Парашют для утопающего

Григорий раскрыл было рот, но Марина-щебетунья уже докладывала по всем правилам:

– Гриша почувствовал заботу брата прямо после казино. И еще бы он ее не почувствовал! Он же уже бегал покупать себе газовый пистолет, но у него денег не было. Кстати, вы ему скажите, что стреляться лучше из боевого оружия, например, из «макарова», правда ведь? Гриня, у меня сосед – прапорщик, попросим его, он принесет.

Василиса чуть не поперхнулась от такой заботы.

– Я думаю, торопиться пока не стоит. Успеете. А может, его и сам родственник… Кхм… Вы, Марина, напишите мне ваш телефончик, место работы и адрес.

– Мой? – вытаращилась девица. – Так мы ж вместе с Гриней проживаем! Значит, записывайте – переулок Чайковского, двенадцать, квартира семьдесят семь. А телефон… Вы дайте мне бумажку, я вам и свой сотовый напишу, и Гришкин. У нас только сотовые.

Василиса не поленилась – быстренько организовала листочек с ручкой и, пока Маринка писала, решила разговорить красавца Гришу.

– А вы, простите, где трудитесь? – ласково обратилась она к парню.

Тот покраснел, стал колупать ногти и в конце концов сознался:

– Этим… ну-у-у… сторожем в садике.

– И много получаете? – еще нежнее допрашивала Вася.

– Да ни фига! – обозлился вдруг Гриня и уперся взглядом в пушистый коврик. – Они это… мне токо есть оставляют… чо дети недоели.

– Какая жестокость, – прониклась Василиса. – Люсенька! Ты послушай! Парню совершенно не выдают зарплату! Только объедками кормится! Надо немедленно обратиться в профсоюз!

Маринка оторвалась от листочка и замахала руками:

– Не, не надо обращаться. Гриня просто у них подворовывает, а они знают, вот и высчитывают всякий раз. Нормально.

– Позвольте, но… – затрясла челюстью благородная Вася. – То есть как же так – подворовывает? Что можно у детей своровать? А почему его не вышибут поганой метлой?

Маринка воодушевленно объяснила:

– Он у них ведра всякие таскает, подушки тоже, белье постельное в прошлый раз приволок. А не выгоняют, потому что за такую зарплату ни один приличный мужик сторожем и вовсе работать не пойдет. Там же еще мести надо. А Гриня, он же не сильно наглеет! В один месяц – ведро, в другой – полотенце. Это еще ничего. Прошлый сторож ваще пианино укатил!

Василиса примолкла, кто его знает, как там сейчас производственные отношения строятся…

После того как Маринка нацарапала номера телефонов, они с Гриней сидели недолго. Подруги пообещали им непременно позвонить и распростились со странной парочкой.

– Ну и что ты скажешь? – спросила Василиса, когда за гостями захлопнулась дверь.

– Я скажу… что теперь у меня настоящее, боевое настроение, – бодро потерла руки Люся. – Пойдем-ка, хлебанем чайку!

Некоторое время обе дамы сосредоточенно пялились в свои чашки, но потом Василиса не выдержала:

– Люся, и долго я буду воду гонять? Между прочим, мне на ночь совсем нельзя пить! У меня глаза отекают! И почки! И слюнная железа… Нет, поджелудочная… Не важно! А я с тобой уже третью чашку прикончила! Быстро докладывай – с чего это ты так взбодрилась?

Люся отставила чай, и на ее лице промелькнуло даже подобие улыбки.

– Теперь я знаю, с чего начинать. Смотри – у этого Грини братец объявился как раз, когда…

– …Когда он поплелся в казино, это я помню, – перебила ее Вася. – Дальше-то что?

– Дело даже не в казино! Понимаешь, братец стал заботиться о парне сразу после свадьбы, понятно? И у меня первые признаки этого… вторичного материнства появились тоже после свадьбы – я же к Ольге на следующий день после работы отправилась!

– Так-так-так! – нахмурилась Василиса. – Понимаю, понимаю, и куда ты клонишь?

– А туда!

Люся встала и торжественно достала остатки торта. Сначала попыталась было нарезать их ломтиками, но увлеченная Васенька запихала в рот весь кусок целиком.

– А то! – повторила Люся. – Этот Гринин братец, а также мой сынок, был на этой свадьбе, понятно?! Он видел и меня, и Гриню!

– Фы фумаеф? – с полным ртом уточнила Вася.

– Да, я думаю! Я уверена. Потому что между мной и этим дебильным парнишкой Гриней больше ничего общего нет, никаких точек соприкосновения. И еще… Если он представился мне сыном, а Грине братом, значит… он не слишком старый и не очень молодой. То есть ему где-то… от двадцати пяти и до тридцати пяти. Примерно так.

Вася прожевала торт и развела руками:

– Ну тогда все проще пареной репы! Завтра же навещаем молодоженов, выспрашиваем, что за гости у них были, а там, может быть, и сам благодетель просветится!

– Кстати, они уже, наверное, и фотографии проявили! – радостно заметила Люся.

Вася скисла:

– Не понимаю – ты-то чего радуешься? Я тебе давно хочу сказать, Люсенька, ты отвратительно получаешься на снимках. Такое ощущение, что не человек, а просто баян с глазами, честное слово. Другое дело – я! Я вот, думаю, в этот раз получилась особенно неотразимой! Правда же, мне идет мое зеленое платье?

– Идет. Только ты не в нем была, а в той своей вытянутой кофте, так что тоже – еще те снимочки получатся. Да, в сущности, кто на тебя, Васенька, будет смотреть? Главное – мы сможем разглядеть, кто там был!

Утром Василиса проснулась от непонятного шума и жалобного поскуливания Малыша. Сон немедленно испарился, от него даже испарина на лбу осталась. «До Люси сыночек добрался. Закрыли Малыша, а теперь преступник ее убивает, газовым пистолетом!» – мелькнуло в голове и сразу же захотелось спрятаться на балконе. Однако любовь к ближним пересилила – Василиса тихонько поднялась и на цыпочках проскользнула в кухню – именно оттуда доносились странные звуки.

– Господи… – пролепетала Василиса в ужасе. – За что мне все это?

Люсенька в последнее время частенько не закрывала холодильник. Дверцей мотнет, а та не закрывается, требует более внимательного подхода. И стоит холодильник распахнутый. Сегодня, вероятно, Люся куда-то спешила, и знакомая история повторилась. Малыш и Финли решили, что такую ситуацию не использовать просто преступно, поэтому теперь наслаждались хозяйскими запасами. Коту повезло больше – он восседал на верхней полке холодильника и без помех уплетал замерзшие сосиски. Малыш же пытался протиснуть мохнатую морду между баночек с майонезом и горчицей, чтобы добраться к кусочку колбасы, но от горчицы невыносимо воняло и щипало глаза, а колбаса все никак не доставалась. Бутылочка с кетчупом уже покоилась на полу, рядом, в белой луже, синел пакет из-под молока и валялась чисто вылизанная блестящая бумажка из-под сливочного масла.