по любому поводу.

— Все плачут, детка, — его насмешила моя показная бравада, и он даже не скрывал улыбки. — Рано или поздно наступает момент, когда даже самые черствые сухари пускают скупую слезу, — и неожиданно обнял, утешая, будто кого-то родного и близкого. Попыталась оттолкнуть, но теплые ладони не отпускали, успокаивающе поглаживая по спине. Я, всхлипнув, уткнулась мокрым лицом в дорогущую рубашку Андрея. Непременно убьет меня за это. Но он и слова не сказал, и прижимал к себе, пока я не затихла.

— Станешь подкалывать этим случаем — забудь о сексе, — предупредила, смахивая последние следы своего позора.

Но угроза не подействовала, и он открыто рассмеялся.

— Садись в машину, — лишь попросил, — подброшу до дома.

Послала бы его куда подальше, но послушна побрела к Лэнд Роверу. Ненавидела себя за то, что чувство долга вынуждало теперь чуть ли не угождать ему.

— И сколько я тебе должна? — спросила, как только оказалась в салоне.

Он глянул на меня, потом на дорогу:

— Нисколько, — и влился в оживленный транспортный поток. Глупо врать, ему точно пришлось заплатить хапугам. — Ты ничего мне не должна, — продолжал настаивать, — считай, это ты меня выручила: спасла от ужасного ужина с моей чокнутой семейкой.

Была не в курсе тонкостей его взаимоотношений с семьей, поэтому не могла точно сказать иронизировал он или говорил серьезно.

— Ловлю на слове, — ухватилась за возможность и его беспричинную доброту. В конце концов, у меня все равно нет денег, чтобы расплатится с ним.

***

Дома первым делом достала свой набор инструментов и, расположившись за кухонным столом, разобрала фотоаппарат. Если что-то сломалось, в большинстве случаев это можно попытаться починить. Но у всего есть свой срок и порой вещи просто приходят в негодность от старости. У моего Кэнон просто сгорели “мозги”, и не было смысла их менять — проще купить новую камеру. Хоть вой от несправедливости жизни.

— Есть что-то, чего ты не умеешь? — раздалось за спиной, и я вспомнила, что Андрей поднялся в квартиру вместе со мной.

— Что? — обернулась, не совсем понимая вопроса.

— Смотрю, ты мастер на все руки, — сел напротив, с любопытством разглядывая разобранную технику.

Самостоятельная жизнь научила делать всё самой, не полагаясь ни на кого, в том числе и обращаться с отверткой. Я не считала это достоинством, просто необходимостью.

— А толку? — откинулась на спинку стула, окончательно опуская руки. Нужно смириться с потерей фотоаппарата.

Достала из кухонного шкафа припрятанную непочатую бутылку виски, который перепал мне от бывшего. Берегла, чтобы отметить какое-нибудь грандиозное событие своей жизни, а теперь будут поминки.

Залпом выпила целую рюмку, поперхнулась, закашлялась — жизнь показалась еще паршивей.

— Не берись пить, если не умеешь, — посоветовал Андрей, наблюдая за моим гримасничеством. На глазах снова навернулись слезы, только на этот раз от того пламени, что обжигало мне горло.

— Тут много ума не надо, — и снова наполнила рюмку, только на этот раз поставила ее перед Андреем. — Сегодня будешь моим собутыльником.

— Не помню, чтобы мы договаривались о таком, — скептически глянул на прозрачную коричневую жидкость в бутылке. Решил, что задумала его отравить?

— Это хороший виски, — бывший слишком любил меня, чтобы дарить дешевое пойло. — Ну не одной же мне пить? — использовала последний аргумент, под давление которого он сдался и опрокинул рюмку. В отличии от меня сделал это с легкостью и даже, кажется, смаковал вкус виски. Я выпила еще порцию, пытаясь распробовать нечто приятное, но, увы, начисто лишена таланта сомелье. А после еще пары глотков совсем перестала чувствовать что-либо.

Медленно бутылка опустела, и кухня наполнилась шумной болтовней и сигаретным дымом.

— Отвратительная привычка, — далеко не трезвая, я разгоняла рукой смог перед лицом. — Ты же занимаешься спортом, — сподобилась ворчливым бабулькам на лавочке.

— Будний вечер, а ты пьяна, — парировал Андрей.

Его пиджак давно был отправлен на спинку стула, а рукава рубашки небрежно подвернуты. Я же пошла еще дальше и на правах хозяйки натянула домашнее — шорты с футболкой.

— Не пьяная, а выпившая, — поправила неточность. — И у меня траур.

— По камере? — усмехнулся, будто нарочно пуская в меня клубы дыма.

— Ничего смешного, — вырвала ненавистную сигарету и затушила в импровизированной пепельнице из старой кружки с отбитой ручкой. — Я без нее как без рук.

— Ты же терпеть не можешь свою работу, — потянулся к пачке, лежащей на столе, — вот тебе повод бросить ее. Считай это знаком.

— Я не суеверная, — первой схватила ее и швырнула в открытое окно. — Достал, — пояснила свои действия нахмурившемуся Андрею, и как ни в чем не бывало, продолжила: — Ну брошу я желтушную прессу, а что дальше? У меня нет образования, с моим опытом работы мне не найти ничего приличного. Хорошо я делаю только фотографии, — по крайне мере мне хотелось в это верить.