Парадизе

Вечером, когда сын с внуками собрались домой, пенсионер незаметно от ребятишек сунул в руку сыну деньги. Виктор, потупив взгляд, спрятал купюры во внутренний карман, обнял и поцеловал в щёку отца.

– Матери скажи, если помощь нужна будет какая, может на меня рассчитывать, – Фёдор Михайлович виновато опустил глаза.

– Хорошо, пап. Я передам ей…

Через час коричневый микроавтобус остановился у проходной большого завода под светом фонаря, освещавшего площадку перед воротами. Рядом стояло ещё несколько такси и автобусов. Фёдор вышел из машины покурить, чтобы скоротать время, и заметил интересную вещь: водители сидели каждый сам по себе. Никто из них не вышел пообщаться, хотя, казалось бы, общие темы есть. Но все мужчины сидели в своих автомобилях, уткнувшись в смартфоны.

Наконец громыхнули железные ворота, сдвинулись влево. Из образовавшейся тёмной щели повалил народ. Когда пассажиры заняли все места в «мультивене», Фёдор выбросил окурок, сел за руль, поздоровался со всеми и спросил первый адрес. Через минуту блестящий в свете ночного фонаря полированный кузов плавно тронулся с места и покатился по ночной улице.

Люди молчали. После тяжелой трудовой смены рабочие практически всегда молчали. «Так ощущаешь себя после подвига, – подумал Фёдор. – Нечего сказать». Лишь в конце пути женщине, сидевшей на переднем сиденье, позвонила из дома дочь-старшеклассница.

– Да, Оленька, домой еду… Что?!.. Отец?!.. Ушёл?! Сволочь! А?.. Пьяный был?.. Продукты купил он?.. Тварь! Паскудник!!!.. Ты накормила Серёжу?.. Рядом уже еду… Всё, давай!

После этого полная сорокалетняя женщина весь оставшийся путь до дома жаловалась Фёдору на бестолкового мужа-пропойцу. Водитель качал головой и жалел её. Она вышла последней, в спальном неблагополучном районе. Её грузная фигура спешно скрылась в дверях грязного общежития. Фёдор некоторое время смотрел ей вслед. Затем перевёл взгляд на часы: 00:05. Через полчаса ему забирать ещё одну партию работниц со швейной фабрики. Пенсионер развернул фургон, включил радио и поехал в весеннюю прохладную ночь.

Глава 3

За 40 лет до описываемых событий…

Безжалостно палило раскалённое июльское солнце. В ярко-синем небе не было ни облачка. Две недели жары превратили полевую дорогу в пыльную кашу. Испепеляющие лучи оранжевого светила сожгли степь – невысокая трава приняла осенний желто-серый окрас. Спрятались от изнывающего зноя в тени леса звери и птицы. Даже назойливые слепни притаились и смолкли где-то в кустах.

По дороге мчался грузовик ГАЗ-53 с голубой кабиной и красным железным кузовом. В его хвосте пожаром вспыхивала пыль, вырастая в стену. Молодой водитель, двадцатилетний Фёдор Благовестов, торопился вернуться в райцентр с зерном, накрытым тентом в кузове. Парень открыл оба окна, включил маленький советский вентилятор, но всё равно обливался потом. Температура воздуха в кабине была как в бане. Красная кожа дивана раскалилась на солнце. Чёрный пластмассовый руль, казалось, сейчас начнёт плавиться в руках. С синей металлической панели смотрела на Фёдора загадочным взглядом зарубежная фотомодель (снимок был вырезан из журнала и приклеен другим водителем).

Фёдор провёл рукой по густым русым волосам, вытер пот со лба. Пластмассовый жёлтый пропеллер вентилятора остановился. Парень постучал по его алюминиевой решётке пальцем. Спасительный ветродуй не ожил. Фёдор усмехнулся, снял с уха папиросу, закурил. На пустынной полевой дороге за всё время ему не встретилось ни одной машины. «Я, наверное, единственный сумасшедший, который попёрся куда-то в такую жару за рулём…» – подумал молодой парень. Степной пейзаж с редкими березовыми колками плыл перед глазами, искажаясь в призме горячих волн раскалённого воздуха.

Через полчаса грузовик, тяжело переваливаясь, вылез на асфальт. Остаток пути до райцентра Фёдору предстояло проделать по этому междугороднему шоссе. Трасса оказалась такой же безжизненной: очень редко попадались встречные автомобили. От скуки водитель начал напевать под нос песенку про дельтаплан.

Недалеко от перекрёстка, ведущего также в соседний райцентр, стоял с вытянутой рукой мужчина в шляпе, похожий на профессора. На вид ему было лет сорок. С большим чёрным портфелем в руке, одет он был в белую рубашку и чёрные брюки с подтяжками. На локте висел серый плащ. Под большими очками с толстыми линзами Фёдор рассмотрел несимпатичное, но доброе, располагающее лицо. ГАЗ-53 съехал на обочину, открылась пассажирская дверь. Голосующий подошёл, взглянул на водителя и с улыбкой заговорил приятным голосом:

– Здравствуйте! Подбросите до К…?

– Садитесь… – пригласил Фёдор, внутренне обрадовавшись, что появился собеседник в дороге.

Хлопнула тяжелая металлическая дверь. Водитель выжал сцепление, загорелой мазутной ладонью схватил длинный торчащий из пола рычаг, толкнул его вперёд. Тот, дрожа, пострекотал и встал в положение первой передачи. Из выхлопной трубы вырвалась струя сизого дыма, подняв пыль на обочине. Грузовик тронулся.

Первые две минуты молчали. Незнакомец с любопытством изучал кабину и водителя. Фёдор, не зная, с чего начать разговор, сильнее открыл окно и закурил.

– Вот жара-то… – первым прервал неловкое молчание попутчик.

– У меня, кажется, внутренние органы сварились, – усмехнулся Фёдор.

– Проспал ведь я, представляете?! – иронично посмеиваясь, продолжил незнакомец. – Кстати, Александр Михайлович меня зовут. Фамилия – Кубышкин. Еду вступать в должность учителя истории тихого посёлка К.

– Фёдор! – водитель протянул учителю большую чёрную от мазута ладонь. Кубышкин не мешкая пожал её.

– Очень приятно, Фёдор. Так вот, ехал я плацкартом со всеми удобствами и горя не знал. А как в 05:30 утра нужно было выходить на станции К., так тут меня и сморило. Проспал. Кинулся к проводнику, а тот руками только разводит. Ну да я сильно сердиться не стал на него. Тяжёлая ночка выдалась ему. Шабашники домой возвращались, пили, не давали спать всему вагону. Так проводник, бедолага, всю ночь их пытался спать уложить. И милицией угрожал. Они только под утро угомонились, – учитель снял свои смешные очки с толстыми линзами, потёр глаза, широко зевнул. – Так вот, пришлось мне, значит, сойти на следующей станции, «395-й километр» называется. Вышел я из поезда, глянул, мать честная! Ни вокзала, ни людей, ни поселка. Только степь, да солнце палит. Благо, заметил рядом шоссе. Добрые люди подвезли меня сюда. А здесь уже Бог мне вас послал. Спасибо, что взяли меня с собой, Фёдор!

– Да что вы, ерунда! – засмеялся водитель. Он прибавил газа, включил следующую передачу. – Мне за счастье с интересным человеком пообщаться. Вы ещё и учитель истории. Мне в школе нравилась история. У меня пятёрки были. Вообще, мне кажется, очень важно знать историю. Чтобы учиться на опыте предков. Не повторять их ошибок…

– Похвально, похвально, молодой человек! – улыбаясь, перебил Фёдора Кубышкин. – И всё же, должен вам заметить, в жизни нашей многогранной не всё так однозначно. Вы ещё очень юны, друг мой. Наверное, верите в светлое будущее, верите в победу разума над звериной природой человека. Однако, вы не станете спорить со мной, что, несмотря на развитие общества и научно-технический прогресс, мы с вами имеем несчастье наблюдать всё новые и новые войны, вооруженные конфликты, геноцид, расовую неприязнь. Бесконечную жажду наживы и безграничной власти. Если вспомнить обо всём этом, становится очевидно попрание истории, её уроков. Вообще, я считаю, что история циклична. Она всё повторяется и повторяется, наматывается круг за кругом, как грязь на колесо трактора. И сколько бы трактор ни ехал вперёд, грязь эта одна и та же. Я думаю, что люди не учатся на своих ошибках. Когда-то, миллионы лет назад, первые люди, появившиеся на Земле, не поделили пищу. Один взял в руки дубину и убил другого за кусок мяса. Сегодня же ничего не изменилось. Общество – точнее, отдельные его представители – иногда пытается добиться социального равенства, всеобщего мира и дружбы. Очередную попытку мы имели счастье наблюдать с установлением Советской власти. А что получили на деле?! Вы ведь не станете спорить, мой молодой друг, что стол генерального секретаря ЦК КПСС разительно отличается от вашего. А ведь это противоречит самой сути идеи равенства и социальной справедливости. Я вам больше скажу, пройдёт совсем немного времени и капиталистический строй вернётся. Будет у нас новый царь, который вновь разрешит богачам жить открыто на широкую ногу и зарабатывать, эксплуатируя бедняков. Поверьте мне, всё вернётся: и высшие сословия, и нищие на паперти. Вернётся, потому как история циклична, друг мой…

– Любопытно слышать такое от учителя истории, – Фёдор закурил папиросу. – Как же вы преподаёте детям, если сами не верите в пользу истории для цивилизации?!

Кубышкин посмотрел из-под толстых линз на Фёдора. От взгляда этого, вдруг необъяснимо холодного, волчьего и неживого, водителю стало не по себе. В пекле кабины по спине прошиб озноб. Учитель очень зло улыбнулся и ответил:

– Наша жизнь парадоксальна, Фёдор. Приходится жить, хотя не веришь в жизнь. Приходится любить, хотя не веришь в любовь. Приходится делать очень много вещей, в которые не веришь. Приходится двигаться дальше, не обращая внимания и не задумываясь. Потому что если остановишься и начнёшь докапываться до сути, эти мысли сожрут тебя. И найдут молодого красивого и подающего надежды мужчину по имени Фёдор с петлёй на шее… – снова этот ужасный взгляд и хищная улыбка, от которых у Фёдора поползли мурашки по затылку.

Оставшийся путь до райцентра ехали молча. Грузовик остановился на обочине у огромного здания средней школы посёлка К. Учитель вышел из кабины, надел шляпу. Прежде чем хлопнуть дверью, произнёс:

– Не останавливайтесь, Фёдор. Крутите колесо…

Водитель попытался улыбнуться в ответ, но улыбка получилась скомканной и жалкой. Как только дверь закрылась, молодой человек ударил по газам.

Через четыре дня Фёдор сидел в большой комнате старой избы. За окном вечерело. Массивный советский будильник показывал восемь часов. Перед молодым парнем на столе, накрытым белой скатертью, стояла огромная железная оранжевая миска с его любимым лакомством – кусками хлеба, залитыми молоком и посыпанными сахаром. Фёдор с улыбкой до ушей взял большую ложку, принялся размешивать кушанье. Огромный чёрно-белый ламповый телевизор, накрытый кружевной белой салфеткой, передавал новости с полей. Позади Фёдора, в углу, сидела его пожилая мать за пряжей.