Пара Ноя

– Скажите, а человек может измениться за один день? Ну вот вчера это любящий и заботливый муж, а сегодня он присылает видео, где выжигает глаза на моем детском портрете и угрожает закопать. Как так? – Яна была уверена, что подобные метаморфозы случаются в дешевых сериалах на федеральных каналах, но никак не в жизни обычных людей.

– Ну, это зависит от того, что случилось за этот день, мозг – штука нейропластичная. – Врач почесал переносицу со следом от очков в тонкой оправе и внимательно смотрел на ночную пациентку, устроившись в кресле за столом напротив нее.

– Узнала то, что знать не должна была. Измены, сомнительные финансовые схемы. Сначала думала, что первые угрозы – просто из-за состояния аффекта, но нет – он и сейчас хочет, чтобы я убралась из страны или вовсе сгинула в водах Москвы-реки. Представляете, винит меня в том, что я разрушила семью, узнав правду! То есть не он виноват, что изменил мне дюжину раз, а я…

– Мне сложно говорить, не видя человека и не зная детально анамнеза, но вообще похоже на психопатию. Неадекватно воспринимает действительность, подменяет понятия. Если он неосознанно это делает, то это психопат, тут какое-то расстройство личности. Возможно, нарциссическое. Такие люди склонны врать, обманывать и абсолютно не испытывать чувства вины, уверенные в своей безусловной правоте. А стресс от обличения просто спровоцировал обострение, – предположил врач. – Сколько вы прожили вместе?

– Четыре года в браке, год до этого, – ужаснулась Яна, пытаясь высчитать, сколько ночей она провела рядом с психически нездоровым человеком, не осознавая, что находится в логове эмоционального оборотня. То, что она считала крепостью, оказалось даже не карточным домиком, а настоящим минным полем, на котором она чудом не подорвалась за четыре года. Не зря на уроках информатики столько играла в «сапера».

– И что, за это время никаких тревожных звоночков не было? – с любопытством поинтересовался врач.

– В смысле? – допытывалась Яна, что можно считать тревожным звоночком. Сообщение от Маши Тин Сити?

– Ну должны были быть и другие стрессовые ситуации, в которых он мог проявить свою неадекватность. Например, безразличие к чужой боли или откровенная жестокость.

Яна перебирала воспоминания, как костюмы во время ревизии – отодвигая вешалку за вешалкой, – пока не вспомнила их поездку в Грецию. Нужно было обновить шенгенские визы, и они отправились в недорогой тур в Халкидики, чтобы без пересадок в Афинах и на острова. Конечно, Яна грезила потусоваться на Миконосе, но на осень была запланирована свадьба, и разбрасываться деньгами не время.

Они вернулись с ужина в небольшом уютном городке Неос-Мармарас в отель на последней лодке. Объявили штормовое предупреждение, однако море еще контролировало амплитуду волн. Яне захотелось выпить мохито в баре возле пирса, а Никите – посмотреть на приближение грозы с другой стороны огромного сетевого отеля. Когда ветер начал опрокидывать салфетницы и пустые бокалы, волны ярились, а лодки разной степени пафоса застучали друг о друга, Яна заторопилась в сторону отеля. Они с Никитой зашли с разных сторон. Он стоял возле стойки ресепшена, а она направилась к лифту.

Ураган ворвался стремительно, как отряд группы «Альфа» в захваченный террористами концертный зал. Сквозь огромные пятиметровые стеклянные двери виднелось, как земля дыбится и исторгает из себя деревья с ветвистыми корнями, как лежаки кружатся в макабре и улетают в бассейн. Достаточно быстро погас свет, дети с обгоревшими носами заволновались, а постояльцы столпились у лифта. Спустя еще несколько секунд стеклянный купол над фойе рухнул на пол тысячей осколков, полилась вода, а вслед за этим порыв ветра вынес те самые двери по центру холла, которые разлетелись колкими стекляшками в разные стороны, и началась паника. Яна оказалась замкнута в центре толпы, а Никита к ней так и не побежал – стоял и смотрел. Обезличенно и без всяких эмоций. Даже когда она поскользнулась и упала, он продолжил стоять, обездвиженный и безразличный. Заливаясь спустя час в номере пойлом из мини-бара, она спросила, почему он не ринулся к ней. На что Никита абсолютно равнодушно ответил, что видел, что она находится в безопасности, все просчитал своим расчетливым мозгом. А как же человечность? А как же порезы, пусть неглубокие, от стекла? Она изрядно налакалась, чтобы уснуть, и даже смешала с алкоголем снотворное. Сердце стучало дятлом по грудной клетке. Да, тревога вошла в нее внутривенно еще тогда, в Халкидиках, просто спала, как вирус обыкновенного герпеса, до сообщения от Маши Тин Сити.

Яна поведала врачу эту историю, до этого она ее замалчивала. Даже подругам не рассказывала, частично потому, что согласна была с Никитой, а по большей части потому, что испытывала испанский стыд за его поступок.

– Он не извинялся потом, наутро?

– Нет, ушел на разведку, изучать местность и фотографировать последствия буйства стихии, – с некоторой горечью в голосе ответила Яна.

– Он склонен был обесценивать твои эмоции? – докапывался, как оказалось, доктор наук, медик с тридцатилетним стажем судмедэксперта.

– Сложно сказать. В чем-то он меня поддерживал, помог поверить в себя, включился в бизнес-процессы, укрывал меня одеялом посреди ночи, но где-то отмахивался. Меня всегда раздражало, что он кладет телефон экраном вниз, не добавляет в друзья в фейсбуке, считает мою ревность паранойей. Не давал прикасаться к своим вещам – если я протирала стол после ужина и брала его мобильный, чтобы переложить, то он мог больно схватить меня за запястье. Постоянно говорил, что я накручиваю себя. Что мои предчувствия – игры больного разума. А два дня назад оказалось, что я была права.

– Вы знаете такой старый американский фильм «Газлайтинг»?

Яна отрицательно покачала головой.

– Там мужчина, аферист, пытается с помощью газовых ламп свести жену с ума, чтобы заполучить все плюшки. Собственно говоря, оттуда и взялся психологический термин «газлайтинг». Вам сейчас кажется, что моральное насилие началось сутки назад. Но нет, оно началось еще там, в Греции, когда тебя начали убеждать: то, что ты чувствуешь, – неистинно. – Врач перешел на «ты» и пытался достаточно мягко обозначить, что Яна – жертва морального насилия, а сама история началась намного раньше, чем она открыла ящик Пандоры.

– Он это делал специально? – ужаснулась Яна и приняла самую закрытую из возможных поз, скрестив не только ноги, но и руки.

– Не думаю. Люди с расстройством личности, в частности с нарциссическим, обычно действуют по наитию, пытаясь сделать того, чью любовь они любят, удобными для себя.

– Чью любовь они любят? – переспросила Яна.

– Любить сами они не умеют. Ровно в тот момент, когда жертва, назовем это так, перестает проявлять к нему нужные чувства, ее значимость становится равна нулю. И дальше нарциссы либо уходят, либо мстят, пытаясь уничтожить.

– И что мне делать?

– Сократить общение до минимума и как можно скорее развестись, – врач вынес вердикт и поднялся убирать кружки, чем показал, что пора бы и честь знать. – Вот еще что, – поймал он Яну в двери. – Не вздумайте его лечить и спасать. Спасайтесь сами, – зачем-то снова перешел он на «вы». – Знаете, есть такая форма казни, когда внутрь человека сажают росток бамбука, а он парень быстрый и вскоре пронизывает все органы, и человек мучительно умирает. Думайте о том, что ваша любовь к мужу – бамбуковое семя и чем скорее вы его из себя извлечете, тем меньше увечий себе нанесете, – витийствовал корифей медицинских наук напоследок.