Параллельная вселенная Пеони Прайс

Принимаю звонок.

– Мисс Прайс, здравствуйте. Меня зовут Кэтрин, я ваш финансовый консультант. В последний час мы зафиксировали траты по вашей карте. Я вынуждена сообщить, что лимит по ней на эту неделю исчерпан, а также спросить, это вы совершили покупку?

– Ну да, – признаюсь я просто будто купила не сумку Chanel за несколько тысяч, а протеиновый батончик на заправке, – я тут, знаете, решила пошопиться. Так что не переживайте – все хорошо.

– Извините за беспокойство, мисс Прайс…

Я отключаюсь – официоз убивает мой день, а я не хочу забивать голову серьезными мыслями, утром я надумалась на недели вперед. С меня хватит!

– Давай покатаемся по городу! – В моей голове это звучит как вопрос, но получается приказ.

Боб снова врубает Гранде, а я высовываюсь в окно и проветриваю мозг. Дела из расписания Элайзы я выкидываю из головы, мысленно представляя, как мну листочек со списком и кидаю в переполненную корзину. Отключаю телефон, чтобы никто меня не беспокоил, и кладу его в новую сумочку.

За окном постепенно темнеет, на город медленно, но верно опускаются сумерки. В салоне звучит I Did Something Bad Тейлор Свифт:

They say I did something bad,Говорят, я совершила что-то плохое,But why’s it feel so good?Но почему тогда мне так хорошо?Most fun I ever had!Мне никогда не было так весело!And I’d do it over and over and over again if I could.И я снова поступила бы так же, если бы могла.It just felt so good, good.Мне было так хорошо, хорошо.

В великолепии новой жизни, прямо как пятно на любимом платье, появляется до боли знакомая вывеска: зеленая чашка с надписью под ней. Кофейня! Та самая, где последние месяцы я мыла грязные чашки и полы, споря с Крегом о том, сколько капучино с соленой карамелью мне за это полагается. Логотип ярким пятном выделяется среди остальных вывесок, раскалывая меня надвое, заставляя сердце подскочить к горлу.

– Стой! – кричу я. – Стой!

Могучие плечи Боба вздрагивают. Он сбавляет скорость, я выбираюсь из салона.

– Не выходи, – командую я и закрываю дверь.

В кофейне все по-старому: круглые столики, барная стойка, телевизор над ней и Кевин с пучком на затылке – мираж в пустыне. Из кафе выходят две девушки лет шестнадцати – единственные посетительницы. Увидев меня, они переглядываются.

– Пенни! Это Пенни! – восклицает та, что пониже. Вторая, с темными волосами, прикрывает рот то ли от удивления, то ли от ужаса.

– Мы так любим тебя! – сообщает первая, подходя ближе. – Крис, иди сюда, это она, – шепчет она подруге, подзывая жестом.

Они обе замирают и смотрят куда-то поверх меня. Не оборачиваясь, я понимаю причину их широко раскрытых глаз и отвисших челюстей – за спиной скалой нависает Боб.

– Я же сказала, подождать, – рычу я.

– Я обязан вас защищать, – безэмоциональным голосом парирует он.

Я закатываю глаза.

– Это она, – шепчет Крис.

– Да, я – Пенни Прайс, а Пенни Прайс – это я.

– Можно с тобой сфотографироваться? – просит та, что пониже.

– Конечно, – отвечаю я, пытаясь вести себя так, будто подобное случается со мной каждый день. – Не переживайте, он ничего не сделает.

Они не без опасений подходят ближе и делают несколько селфи, а потом чуть ли не падают в обморок, когда я расписываюсь для них на салфетках из кофейни. Кто бы мог подумать, что я буду использовать их таким образом?

Пока я коряво вывожу подобие автографа, вокруг нас материализуется толпа, которая с пугающей скоростью разрастается.

Люди снимают на телефоны, достают из сумок и рюкзаков все, что попадается под руку, и суют для автографа. В ход идут визитки из салонов красоты, фотографии детей, чеки из прачечной, рекламные флаеры и листовки. Окружающие превращаются в гудящую массу, в которой ничего толком не слышно. Люди фотографируют и выкрикивают мое имя. Боб сдерживает их, чтобы они не превратили меня в люксовую лепешку.

– Пенни!

– Пенни Прайс…

– Это она!

– Можно сфотографироваться?

– Распишись вот здесь!

– А можно еще?

– Для Кейтлин…

Проходит вечность, прежде чем удается протиснуться к входу кофейни через толпу возбужденных фанатов. Они кричат и снимают. Боб отгораживает меня от них. Я выпрямляю спину и поднимаю подбородок, пытаюсь идти как можно более непринужденно, словно их внимание ни капли не заботит. Но внутренности скачут галопом, а кровь клокочет в венах. Эти люди знают меня! Они хотят приблизиться ко мне, заполучить мой автограф, мои фото и, если бы была возможность, мою карьеру и жизнь. Все-таки быть знаменитой невероятно круто. Теперь никакие Кевины не заставят меня мыть грязные чашки.

– Оставайся здесь, – прошу я Боба, кладя руку на тяжелую ручку двери кофейни, – и сделай так, чтобы нам не мешали.

Боб кивает и останавливается у входа, не позволяя никому втиснуться за мной внутрь. Прохожу к кассе, подворачивая ноги в салатовых шпильках. Надеваю на плечо цепочку сумки Chanel. Из колонки доносится альтернативный рок, который чаще всего слушает Кевин:

I don’t feel like I belongЯ не принадлежуHere at all.Этому месту.Tell me what you did it,Скажи, зачем ты,What you did it for?Зачем ты это сделала?Cause I can’t figure it out.Не понимаю.What do I have to do,Что мне сделать,To be loved,Чтобы меня любилаLoved by you.Ты [37] .

37

Звучит песня Drawing Pins (с англ. «Кнопки») группы Nothing But Thieves.

Складываю руки на груди и жду, пока Кевин обратит на меня внимание, но он, как назло, не торопится. С силой давлю на кнопку «выкл», погружая кофейню в тишину, и прочищаю горло. Он поднимает взгляд и замирает с тряпкой в руке, как и прежде, я не понимаю, что творится у него в голове, но во взгляде проскальзывает нечто такое, что дает понять: он узнал меня!

Вскидываю подбородок, словно готовлюсь получить «Золотой глобус» [38] .

Спустя долгую минуту молчания он оставляет в покое столешницу и подходит ближе к кассе.

38

«Золотой глобус» – американская премия, присуждаемая Голливудской ассоциацией иностранной прессы за работы в кинофильмах и телевизионных картинах.

– Чем могу помочь? – спрашивает он отстраненным, почти скучающим тоном.

Толпа за окном не редеет.

– Да брось ломать комедию, ты же узнал меня.

– Напротив моего дома висит двадцатифутовый билборд с твоим лицом. Так что да, я узнал тебя, Пеони Прайс.

– Так ты все-таки помнишь меня? Меня прежнюю?

– Помню, как человека, который отказывался выполнять свои прямые рабочие обязанности и мешал мне выполнять мои.

– Кевин, я больше тут не работаю, – заявляю я, самым что ни на есть серьезным тоном. – Никогда не работала. Если кому-то расскажешь, я буду все отрицать. – Я грожу ему наманикюренным пальцем.