Паргелион
Шрифт:
Обойдя как минимум четверть всего пространства и периодически сгорая от желания подобрать какую-нибудь мелочь непонятного назначения, девочка всё же сдерживала себя, понимая, что вряд ли стоит собирать то, чем она никогда не сможет воспользоваться. А дальше всё произошло стремительно. Дара неловко развернулась, нагнувшись, зацепилась ногой обо что-то плоское и, пролетев, кажется, метра два, приземлилась на пол задом. Но на этом её движение не прекратилось — пол под ней внезапно просел, и она ощутила, как проваливается вниз. Пролетев шагов тридцать, не меньше, приземлилась на кучу чего-то достаточно мягкого, чтобы не раздробить себе хребет. Но и на этом движение не остановилось, и, провалившись сквозь кучу и продвинувшись ещё ниже, она шлёпнулась на бок, выставив руки вперёд и подогнув ноги. Руки загудели болью, юная сталкерша ударилась коленом, что-то достаточно твёрдое врезалось прямо под ребро, так, что она заорала от боли. Когда первый шок прошёл, стало понятно, что остальные части тела пострадали не сильно. Пальцы рук были исцарапаны, когда она пыталась хвататься за всё, что попадалось. Но на этом увечья
Было тихо. Похоже, она на самом нижнем этаже «пирога» — окна, продолговатые, частично засыпанные снегом, находились чуть ли не под потолком. Только сейчас Дара запоздало сообразила, что сломай она ногу или другую не менее полезную часть тела, например, шею, и её уже никогда бы не нашли. Досадно было бы умереть посреди кучи хлама в заброшенном городе, не дожив до пятнадцати зим.
Дара осторожно встала и сделала несколько несмелых шагов. Длинное помещение, границы которого расплывались во мраке, было заставлено продолговатыми коробами. Дара медленно пошла по одному из рядов, достав нож — так, на всякий случай, — и внимательно осматривая предметы, настолько большие, что в них запросто могло поместиться несколько человек. А при желании — и десять запихнётся. Иногда сложно было рассмотреть их из-за мусора и обломков, но какие-то из них, хоть и сильно запылившиеся, кажется, сохранили свой первоначальный вид. Некоторые из предметов имели округлую форму, некоторые овальную, некоторые — более угловатую, и все они были разного цвета — зелёного, красного, синего, иногда с узорами, которые угадывались в полутьме. Другие — тёмные, серые, испорченные временем. Дара осторожно прикасалась к каждому из них, стараясь понять, открываются ли предметы и можно ли посмотреть, что прячется внутри. Уже совершенно забыв о своём недавнем падении, боли в ногах и разодранных пальцах, она двигалась от ряда к ряду, постукивая по корпусам. Вскоре она заметила, что некоторые из коробов имеют прозрачные стенки, и с жадностью припала к одному из них, надеясь рассмотреть внутренности. Света отчаянно не хватало, а свечей она не догадалась захватить. Удалось разглядеть несколько мягких на вид сидений, остальное было скрыто в тени. Переходя от одного короба к другому, девочка принялась давить на стенки, ведь должны же они как-то открываться. Наконец, подойдя к самому большому коробу сложной шестигранной формы, она начала постукивать по нему и делать невразумительные жесты, совершенно не отдавая себе отчёт зачем. И только она, засмеявшись, решила, что нет, не открыть, эти странные действия всё-таки принесли результат, потому что одна из стен короба вдруг отошла в сторону с тихим скрипом. Восторгаясь собственной находчивостью и всем произошедшим, Дара осторожно подняла ногу и наступила внутрь короба. Было бы, конечно, хуже некуда, если бы стенка снова закрылась, заперев её внутри, потому она решила проложить между собой и выходом наружу кстати валяющуюся неподалёку ветхую доску.
По всему периметру короба были расположены сиденья, обтянутые гладким материалом, который, казалось, совершенно не пострадал. Дара прикоснулась к нему — холодный, морозный, но всё-таки очень приятный, чуть отливающий серебром. Пространство в центре короба было свободно, а впереди — устроено несколько ниш, усеянных рычажками и выпуклостями. Сгорая от любопытства и забыв об осторожности, Дара принялась исследовать панель. Оказалось, что рычажки поворачиваются по своей оси или движутся вверх-вниз, а выпуклые кружки как будто чуть проседают внутрь панели, когда она проводит над ними рукой. Но при этом ничего не происходило, и девочка, наигравшись с рычажками, от которых пришла в полный восторг, навалявшись на сиденьях, решила, что на сегодня план по исследованиям выполнен и пора бы возвращаться в деревню, пока не начало темнеть. Напоследок провела рукой над тремя кружками прямо у входа в короб — просто в шутку, представляя, как этот чудесный корабль отправляется в плаванье, а она, Дара, командует им. А потом корабль поднимается в небо, прямо как сказках, которые ей рассказывала мать. То, что произошло дальше, абсолютно выходило за рамки её представлений о реальности. Свет заструился сначала из круглых выпуклостей около входа, затем перелетел на внутренние части короба, а потом и вся передняя ниша с рычажками и кружками завибрировала, запульсировала световыми переливами. Дара сначала наблюдала, замерев на месте, с одной стороны испугавшись, а с другой — опасаясь двинуться, чтобы не исчезло сияние, чтобы не прекратилось. А через пару минут решилась-таки переместиться вглубь кабины, осознав своё полное бессилие перед происходящим. Внезапно раздались невнятные звуки, в самом центре возникли светящиеся фигуры, переливаясь и снова затухая. Дара отскочила и вжалась в сиденье, ужасаясь и восторгаясь, вглядываясь расширенными глазами в неизвестные символы. Палочки и кружочки, какие-то значки… А! Вот и буквы, их она знала, мать обучила её ещё в детстве. Буквы мерцали, светились, что же это… «Куда вы желаете…?» Дальше она не смогла разобрать. Вдруг появились изображения людей, и Дара вскрикнула, отшатнулась, но поняла, что это тоже всего лишь иллюзия, которую короб или то, что жило внутри него, решило навести на неё. Люди были веселы и довольны, двое, мужчина и женщина, шли по зелёной траве, обнявшись. Потом картинки исчезли, и Дара вскрикнула от неожиданности, когда мимо промчался неизвестный бегун. Снова символы, снова слова… И тут все погасло. Ожившее нечто опять умерло. И как ни старалась Дара оживить его, ничего не происходило. Отгоняя отрезвляющий холод, она решила, что пора выбираться.
Выход на поверхность
девочка нашла быстро — чуть дальше, прямо под потолком, обнаружился небольшой лаз наружу, и оставалось только взобраться наверх и разгрести нападавший снег.По дороге домой девочке показалось, что за ней наблюдают: тень промелькнула меж деревьев и скрылась. Стараясь двигаться как можно тише, Дара прислушалась. Но услышала только своё дыхание и завывания поднявшегося ветра, который нёс с собой холода зимы да шелест обледеневших веток. Наверняка показалось.
Но ощущение вернулось, и теперь она была уверена — кто-то следовал за ней по пятам. Пару раз она отчётливо разглядела фигуру человека, который старался спрятаться, когда она оглядывалась. Но вскоре он исчез.
Что за нежданный наблюдатель? Если это был кто-то из деревни, то кто? И, если так, он наверняка доложит Ситху, что видел её в роще. Может, он вообще следил за ней от самого города, и тогда ей точно сидеть в яме без еды и воды, умирая от холода. Только кто из деревни сюда пойдёт? Может, это…
Нет, вряд ли это мог быть пришлый. Никто не появлялся много лет — так говорили, и этого уж точно не случалось при её короткой жизни. Значит, наказание неизбежно. «А, плевать, ведь оно того стоило», — подумала она, вспоминая об увиденном. Это самая чудесная, прекрасная вещь, которую она встречала. И если за это ей придётся пострадать, значит, так тому и быть.
Деревня была окружена лесом с одной стороны и озером с другой. Путь в мёртвый город вёл через лес, и если пересечь его в нужном направлении, то тропки выводили к пустоши, по которой Дара и спешила домой. Решительно выбросив из головы все неприятные мысли, она мчалась по заснеженному полю к чернеющим на фоне синего неба деревьям. Горы, которые, кажется, были видны на горизонте абсолютно с любой точки в пространстве, сверкали в лучах внезапно появившегося низкого солнца. Но больше всего в этом пейзаже выделялась внушительная гора, которая была выше всех остальных. Эйо. И сейчас над Эйо клубился чёрный дым.
Так гора проявляет свой гнев, уверяли старейшины. Ещё в детстве Дара осмелилась спросить одного из них, что такое есть Эйо? Кто живёт внутри горы, кто гневается на них или милостиво посылает им хорошую погоду? Старейшина только хмыкнул и посмотрел на неё с таким осуждением, что Даре захотелось провалиться сквозь землю и благополучно там остаться. Мать говорила, что внутри горы живёт дух, он зол и жесток, потому его надо задабривать дарами и жертвами, что и делалось на регулярной основе.
В деревне говорили: если Эйо начал дымиться, быть беде. Такое уже случалось — однажды наступил неурожай и голод, когда перемерла половина жителей. Это произошло ещё до её рождения. А когда она была маленькой, после того, как гора стала выражать своё неудовольствие, в деревне началась эпидемия редкой хвори, от которой поумирали чуть ли не все дети и старики. И вот теперь, пожалуйста. Значит, скоро будут приноситься новые жертвы. Каждый год Эйо требовал всё больше и больше.
В лесу было на удивление тихо. Она бежала по знакомой тропинке, уже не стремясь спрятать своих следов. Ветер стих, и мелкий снег засыпал всё ещё обнажённые участки травы, облеплял ветки деревьев. Порой вскрикивала птица, и был слышен шум её крыльев.
Вдруг среди ветвей что-то промелькнуло. Она остановилась и тут же спряталась между двумя широкими стволами. Может быть, даже слишком быстро — так сказал бы Кий, её брат. Он всегда удивлялся способности сестры так быстро двигаться и немного завидовал ей.
Светло-голубой глаз девочки, обрамленный белесыми ресницами, блеснул в небольшом просвете между стволами. Было далеко, слишком далеко. Но не для неё. Дара видела прекрасно: вдалеке прогуливался олень и доедал оставшуюся траву, шумно выдыхая пар. Он прислушался и обернулся в её сторону. Девочка быстрым и ловким движением достала лук, вытянула стрелу и, прицелившись, заранее очерчивая в голове траекторию полёта стрелы, выпустила её, стараясь не думать слишком долго. Уже через секунду стрела вошла в тело оленя, и он побежал, издав хриплый крик. Но шаг его становился всё более неровным. Она побежала за ним, наблюдая, как исходящее от оленя сияние слабеет. Жизнь угасала. Длинные ноги подкосились, и животное тяжело упало на бок посреди большой заснеженной поляны. Охотница подбежала к своей добыче. Ещё жив. Она достала длинный узкий нож с деревянной рукоятью и всадила его прямо в сердце животного. Глаза оленя сразу же остекленели. Теперь мёртв.
— Спасибо тебе, лес, что даёшь мне одного своего ребёнка для того, чтобы я могла есть, — произнесла она заученные слова.
Дара хотела отдать кровь оленя лесу, в уплату за смерть. Резким движением вытащив стрелу, она освободила его кровь, и та потекла густой алой струёй на белый снег.
Стоило освежевать добычу прямо здесь, выпотрошить, а уже потом тащить в деревню. Девочка не сомневалась, что сможет сделать это сама. А ещё — стоило вырезать язык, пока он ещё не окоченел, как раз будет что отнести в подарок Старейшине. Ведь язык оленя считался одним из самых вкусных блюд. Наверное, мать потушит его с травами. Дара принялась резать шкуру животного от груди и вниз. Сначала нужно было сделать разрез, а потом тянуть, потихоньку отделяя шкуру от мяса, чтобы не повредить. «Можно сразу и выпотрошить», — решила она и, только начав выпускать наружу кишечник, подскочила, услышав сзади резкий окрик:
— Всё, ты мертва! Я тебя убил.
Дара обернулась, сделала ловкий переворот и швырнула в говорящего куском оленьих потрохов. А потом с криком кинулась на брата. Удар, ещё удар, и она бросила противника на землю. Тот сразу же вскочил, попытавшись сбить сестру с ног подсечкой, но та отпрыгнула и ударила парня с другой стороны. А потом позволила Кию бросить себя на землю и прижать лицом к холодному снегу. Не хотелось, чтобы брат был в плохом настроении, а оно всегда с ним случалось, когда он проигрывал.