Парашюты и парашютисты

Земля приближалась, и инструктор снова закричал мне на ухо:

– Вытягивай ноги!

Как только я послушно выполнила приказ, пятки коснулись травы, и я приземлилась на пятую точку, проехав несколько метров по скользкой зелени. Инструктор отстегнул ремни, и мы перестали быть сиамскими близнецами.

Ко мне бежали Таська и Крис.

– Ну как? Ну как? – кричала Тася и, добежав, начала меня обнимать, тормошить, целовать.

Тошнота не прошла, голова дико болела, и единственным желанием было лечь где-нибудь в тенёчке.

– Здорово, – прошептала я, не желая расстраивать подругу.

Совершив неимоверное усилие, я заставила себя подойти к Шону, обнять его и поблагодарить за прыжок.

* * *

На следующий день после возвращения домой, проснувшись в своей постели, я долго лежала, рассуждая на тему, хотела ли бы я выйти замуж в свои пятьдесят лет. Несомненно, бывали вечера, когда чувству одиночества я бы предпочла компанию, но случалось это чрезвычайно редко. В основном моё время было поминутно расписано, и его катастрофически не хватало. Приходилось расставлять приоритеты, выбирая, что нужно сделать в первую очередь, а что – во вторую, а потому ни одной свободной минутки как таковой, чтобы никто не отвлекал и ничто не подгоняло, у меня не было. Соответственно, не было ни скуки, ни тоски, ни чувства одиночества.

Для чего же тогда выходить замуж в пятьдесят? Детей я не хотела никогда. Моя племянница Алиса, с одной стороны, удовлетворила моё любопытство и потребность в общении с маленькими человеками, с другой – полностью отбила охоту заводить своих собственных. У меня не хватало времени даже на друзей – откуда же взять его на мужа! Ведь это не одногруппники из России, с которыми я вижусь один-два раза в год, не коллеги по работе, с которыми общаюсь с девяти до четырёх пять дней в неделю, не друзья, с которыми «зависаю» по праздникам. Мужу нужно уделять внимание по утрам, отвечать на звонки и сообщения на работе и, конечно же, посвящать драгоценные вечерние часы, которых мне не хватает для самой себя.

Так для чего?

Вообще, представители мужского пола разочаровывали меня всё больше и больше. Белые канадцы и американцы в своём подавляющем большинстве представляют какую-то бесполую массу: широкий таз, узкие плечи, живот, выступающий под грудью, – фигура то ли женская, то ли мужская. Лица тоже бесполые, какие-то невыразительные, словно притоптанные. Плюс безликая одежда под стать.

Если хочется мужского характера, то здесь выступают на первый план латиносы: и мужественный вид, и темперамент, и сексуальность… Латинский мужчина, как латинская музыка, заводит на раз-два-три, увлекает в водоворот страсти, и кажется – вот они: настоящая жизнь, танец, полёт фантазии! Но через пару песен вдруг понимаешь, что все мелодии повторяются, звучат одинаково, и уже на десятой хочется выключить этот поднадоевший граммофон.

Арабы – мм… Ещё более мужественные и решительные, но разобраться в арабском менталитете можно только при большом желании и неограниченном запасе времени. Иначе велик риск оказаться свидетелем и жертвой упрямого контроля всех и вся… Восток – дело тонкое… Приручить арабского скакуна – настоящее искусство, и перед тем, как посвятить этому жизнь, нужно ответить на вопрос: оно мне надо?

Русские… Здесь связующим становится родной менталитет: есть над чем посмеяться, что вспомнить из молодости, знакомые шутки, фразы из песен и кинофильмов. С русским можно переспать под водочку, но утром, посмотрев на себя в зеркало, поморщиться: «Фу, какая дура!» – и незаметно уйти, неслышно закрыв за собой дверь. За русского можно выйти замуж по любви, по молодости и прожить долгую жизнь по-родственному. Но если случится расстаться, то второй раз за русского не заманишь калачом. С ними хорошо дружить, но замуж. Не хватает мне в них огня, изюминки.

Европейцы стоят особняком. От северной Европы веет прохладой, экономией и консерватизмом: немцы скупые, финны медлительные, шведы пошлые. К югу – теплее: испанцы хороши, но быстро утомляют, как и латиносы; итальянцы великолепны, музыкальны, но жить с ними – наказание: капризны, как дети, и переменчивы, как женщины; французы красивы «до» и невыносимы «после».

Еврей – вариант идеального мужа, но только если вы еврейка и можете всё это вынести.

Так что замуж нужно выскакивать в двадцать, именно выскакивать, не отягощая себя размышлениями, раздумьями, расчётами, – без оглядки, как чёрт из табакерки: раз – и замуж. А в пятьдесят замуж можно выйти или по суровому расчёту, или, если удастся, сохранив темперамент двадцатилетней.

Поразмышляв на эту тему, я решила при случае поинтересоваться у Тайки, что сподвигло её на заключение третьего брака.

Рабочая неделя начиналась на следующий день, но нужно было заехать в клинику.

Не успела я дойти до регистратуры, как наткнулась на свою постоянную пациентку.

Патти, шведка по происхождению, была сухая, как старое дерево, с белой сахарной головой, чрезвычайно подвижная и активная, несмотря на свои семьдесят пять. Собственно, с психикой у неё было всё в порядке, психолог же ей требовался для консультации по поводу хромотерапии. Это был её конёк! Чудачка свято верила, что цвет оказывает прямое воздействие на эмоциональное состояние, а через него и на здоровье.

Познакомились мы с ней пять лет назад. Патти ни много ни мало пришла посоветоваться по поводу нового бойфренда.

– Я заметила, моя дорогая, что каждые пять лет у меня меняются цветовые приоритеты. И как-то так складывается, что с новым цветом в моей жизни появляется новый спутник, – поделилась она со мной жизненными наблюдениями.

– А у вас сначала меняется цвет, а затем появляется новый спутник, или в обратном порядке? – уточнила я, стараясь сохранять серьёзное лицо.

– Именно так! Сначала цвет! – подтвердила Патти. – Я даже могу, глядя на свои старые фотографии, сказать по цвету моей одежды, с кем была в то время, в каком настроении и с какими планами.

– Даже так?! – удивилась я.

– Абсолютно точно! – Патти достала из сумочки альбом с фотографиями. – Вот, взгляните, я приготовила для вас. Тут я с первым мужем – везде в синем. Синий разных оттенков, но никогда светло-голубой, скорее тёмные или яркие тона.

Я взглянула на снимки. Удивительно, но за пятьдесят лет Патти очень мало изменилась: те же белые волосы, светлая кожа, астеничная худоба. Только личико на фото гладкое, глаза поярче, но выражение до сих пор как у удивлённого подростка.

– А вот здесь, я уже в зелёном, – продолжила Патти. – С мужем я разошлась вскоре после того, как разлюбила синий цвет. Вы знаете, мне вдруг просто тошно стало от синего, а потом от мужа! Я собрала в кучу все платья и полностью поменяла гардероб. Почему, как вы думаете, это произошло?

– Ну, если исходить из теории, что синий цвет оказывает успокаивающее действие, снижает энергетику, вероятно, к моменту знакомства с первым мужем именно покоя вам и не хватало, – предположила я.

Пати, соглашаясь, кивнула головой.

– Но в большом количестве синий цвет может вызвать недостаток энергии и даже депрессию, – добавила я.

– Вот! – подскочила Патти. – Я именно так и чувствовала: просто семимильными шагами уходил от меня мой жизненный тонус. Я была спокойна до тошноты! И в один прекрасный день, заглянув в магазин, обнаружила, что страшно хочу зелёное платье, зелёное белье, зелёные украшения, всё зелёное!

– Зелёный цвет восстанавливает энергию, придаёт силы, поправляет здоровье, – прокомментировала я.