Парадокс
Шрифт:
Анна посмотрела на Ивана, перевела взгляд на Любовь Сергеевну и вдруг заплакала.
— Ты что, Анечка? — Мам, что она плачет? — Всё! Мы остались в своих телах. Всё прошло, но жизнь продолжается. Где этот старичок? Как вы его зовете? Алгоритм? Он что, математик?
— Ваня. — Тетя Люба. — Я была ужасной. Простите меня. Ваня, любимый мой. Я хотела использовать тебя. Уехать из Баландино. В город надо было перебраться, прописаться и остаться. Но Саша с Аней открыли мне глаза. Я была обычной сволочью. Но я поняла, что люблю вас. Простите меня. Она упала на колени перед сидящими и горько заплакала.
Они
Глава пятая
Отделение Интенсивной терапии Челябинской Городской больницы было наполнено снующими людьми в бело-голубых костюмах и халатах. В одной из палат молодой симпатичный парень открыл глаза и зажмурился от яркого солнечного света, хлынувшего в тот самый момент, когда он осознал, что живой. Словно солнечные лучи ждали этого момента. Он пощупал свой нос, почувствовав, что ему что-то мешает, и обнаружил в нем обычные канюли. Не составило особого труда отсоединить трубки и нажать на большую кнопку у изголовья.
Буквально через миг, в палату вошла миленькая медсестра и одарив Саню обворожительной улыбкой наклонилась над лежащим.
– Доброе утро! Как Вы себя чувствуете? Все хорошо?
За разговорами она быстро и профессионально осмотрела его, измерила пульс, отсоединила аппарат и оглянулась на входящего в палату доктора.
– Это Ваш врач Борис Леонидович.
– Как себя чувствует наш герой?
– Улыбнулся он лежащему и посмотрел пристально ему в глаза.
– Голова не кружится? Боль где-нибудь чувствуете?
– А почему герой? Или Вы всех так называете, кто выжил?
– улыбнулся Саня.
– Возможно и так. Вы помните свое имя? Фамилию? Что произошло?
– Да. Воробьев Александр Сергеевич. 2002 года рождения. Челябинец. Все правильно?
Борис Леонидович посмотрел табличку, прикрепленную к кровати и утвердительно кивнул.
– Совершенно верно. А герой, потому-что вытащил, девушку, как нам сказали, из под машины. Пока она не успела взорваться. А потом сам впал в ступор. Вас обоих так и привезли без сознания.
– Это же Анечка Лапышева. Где она? Жива? И почему машина взорвалась? Я же возвращался пустой. Мой Урал бортовой, тентованный. Я же помню, завалился на правый бок, она мне под машину кинулась. Крысы испугалась.
Доктор долго смотрел на него и молчал. Затем переглянулся с сестрой и спросил:
— Как вы? Сможете встать?
— Сашка легко приподнялся и, спустив ноги, всунул их в приготовленные сестрой тапки.
— Не кружится голова? Вы помните день, когда случилась авария?
— Конечно! Двадцать третьего марта. А что, давно я здесь? Сутки, наверное?
— Сегодня двадцать четвёртого апреля, ровно месяц, как вы здесь. Поднимите руки перед собой. Попробуйте присесть.
То, что говорил врач, Сашка делал легко и непринуждённо, чем немного удивил Бориса Леонидовича.
– Месяц, месяц не двигался,
а словно сутки прошло. Молодец! Ну а пройтись не желаете? Сможете?– Конечно! А можно к Анечке? Она здесь? Или выписали уже?
– Александр. По всем показателям мы ждали, что очнетесь Вы именно сегодня. Вас ждут в коридоре родители. Желаете встретиться с ними?
– Родители? Мама пришла? Но.
– Что-то не так? Александр?
– У меня отец погиб в аварии девять лет назад.
Врач пристально посмотрел на него, немного удивлённо вскинул брови и, протянув руку в направлении коридора, пригласил Саню пройти вперёд.
Они вышли в коридор, и Саня услышал радостный оклик матери. Он повернул голову и обомлел. Рядом с матерью стоял отец. Живой и невредимый. Они подбежали к нему, кинулись обниматься. Радости не было предела. Саня был рад видеть обоих: и маму, и, конечно, отца.
– Значит, старик правильно говорил, что реальность для нас изменится. И он оказался прав. А ещё он говорил, что надо поторопиться. Память прошлого уйдёт быстро. Ну и ладно. Главное — отец жив!
Внезапно словно током прожгла мысль: Аня!
Он поцеловал мать, обнял отца и, крикнув на ходу, что быстро вернётся, метнулся вслед уходящему доктору:
– Борис Леонидович! А Лапышева где находится? В какой палате?
..........
Она была в палате одна. Анна лежала поверх одеяла на кровати и смотрела в потолок. Солнечные лучики дарили радость и тепло всем, и она жмурилась улыбаясь когда они слишком разбаловавшись слепили ее своей игрой.
Саня резко открыл дверь и почти ворвался в палату. Она испуганно вскрикнула и удивленно взглянула на него.
– Кто Вы? Стучаться надо. Напугали.
Анна привстала и села на краешек кровати.
Сашка стоял ошеломленный и улыбался. Сердце готово было вырваться из груди. Он глубоко дышал и дерзко любовался ей.
– Анечка, девочка моя. Жива. Господи. Благодарю тебя за это.
– Что Вы меня так разглядываете? Мы знакомы?
Сашка молчал и только смотрел на нее, боясь нарушить тот божественный миг, когда увидел ее.
– Как же я люблю тебя. Анечка.
– Что Вы позволяете себе? Выйдите пожалуйста. Я сейчас доктора позову.
Она встала и пошла по направлению к двери, у которой стоял Сашка. И он не сдержался, нежно обнял, прижал к себе и засыпал поцелуями. Девушка, ничего не понимая и испугавшись, пыталась вырваться, но Саня не давал ей возможности. Наконец он остановился и, взяв ее милое личико в обе руки, посмотрел ей в глаза.
— Ты совсем не помнишь меня, Анечка? Это же я, Сашка Воробьев. Ну, вспомни меня.
Она отстранилась от него и спокойно ответила:
— Саша Воробьев. Да мне доктор говорил, что вы спасли мне жизнь, вытащили меня из-под газовоза или автоцистерны, не знаю точно. Спасибо вам. Но это не повод так нахально приставать ко мне.
— Анечка, не в этом дело. Память быстро уходит от нас. Не отключайся. Вспомни, как мы с тобой оказались в прошлом. Как очнулись с тобой в морге, голые. Потом сбежали и в подъезде целовались.
– Что ты несешь? Ты маньяк какой-то? Голые, в морге! Выйди отсюда, или я сейчас закричу.